Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

Алек замирает.

— Это неправда.

— Нет? Тогда спроси ее, — я смотрю прямо ему в глаза. — Ты пришел сюда с видом спасителя, но все, чего Конни просила от тебя всю жизнь — относиться к ней как ко взрослой. Как к равной.

Он качает головой. Гнев на лице смешивается с усталостью. И с разочарованием.

— Она еще молода.

— Она не ребенок. Прекрати относиться к ней, как к игрушке, — я бросаю взгляд на стопку бумаг о разводе, которые он положил на кухонный остров. — Конни просила это принести?

— Томпсон, просто…

— Ответь на вопрос.

— Нет, — говорит он, — не просила.

— Где она?

— Когда она захочет поговорить с тобой, то даст знать, — он стучит пальцами по кухонному острову, и над нами царит тишина.

Тяжелая тишина.

— Ты заботишься о ней, — наконец произносит он.

Я отвожу взгляд. Из всех людей, которым я бы в этом признался, старший брат Конни, тот еще засранец, занимает последнее место. Но, очевидно, отказ от ответа говорит громче слов, чтобы его услышал даже Алек.

— Да, — бормочет он. — Дерьмо.

Я невесело посмеиваюсь.

— Ага.

— Она знает?

Моя рука находит путь к волосам, пробегая по прядям. Гнев все еще пульсирует под кожей. Почему он спрашивает об этом?

— Не знает, — говорит он. — Ты ей не сказал.

Не сказал.

А должен был. В тот день, во время спора. Но Конни была настроена на развод, и я не мог сказать правду. Если бы я это сделал, позже было бы намного хуже. Одно дело — вернуться к кокетливым, антагонистическим отношениям. Но другое — признаться и быть отвергнутым. Это разрушило бы то, что у нас было, и я бы предпочел иметь хотя бы толику счастливых воспоминаний, чем вообще ничего.

Алек захлопывает портфель и проходит мимо меня к входной двери. Он издает разочарованный вздох.

— Я никогда не думал, что доживу до этого дня, — бормочет он. Затем откашливается и поворачивается ко мне. — Смотри. Если Конни выберет тебя, я… приму это.

— Я хочу, чтобы ты сделал кое-что более важное, — говорю я. — Убедись, что она знает: ты это принимаешь.

Кажется, он расстроен, но в глазах, так похожих на глаза сестры, что-то сверкает.

— Так и сделаю, — говорит он. Через мгновение он качает головой. — Это случается не часто.

Алек открывает дверь так резко, что кажется, ему тоже не терпится прекратить наше взаимодействие. Я его понимаю. Прошло уже достаточно времени.

Но есть еще одна вещь, которую мне нужно знать.

— Что это? Что случается не часто?

— Любовь, — говорит он.

Затем он расправляет плечи и идет по коридору, как будто бежит от самого слова так же, как и от меня.

37. Конни

Я сижу на диване в своей старой квартире. Той, которая была моей крепостью, моим домом с тех пор, как уехал Блейк. Ощущается, как когда надеваешь пару поношенных зимних в холодную погоду. Но также кажется странным. Не быть здесь, не ходить по этим комнатам, не пользоваться кроватью или диваном.

Больше не чувствуешь себя как дома.

Напротив меня на полу сидит Изабель. Она вытянулась в шпагате, и в свободной майке четко прослеживаются гладкие мышцы рук. Сегодня вечером у нее выступление — как и почти каждый вечер — и сейчас Изабель нужно немного времени, чтобы расслабиться.

— Думаю, все сводится к тому, чего хочешь ты, — говорит она и мягко опускается еще глубже в гибкий, недоступный мне изгиб. — Представь, что семьи не существует. Что бы ты сделала?

Я опускаю взгляд на журнал, лежащий на коленях. Последний номер «Бизнес Дайджест», вышедший буквально вчера. На развороте — большая фотография нас с Габриэлем. Мы стоим рядом на безупречно оформленной кухне и смотрим прямо в камеру, будто взывая к читателю: «Скажи что-нибудь плохое о нашем браке. Попробуй».

— Я бы попробовала, — говорю я. — Но дело не только в семье. Это все… это он.

— Ты скучаешь по нему?

