Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

Помощник Алека звонит, чтобы сообщить о моем прибытии. Спустя несколько секунд дверь распахивается сама. Автоматически — одна из тех функций, которыми Алек управляет со своего стола.

Король, которому не нужно вставать с трона.

Я вхожу.

Алек сидит за столом. За его спиной, опершись на стеклянную стену, стоит отец. Он одет небрежно: брюки цвета хаки, рубашка на пуговицах, солнцезащитные очки на голове. Похоже, собирался покататься на лодке или поиграть в гольф. День обещал быть интересным. Я испортила его планы. И, вероятно, всерьез разозлила.

Оба хмурятся.

— Доброе утро, — говорю я.

— Констанция, — отвечает отец. — Садись.

Я послушно опускаюсь в кресло, стараясь не обращать внимания на рой нервов в животе. Кофе был ошибкой. Нужно быть сосредоточенной, собранной, готовой к тому, что ожидает впереди.

Алек смотрит на меня по-доброму. Это и сбивает с толку — взгляд мягче обычного, как будто ему жаль меня. А это совсем на него не похоже.

— Я хочу тебе кое-что показать, — говорит он и разворачивает ноутбук.

На экране — зернистое изображение. Он нажимает клавишу, и картинка оживает.

Это видео.

По странному углу съемки понятно, что запись сделана камерой видеонаблюдения. В желудке урчит, как только я узнаю здание. Часовня, в которой мы поженились. Прямая трансляция из Лас-Вегаса.

— Что это? — спрашиваю я.

— Подожди, — отец по-прежнему стоит позади Алека.

Его взгляд тяжелый. Если Алек выглядит сочувствующим, то отец — разочарованным.

Я смотрю на видео как раз в тот момент, когда двери распахиваются. Из них вываливаются двое. На одной — сбившаяся набок вуаль, в руке другого — сигара.

Габриэль и я.

В правом верхнем углу экрана мигают красные цифры — встроенные часы системы наблюдения беспристрастно фиксируют компрометирующее время: 03:16.

Я в ужасе наблюдаю за собой. С этого угла выгляжу легкомысленной, почти безумной — смеюсь над чем-то, сказанным Габриэлем. Его руки в постоянном движении, волосы растрепаны. А потом я смеюсь еще сильнее, почти сгибаясь пополам.

Жутковато смотреть без звука.

На экране я неуверенно ступаю на тротуар. Через секунду появляется Габриэль — обнимает меня за талию, и широко улыбается. Даже сквозь зернистое качество съемки видно: он пьян. Мы оба.

Это очевидно.

Мы исчезаем из кадра. Последнее, что видно — подъезжающее такси. Затем видео обрывается.

— Запланированный побег из Лас-Вегаса, да? — произносит Алек.

Я откидываюсь на спинку кресла, стараясь потянуть время, подобрать слова. Но нужных слов нет.

— Решение было принято по пьяни, — говорит папа. — Ты была слишком горда, чтобы признать это?

Я облизываю губы.

— Это не было запланировано. Нет. Но…

— Мой детектив проверил ваши так называемые отношения, — продолжает он. — Вы не виделись месяцами. Не притворяйся, будто у вас что-то было. Нет ни одного доказательства, что вы были вместе.

— Нет. Мы не виделись, — признаю я. Паника набирает обороты, сжимается кольцом в груди, пока они продолжают молча смотреть на меня. — Это была ошибка. Но я пыталась все исправить. Мы уже ведем переговоры с адвокатами по поводу развода, и… и… притвориться, будто у нас настоящий брак, оказалось лучшим решением. По оптике. Для компании. Мы спокойно разведемся, когда все уляжется.

Рот Алека сжимается в тонкую линию.

— Компания. Ты хоть подумала, что он мог жениться на тебе из-за «Контрон»?

— Конечно, думала, — отвечаю я. — Но это неправда. Вы видели видео. Он тоже был пьян.

— Легко подделать, — говорит папа.

— Откуда это видео?

Алек пропускает вопрос мимо ушей.

— Конни, он станет следующим генеральным директором «Томпсон Интерпрайзес»

— Я знаю.

— Конкурирует со своим двоюродным братом.

— Это я тоже знаю.

Алек качает головой.

— Достаточно было получить пару секретов или хотя бы завоевать твое доверие, чтобы использовать это — и обойти брата. Ты ведь понимаешь, как это выглядело бы. То, что тебе казалось пьяной ошибкой, вполне могло быть рассчитанным шагом.

