Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

— Нет?

— Нет.

— Из-за еды? Слишком остро?

Она откусывает еще один кусок.

— Конечно, нет.

Я вытираю лоб.

— Знаешь, вечное соперничество в итоге и привело нас к браку. Возможно, не стоит играть в такие игры. Это опасно.

— Возможно, — говорит она. — Но, честно говоря, это все равно безопаснее, чем последняя попытка. И, кстати, ты не можешь быть таким идеальным и при этом хорошо выглядеть.

— Может, я просто мастер скрывать боль, — говорю я.

Карри давно перестало быть вкусным — где-то на пятнадцатом укусе. Теперь это просто расплавленный огонь.

Конни отодвигает тарелку и закрывает лицо руками. На миг кажется, что она плачет, но потом сквозь ладони доносится приглушенный смех.

— Принцесса?

— Мы такие идиоты, — говорит она, опуская руки.

Ее глаза блестят от смеха.

— Да, но это едва ли не часть контракта.

— Давай закончим партию вничью.

Я с облегчением откладываю вилку.

— Слава Богу. Не могу дождаться момента, когда никогда больше не съем ни кусочка.

Она смеется и вытирает глаза. Прядь выбивается из хвоста и мягко ложится на щеку.

— Может, мы всегда будем соперничать, — говорит она. — Может, в этом весь смысл.

— Возможно, — отвечаю я, и мне нравится сама мысль об этом. Нравится, как ее глаза вспыхивают, когда та бросает вызов. Нравится, когда оба полностью поглощены моментом. — Но, знаешь, больше всего мне нравится, когда мы в одной команде.

Взгляд Конни становится мягче.

— Пойдем, — говорит она, вставая из-за стола. Все еще в деловом наряде, но с румянцем на щеках и довольной улыбкой на губах. — В морозилке есть мороженое. Я купила его перед интервью.

Я смотрю, как Конни направляется к кухне.

— Ты правда думала, что Синтия Шульц собирается проверить морозилку?

— Она журналист-расследователь, — отвечает Конни. — Пришла искать доказательства того, что наш — фикция. Мы не могли дать ей ни малейшего повода.

— Понимаю. Но все же, зачем ей морозилка?

— Перестраховка, — говорит она, доставая пинту мороженого и направляясь к дивану. — Кто-то из нас должен был подумать наперед. А ты даже отказался репетировать вопросы.

Я не спеша иду за ней, засунув руки в карманы.

— Потому что мне это не нужно. Признай, ответы были безупречны.

— Честно? Были.

Почему-то от этих слов внутри что-то сжимается. Не знаю, наступит ли когда-нибудь момент, когда я перестану хотеть ее с такой силой. Каждую черту. Каждый сантиметр — снова, и снова, и снова.

— О, правда?

— Правда, — она опускается на диван, откидывается на подушки. Пинта мороженого остается забытой на столе. Конни поднимает руку и начинает распускать хвост. — Статья еще не вышла. Я звонила в редакцию, но они не назвали дату публикации.

— Странно, — говорю я.

Хотя на самом деле это не совсем так. Пару дней назад я звонил в «Бизнес Дайджест» и попросил Синтию добавить в статью кое-что особенное.

Конни закрывает глаза, волосы мягкой волной расползаются по подушке. Каштановая грива — блестящая, густая. Она поднимает колено и смотрит на меня. Этот взгляд. И по легкой улыбке ясно: она прекрасно знает, что делает.

— У тебя тоже рот горит?

— Да, — говорю я.

— Тогда точно нужно съесть мороженое.

Я приближаюсь, опускаясь на колени на диван рядом с ней. Конни чуть разводит плечи, уступая место. Мои руки скользят по ее обнаженным ногам, поднимаясь к краю юбки.

— Если правда хочешь знать, — говорю я, — я подумал, что ты чертовски великолепна, когда впервые увидел на юридическом факультете.

— Да ну? — она приподнимает бровь.

— Ага. С тех пор, как мы учились в Сент-Реджисе, прошло много лет. Я не видел тебя столько времени. А потом зашел в аудиторию в первый день — а ты уже сидела там. С книгами на столе. Волосами, заплетенными в косу набок. И в твидовом пиджаке — до сих пор его помню. Ты выглядела одновременно чопорно и… как будто была готова вступить в бой.

Я сжимаю ее бедра, ладонями скольжу ниже, к округлым ягодицам.

— Черт, обожаю твою задницу.

Она смеется.

