Читать книгу 📗 "Шепот о тебе (ЛП) - Коулс Кэтрин"

ПРОШЛОЕ

Цифры и буквы на странице учебника плавали перед глазами. Я моргнула, пытаясь выровнять перекошенные строчки. Алгебра и без того была достаточно запутанной — расплывчатое зрение только усугубляло ситуацию.

Я потянулась за бутылкой колы и взглянула на часы. Час тридцать три. Неоновое свечение каждой цифры словно насмехалось надо мной. Я же обещала себе ложиться спать пораньше на этой неделе. Хоть раз за долгое время поспать не меньше шести часов.

Смешок вырвался сам собой, но он был из тех, что граничат с истерикой. Шесть часов сна — это мечта. Между подработкой после школы, волонтерством в приюте для животных, домашкой и кошмарами мне повезет, если удастся наскрести хотя бы четыре.

Я откинулась на спинку стула, пытаясь расслабить мышцы, затекшие за последние несколько часов. Но легче не стало.

Где-то в коридоре раздались тяжелые шаги. По инерции мое тело напряглось. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула. Это не он. Его больше нет. Он не сможет больше навредить тебе.

Дверь в мою комнату распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Если бы она была сделана не из самого дешевого материала, в гипсокартоне наверняка бы осталась дыра.

На пороге появилась мама, опершись на косяк, чтобы не потерять равновесие. Лицо у нее было пугающе красным — сама природа подсказывала мне: лучше приготовиться. На ее обтягивающем топе с глубоким вырезом виднелось пятно — пиво или, скорее всего, что-то покрепче.

Запах застарелого алкоголя потянулся в комнату, и у меня зачесались пальцы — так хотелось зажечь свечу на столе. Или побрызгать спреем с тумбочки. Хоть как-то перебить вонь.

Я подавила дрожь, подняла взгляд и встретилась с маминым. Говорить не стала. Просто ждала. Единственная надежда — понять, в каком из своих пьяных настроений она сегодня.

Мама наклонилась вперед, скривив губы в усмешке.

— Че делаешь?

Слова слиплись в одно невнятное бормотание, пока она откидывала обесцвеченные волосы с лица.

Я сглотнула, оставаясь совершенно неподвижной, будто это могло защитить меня. Будто передо мной была гризли, а я должна прикинуться мертвой.

— Домашку доделываю, — прошептала я.

— Думаешь, оценки тебе помогут? Что ты отсюда выберешься? — Мама фыркнула.

Боль кольнула в груди. Снова. Эта вечная жажда... большего. Родителей, которым было бы до меня дело. Настоящей семьи. Любви. Побега.

Я не произнесла ни слова. Не имело значения, стала бы я защищаться или принижать себя. Она все равно нашла бы, за что зацепиться, чтобы возненавидеть меня еще сильнее.

Ее глаза сузились.

— Думаешь, ты лучше меня?

— Нет, — потому что ее кровь, и его тоже, течет в моих венах.

— Думаешь. С тех пор как стала водиться с этим Харти, возомнила себя одной из них. А ты не такая. Ты — мусор. Ничтожество. Они на тебя смотрят только потому, что жалеют.

Боль пронзила грудь. Ложь. Ложь. Ложь. Я повторяла это про себя, как заклинание. Не впустить ее. Не позволить ей снова запутать мне голову.

— Ты ничто! — брызжа слюной, заорала мама. — Ты хуже, чем ничто. Ты все портишь!

Из ее горла вырвался сдавленный рыдающий звук, и она сжалась, будто под тяжестью собственного горя. У меня перехватило горло, но я отодвинулась от стола и поднялась.

— Пойдем. Я помогу тебе лечь, — сказала я, протянув руку.

Она вырвалась.

— Не трогай меня! Ты его у меня забрала! — взвизгнула она.

Я не забирала никого. Прятала синяки и треснувшие ребра. Но он зашел слишком далеко. И тогда вмешалась полиция.

Я помню ту больничную койку, как будто это было вчера. И слова начальника полиции о том, что мой отец больше не вернется, что теперь я в безопасности. Это было облегчение. Чистое, ничем не разбавленное.

Мамины истерики вернули меня в реальность.

— Пожалуйста, давай я тебе помогу.

— Ненавижу тебя, — прошипела она.

— Я знаю. — Я вновь взяла ее за руку и повела по коридору нашего трейлера, в сторону ее спальни. Эти слова — я тебя ненавижу — вжились в меня. Они были частью моей повседневности.