— Это не так. Я была там. Я говорила…

— Хватит, — перебивает папа.

Его голос — резкий, властный. Я не слышала его таким уже много лет, но внезапно мне снова десять.

Он выходит вперед и бросает на стол стопку бумаг.

— Ты разводишься. И делаешь это немедленно.

Я смотрю на документы. Наверху — имя Фрэнсиса Килберна.

— Будет недешево, но это не важно, — продолжает он. — Он не получит ни твою долю в «Контрон», ни пенни из траста.

— Это попадет в газеты, — шепчу я. Голова кружится. — Мы даже не… женаты…

— Это не обсуждается, — говорит папа.

— Послушай… я знаю, он не играет со мной, — произношу я. — Поверь хоть раз. В Вегасе все случилось не поэтому… — я перевожу взгляд на Алека, через стол.

Его глаза становятся еще мягче. Почти жалеющие.

— Кон, — говорит он. — Сегодня утром нам позвонил основатель «Никур».

Глаза распахиваются слишком быстро.

— Что?

— Их переманили «Томпсон Интерпрайзес»

Я перевожу взгляд с брата на отца и обратно. Слова проходят мимо сознания, как сквозняк, но потом задерживаются. Вот в чем причина подобных взглядов.

— Вы думаете, Габриэль к этому причастен?

— Ты рассказывала о сделке с «Никур»? — спрашивает Алек. — Насколько близко мы подошли к подписанию?

Я инстинктивно качаю головой. Но останавливаюсь. Воспоминания прорываются сквозь туман: да, упоминала. Потому что злилась. Потому что Алек исключил меня из переговоров.

Но Габриэль не мог этого сделать. Не мог.

— Все в порядке, — говорит папа. — Ты допустила ошибки. Давай со всем разберемся.

Я смотрю обоих. Но это невозможно. Зачем бы ему идти на такой риск ради одной сделки? Зачем… если только они не правы.

Но в голове не укладывается. Не стыкуется.

— С этого момента, — говорит Алек, — никакой информации о «Контрон», которой может воспользоваться Томпсон. Ни слова. Даже о том, что ты ела на обед.

Я киваю. Раньше слова застревали в горле — теперь их нет совсем. Все, чего я когда-либо хотела, — быть ценной. Быть в команде. Как Алек. Как Нейт.

— Эти бумаги, — говорит папа, стуча пальцем по столу, — посмотри их. Подготовься к переговорам. Он легко не сдастся, но мы будем готовы. Я хочу, чтобы ты освободилась.

Его голос твердый, разочарованный, тяжелый. Каждое слово ложится тяжелым грузом, и от этого хочется заплакать.

Иррационально, да. Но слезы наворачиваются, подступают к глазам. Я прикусываю язык, чувствуя металлический привкус крови. Не могу позволить себе показать это. Не могу дать повод подумать, что я слаба. Хотя, может быть, они уже так думают.

Может быть, это все — и то, как они на меня смотрят, и то, что я сама о себе думаю.

Это как будто канат, по которому шла все это время, вдруг перерезали, и я лечу вниз, в пустоту.

— Конни? — мягко спрашивает Алек.

Я смотрю на бумаги. Думаю: одна проблема за раз. Только так можно выжить.

— Мне жаль, что я солгала о браке, — говорю я, вставая и прихватывая документы о разводе. — Я позвоню в «Никур».

— Не думаю, что…

— Дай попробовать, — перебиваю я. — Хуже не станет.

Они кивают. Неохотно. Зеркальные. Два поколения одного и того же взгляда. Я оставляю их в угловом офисе: папу — в рубашке для гольфа, Алека — в безупречном костюме.

Хорошо, что у папы волосы уже и так седые, думаю я с усталой иронией.

Я добираюсь до своего офиса, прежде чем маска сползает с лица. «Никур». Утечка. Видеозапись. Кто знал?

Мозг лихорадочно перескакивает с одной мысли на другую, мчит с бешеной скоростью. Я заставляю его сбавить темп. Выровнять дыхание.

Затем набираю номер основателя «Никур. Он отвечает на третьем гудке, и в голосе слышна грусть.

— Здравствуйте, Констанция, — говорит он. — Мне жаль.

Я придаю голосу легкость и чуть-чуть веселья.

— Не стоит, — говорю я. — Предполагаю, вы получили отличное предложение от «Томпсон Интерпрайзес».