Читать книгу 📗 "Элита (СИ) - Салах Алайна"

Невидимый предохранитель внутри меня щёлкает, на глаза падает чёрная пелена. Я словно зритель на низкопробном спектакле, где актёры не только не знакомы с понятием актёрского мастерства, но и плохо выучили роли.

Со звоном отшвырнув вилку, вскакиваю.

— Уютный?!!! Да здесь на весь город два сраных кафе, маршрутка ходит раз в сорок минут, а в подъездах воняет мочой и плесенью!!!

Лицо соседки ошарашенно вытягивается. Что происходит с маминым — я не вижу, потому что, едва не опрокинув хлипкий раскладной стол, со всех ног несусь в прихожую. Мне нужно уйти. Наплевать куда.

— Лия просто очень устает в последнее время, — доносится до меня извиняющийся голос мамы. — Не стоит на неё обижаться…

— Можете обижаться до конца жизни! — бормочу я, оглушительно шарахнув дверью.

Ступеньки одна за другой мелькают под ногами, с каждой секундой становясь всё размытее. Грудь рвут беспомощность и отчаяние. Не могу больше притворяться… Не могу… Мне здесь всё отвратительно… И подъезды, и оливье.

Выскочив из подъезда, я как вкопанная останавливаюсь на крыльце и жадно хватаю ртом ледяной ветер. Остывшие слёзы царапают глаза.

Ещё никогда в жизни я не ощущала себя настолько потерянной и несчастной — безвольной заложницей собственного выбора. Не уверена, что решилась бы на отъезд, заранее зная, насколько всё будет плохо. Я хотела поддержать маму, а в итоге убиваю себя.

Существует ли грань между жертвенностью и великодушием? Между эгоизмом и стремлением к счастью? Как уметь их вовремя отличить? И где взять смелость, чтобы выбрать правильное?

Выпустив изо рта протяжный всхлип, я безвольно опускаюсь на лавку. Боковым зрением улавливаю очертания спортивного седана — совсем непривычного в здешних местах, но головы в его сторону не поворачиваю.

На улице чертовски холодно, а я не взяла ни шапку, ни перчатки, а это означает, что мне скоро придётся вернуться обратно. При мысли об этом внутри всё панически сжимается. Может, дойти до ближайшей станции, сесть на первый попавшийся поезд и…

Притуплённый отчаянием слух ловит звук шагов, а новый порыв ветра доносит до меня до боли знакомый запах: лаванды, пряностей и чего-то неповторимого, чем пах только он.

Левая половина груди разбухает, мешая лёгким выполнять свою функцию. Резко повернувшись, я впиваюсь взглядом в темноту, попутно напоминая себе, что шаги и запахи — это не более чем подлая иллюзия и Леона здесь просто не может быть.

Поворачиваю голову — и замираю, потому что и тёмно-синий силуэт, и походка слишком сильно напоминают его.

— Ты решила выйти, чтобы облегчить мне поиски? — раздаётся сипловатый, чуть насмешливый голос, который тоже слишком сильно напоминает о нём. — Я вокруг этого дома уже полчаса слоняюсь.

Из темноты проступает лицо, идентичное лицу Леона, и лишь тогда я понимаю, что это вовсе не игра воображения и не чей-то розыгрыш: второго такого красивого лица в мире просто нет.

Остатки моей фальшивой стойкости обломками осыпаются под ноги. Вскочив с лавки, я с размаху повисаю у него на шее и, уткнувшись в воротник куртки, начинаю истерично рыдать.

78

Леон

Тепло её дыхания ощутимо даже через куртку. Я запускаю ладонь в волосы Лии и с жадностью вдыхаю её запах: шампуня и чего-то близкого, по-настоящему родного. Кажется, будто я знал и любил этот запах с рождения, но потом по странному стечению обстоятельств забыл, чтобы снова о нём вспомнить с её появлением.

Всхлипнув, Лия прижимается ко мне плотнее, дышит часто и глубоко. В порыве чувств я обнимаю её крепче, глажу, целую в голову, висок, скулу — везде, где могу дотянуться. Грудь распирает, будто лёгким вдруг стало в ней тесно.

Какое же это счастье — наконец её найти. Как было паршиво жить вчера и насколько прекрасно сейчас. Тело вновь обрело свою опору, перестав мучительно дребезжать.

— Как? — её глухой, полный неверия вопрос проникает сквозь слои одежды и достаёт до сердца.