— Да, — признаюсь я. Намного больше, чем ожидала. Я откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. — Хотя сказать это…

— Трудно, — ее голос мягок, успокаивающ.

У Изабель всегда получалось слушать и задавать правильные вопросы.

— Ага. Это означало бы отдать ему все. Всю себя. Понимаешь? Как капитуляция, — я делаю глубокий вдох. — Он мог бы делать со мной все, что захочет.

— М-м. Любить кого-то – значит доверять, — говорит она. Я оборачиваюсь и вижу, как она плавно сидит в шпагате, а темные волосы скрывают лицо. — Если скажешь, что хочешь остаться в браке, ты отдашь ему силу.

— Да, именно. А я столько времени пыталась этого не делать. Не давать ни капли власти. А если я… а он… — я качаю головой.

Эти слова тяжело даются. Тяжело признаться даже самой себе.

— Тогда ты хотя бы попробовала, — говорит она. — Я знаю, ты любишь продуманные риски. Такие, к которым готовишься заранее. Но отношения — это не бизнес. Они непредсказуемы. Нужно просто сделать все, что в твоих силах, и надеяться на лучшее.

Я снова смотрю на разворот. Габриэль смотрит на меня с притворно серьезным лицом. Но я знаю этот взгляд. Знаю блеск в его глазах и едва заметную улыбку в уголках губ. Как будто он смеется над шуткой, известной только нам.

Я не могу перечитать статью еще раз. Не после последнего абзаца. Он отпечатался в памяти.

Габриэль позвонил Синтии, чтобы внести данные о моем фонде. О новом фонде, который должен стартовать через несколько недель — первой благотворительной инициативе Коннованов.

Он объявил о Фонде Коннован на весь мир.

И я знаю, почему Габриэль это сделал. Он знал, что теперь отец и брат будут вынуждены согласиться. Когда об этом написали в «Бизнес Дайджест», просто не осталось выбора.

А значит, он убедил Синтию только по одной причине.

Чтобы сделать меня счастливой.

И осознание этого обжигает. Оно пульсирует внутри — горячее, болезненное, полное надежды.

— Но знаешь, что страшнее всего? — говорю я Изабель. — Попробовать… и проиграть. Сказать, что я чувствую… и чтобы это ничего не изменило. Я знаю, как он выглядит, когда побеждает. Самодовольную ухмылку, снисходительный смех. Я бы умерла, если бы он поступил так после разговора о чувствах.

Изабель улыбается.

— Судя по тому, что ты рассказывала… думаю, он чувствует то же самое.

Я прикусываю нижнюю губу. Может, она права. А может — нет. Но я должна признаться.

Я буду жалеть всю жизнь, если промолчу.

Потому что есть только одна причина, почему мысль о том, чтобы снять кольцо, отпустить его и больше никогда не просыпаться рядом — разрывает на части.

Я влюблена в него.

Наверное, дольше, чем могла себе признаться. Потому что больше всего меня пугает не боль, не потеря — а обещание. Обещание чего-то настоящего. Чего-то важного. Быть с Габриэлем никогда не будет легко. Никогда не будет поверхностно. Это не то, от чего можно отступить.

Любовь к нему — это пламя, которое поглотит целиком.

Внезапный резкий стук в дверь заставляет вздрогнуть. Я смотрю на Изабель, она — на меня. Наши взгляды встречаются.

— Понятия не имею, кто это, — говорю я, нахмурившись.

Подхожу к двери, заглядываю в глазок. Подозрение растет — консьерж никого не пропускает без предупреждения.

Но это не кто-то.

— Это Алек, — произношу я.

— Что? — удивляется Изабель.

Я тяжело выдыхаю и открываю дверь. У брата серьезное лицо, и взгляд тяжелый — как будто он несет груз, который не может больше держать.

— Конни, — он проходит мимо вглубь квартиры. — Ты не можешь отправить такое письмо и потом просто игнорировать мои звонки.

— Я была занята.

— Ты уходишь? — он качает головой. Тени под его глазами стали глубже, как у человека, который давно не спал. — Прямо после того, как в самом крупном деловом журнале страны появилось объявление о создании фонда?

— Это было до того, как все пошло наперекосяк. Алек, я не могу работать в компании, где мне не доверяют. Ты должен это понять.