— Знаешь, это не поможет остудить рот.

— Зато стоит того, — отвечаю я и целую ее.

Ее губы горячие и чуть припухшие от специй. Желание к Конни — первобытное, сильное, неоспоримое. Ее колено скользит к моей талии, притягивая ближе, а пальцы зарываются в волосы. Мне всегда нравилось, когда она делает это — словно тянет к себе изнутри.

Я медленно расстегиваю ее блузку, пуговицу за пуговицей. Грудь, покрытая рассыпью веснушек — словно крошечные звезды на бледной коже. Чашечки бюстгальтера едва удерживают ту щедрую плоть, с которой я давно знаком. Эти мягкие изгибы, розовые соски — размером с ладонь — всегда ускользают от пальцев так, будто дразнят.

— То есть… ты никогда не думал, что я… слишком большая? — спрашивает Конни.

Дыхание у нее сбилось, одна рука все еще прижимает меня к себе, но в голосе слышится неуверенность.

Я поднимаю голову.

— Что?

— Ну, слишком много… — она машет рукой вниз, к телу. — В юности я часто чувствовала себя не в своей тарелке.

— Что? — повторяю я.

Она смеется, и румянец на груди поднимается к щекам.

— Вот, ты опять это сказал.

— Потому что это полный бред. Я понимаю, у всех есть комплексы. Но твое тело… — я качаю головой, осматривая открывшиеся виды. Нежную кожу, мягкий живот, широкие бедра. Полные формы. — Ты – чертово произведение искусства.

Конни смеется и сбрасывает блузку. На ней остаются только кружевной бюстгальтер и высоко задравшаяся юбка.

— А ты, значит, ценитель?

— Нет, — говорю я, — я твой муж.

Ее глаза округляются.

— Ой.

Я целую ее шею, грудь, и снова сжимаю роскошную попку, как будто не могу насытиться этим прикосновением.

— Ты прекрасна, принцесса. Каждый твой сантиметр.

Ее пальцы снова запутываются в моих волосах, сжимают, будто отдавая команду. Я беру ее вторую руку и переплетаю наши пальцы. Гляжу прямо в глаза — в эти зеленые, яркие, горящие глаза.

— Я больше никогда не буду спать в гостевой.

В ее взгляде вспыхивает озорство.

— Не будешь?

— Нет. Я буду спать в своей двуспальной кровати, в своей квартире… со своей женой.

Ее ладонь скользит по моей щеке.

— Скажи это еще раз.

Так я и делаю. Снова. И снова. Пока вжимаюсь в нее на диване, пока она обвивает меня ногами, вцепляется в плечи ногтями, пока мы оба горим изнутри.

Утолить жар таким способом гораздо приятнее, чем мороженым.

И правда — мне гораздо больше нравится, когда мы в одной команде.

32. Конни

— Это ты? — зову я, пристегивая вторую сережку перед зеркалом в ванной.

После работы я переоделась в легкое летнее платье и надела сандалии — идеальный образ для шумной вечеринки. Сегодня у нас с Габриэлем свидание.

— Конечно, я, — раздраженно отвечает он. — Если бы это был кто-то другой, стоило бы вооружиться.

— Маникюрными ножничками? — усмехаюсь я.

Вчера Габриэль предложил: «Давай просто поужинаем вдвоем.» Как для свидания, не особо романтично. Это было почти буднично… как и все между нами в последнее время. Ближе, теплее, интимнее. Такое ощущение, будто мы катимся к чему-то важному, и стоит лишь упомянуть об этом вслух — хрупкий пузырь может лопнуть.

— Да, — раздается тяжелый вздох и скрип пружин кровати.

Я выглядываю из ванной и замечаю, что Габриэль вытянулся на кровати. Все еще в темно-синем костюме после работы, глаза закрыты, а ладонь прижата ко лбу.

Поза такая драматичная, что я невольно улыбаюсь.

— Театрально, — замечаю я.

— Дорогая, я дома, — сухо говорит он. — И у меня был ужасный день.

— Расскажи.

Он стонет, вспоминая все это заново.

— Мой двоюродный брат – законченный идиот.

— Сегодня тоже играли в футбол?

— Если бы. Он просто ведет себя, как самодовольный придурок. Особенно на глазах у сотрудников. Мы весь день обсуждали совместные инвестиции, и он вел себя хуже обычного. Иногда с ним еще можно иметь дело, но сегодня… он был слишком доволен собой. Что-то затевает, сто процентов.