— Отец Тимура. По номеру Инги, — отвечаю я как могу. Вдаваться в пространные пояснения не хочется — хочется подольше наслаждаться моментом, в котором Лия снова рядом и снова моя.

— Прости, — опустив голову, она зарывается лицом в мою куртку, — пожалуйста.

— Уже. Но я сильно на тебя злился, когда не мог позвонить.

— Прости.

Она поднимает голову: заплаканная, осунувшаяся, но всё равно невероятно красивая, и это мгновение, как по щелчку, стирает все неприглядные декорации в виде обшарпанной двери и торчащей из крыльца арматуры. Я закрываю глаза и жадно втягиваю в себя её губы. Мне это необходимо, чтобы поскорее уничтожить эти жуткие полторы недели без неё.

— Я тебя люблю, — отчаянный шёпот Лии вибрирует под кожей. — Так сильно.

Вместо ответа я обнимаю её крепче. Так, как люблю я, она до конца не догадывается. И я сам не догадывался, что способен на такие сильные, движущие и абсолютно иррациональные чувства.

— Ты голодная? — я глажу её по волосам и тоже перехожу на шёпот, который сейчас кажется более уместным. — Поехали куда-нибудь? А то я пять с половиной часов просидел за рулём. Сильно проголодался.

— Здесь ты едва ли найдёшь что-нибудь стоящее, — шмыгнув носом, Лия заглядывает мне в глаза. — Есть шаурма неподалёку. Внутри тебе не понравится, но готовят нормально. И там, по крайней мере, можно присесть.

— Поехали, — я решительно беру её заледеневшую руку и тяну к машине. — Не пешком, конечно. Ты без шапки и трясёшься.

В салоне включаю обогреватель на максимум, чтобы Лия поскорее согрелась. В этом городе даже воздух ощущается адски холодным, как и всё остальное. Пока я крутился по местному шоссе в поисках нужного дома, лишний раз убедился, что жить здесь я бы точно не смог. Значит, вариант остаётся один: увезти отсюда Лию.

Кафе, куда мы подъезжаем, может претендовать на это название только благодаря имеющейся вывеске. В остальном оно выглядит как сарай, в который чудом втиснули покосившуюся барную стойку, стол и два пластиковых стула. Из плюсов — мы здесь единственные посетители и имеем возможность присесть.

— Две шаурмы с курицей и два чая, — требовательно произносит Лия и, ещё до того как я успеваю среагировать, выкладывает на стойку несколько купюр. Неопрятный мужик, стоящий по ту сторону, лениво кивает, запихивает их в поясную сумку и скрывается за занавеской, которая предположительно отделяет зону для посетителей от зоны кухни.

Я хмурюсь.

— Что за глупости, Лия? Я собирался заплатить.

— У тебя есть наличные? — иронично уточняет она.

— А здесь что, нет кассового аппарата?

— Есть, но его достают. Не пытайся понять, — она кивает на стол. — Просто пошли присядем, пока его не заняли.

Я помогаю ей избавиться от пуховика, после чего мы занимаем скрипучие стулья. Желтоватый свет подвесной лампы освещает лицо Лии, и, несмотря на улыбку, я вдруг вижу в нём призрачный отпечаток несчастья. Не-счастья. Несчастливой жизни здесь.

Пока я, как думал, «выживал» между учёбой и боксерскими тренировками в премиальном фитнес-центре, Лия здесь выживала по-настоящему.

— Тебя здесь не должно быть, — я тянусь через стол, чтобы найти её руку. — Ты сама это понимаешь?

Опустив глаза, Лия пусть и с заминкой, но кивает.

— Я понятия не имела, что всё будет настолько плохо. Здесь и без тебя …

— Поедешь со мной домой?

— Я хочу. Но есть очень много «но», — в её голосе прорываются беспомощность и отчаяние. — Мама, выходит, останется одна… Назад она точно не поедет… Слышал бы ты, с каким удовольствием она разговаривает о здешних рынках и о ценах… Как будто мы приехали в лучшее место на земле. И ей так нравится идея покупки квартиры… Она даже риелтору уже заплатила. Подружилась с соседкой. Кажется, ей здесь по-настоящему нравится. А я не могу… Я пыталась… Но как представлю, что хотя бы пару лет проведу здесь, да ещё и с разбитым сердцем… Тошнит… Меня реально тошнит…