Я включила свет и невольно поморщилась. Каждое воскресенье я убиралась в доме от и до, но в мамину комнату не получалось попасть уже давно — она почти не уходила. И теперь я не удивилась: будто ураган пронесся.

Нос сморщился. Тот же затхлый запах алкоголя, но вперемешку с чем-то еще. Рвота.

Я дышала через рот, ведя ее к кровати. Слезы все еще текли, но теперь слова были невнятны. Это было даже к лучшему. Мне все равно не нужно было слышать, как она повторяет свою ненависть снова и снова.

Я откинула одеяло, и мама рухнула на матрас, что-то пробормотав. Я нагнулась, стянула один ее сапог. Потом другой — тот пришлось повозить. Но он тоже поддался.

— Ложись, — мягко сказала я.

Она послушалась.

Я подняла ее ноги, уложила как следует и накрыла одеялом. Ее дыхание стало ровным — она заснула.

Этот звук принес мне хоть каплю облегчения. Но недостаточно. Потому что просыпалась она всегда по-разному. Иногда — в слезах и с намеками на раскаяние. Никогда не извинялась напрямую, но могла сказать, что я красиво выгляжу, и сунуть пару долларов на обед. А иногда — в ярости. В такой, что приходилось прятаться.

Все внутри сжалось. Моя память хранила миллионы моментов и ни один из них не был хорошим. Но они подстегнули меня к действию.

Я вышла в гостиную. Дверь трейлера была распахнута, содержимое маминой сумки — на полу. Она даже не потрудилась закрыть ее. Ей нужно было только одно — прийти и сказать мне, как сильно она меня ненавидит.

Я схватила сумку, порылась в ней, пока пальцы не нащупали холодный металл. Это было глупо. Я могла угодить в полицию. Или, что хуже, в приемную семью. А я знала, насколько жестоко бывает в приемных семьях. Назад дороги не было.

Но я не могла иначе. Потому что когда все рушилось, мне нужно было только одно — попасть туда, где мне по-настоящему хорошо.

Я только молилась, чтобы меня не остановили по пути. По крайней мере, в этом году мне исполнилось пятнадцать, и я получила временные водительские права. Да и, если честно, мне не особо нужен был инструктор — мама заставляла меня возить ее домой из баров с тринадцати лет.

Я вышла в прохладную ночную тишину, плотно закрыла за собой дверь и заперла замок. Потом направилась к нашему старенькому Plymouth, который уже дышал на ладан. Я старалась не думать о том, что будет, когда он окончательно сломается. Это была моя единственная отдушина. Мой единственный способ сбежать.

Я устроилась за рулем, подвинула сиденье вперед и завела двигатель. Схватил он только со второго раза, но я облегченно выдохнула, когда мотор все же заурчал. Выехала с нашего гравийного подъезда на асфальтированную дорогу.

Может, наш трейлер и повидал лучшие времена, но земля вокруг была потрясающе красивой. Прямо за ним начинался густой лес — мое убежище, куда я убегала бесчисленное количество раз. Я опустила стекло и позволила еловому воздуху обволакивать меня, пока ехала.

Дорога извивалась и поднималась в горы. Луна была почти полной, и я время от времени видела отблеск озера внизу. Этот пейзаж напоминал мне, что в мире есть силы куда могущественнее, чем я, мои родители или кто бы то ни было.

В нескольких часах езды от Сиэтла Сидар-Ридж казался отдельным миром и я всегда это любила. Хоть я и мечтала выбраться из дома, поступить в колледж и получить образование, этот город был мне по-настоящему дорог. Он ощущался как дом. Пусть и не совсем логично.

Я замедлилась перед высоким воротами, размышляя, может, именно из-за этого места я так чувствовала. Из-за людей, что жили здесь. Из-за Нэша.

С Нэшем мы были неразлучны с самого детского сада. Я проводила у них больше времени, чем дома. И то, что я была девочкой, его никогда не смущало, даже если кто-то из его друзей дразнил его за это.

Мы были как две капли воды. Стали лучшими друзьями с того самого момента, как я подставила подножку хулигану, собиравшемуся наброситься на Нэша. А на следующий день, когда тот же парень пришел за мной, Нэш врезал ему по носу. Его родители были не в восторге от того, что их пятилетнего сына отстранили от занятий, но, выслушав его, отец только похлопал по плечу и отвел за мороженым. Хулиган с тех пор нас не трогал.