Читать книгу 📗 "Лучшие враги навсегда (ЛП) - Хейл Оливия"

— Тебе доверяют, Кон.

— Нет. Очевидно, что нет, — голос срывается от обиды, и я резко вдыхаю. — Алек, я никогда не предавала «Контрон», но мне надоело, что меня снова и снова ставят в угол.

— Я знаю, — тихо говорит он. — Черт, знаю. Теперь уже знаю. Мне нужно многое сказать…

Он замолкает, заметив Изабель. Она больше не лежит на ковре. Теперь сидит на диване, с журналом на коленях. Волосы собраны в гладкие волны, ни следа от беспорядочного пучка.

— Привет, Алек, — говорит она с легкой улыбкой.

— Изабель, — кивает он и поворачивается ко мне. — Извини, я не знал, что у тебя гости.

— Все в порядке, — вмешивается она и встает. — Мне все равно пора готовиться к вечеру. Спасибо за кофе, Конни.

— Конечно. Созвонимся позже?

— Да, будет здорово.

— Удачи сегодня вечером.

Она бросает мне искреннюю, лукавую улыбку.

— Всегда, — говорит она и направляется к двери. — Приятно было снова тебя увидеть, — добавляет она Алеку.

Она всегда была вежлива с ним, даже когда тот отвечал сухостью. Мне нравится думать, что она делает это специально — чтобы выбить его из равновесия. И Бог знает, Алек это заслужил.

— Ага. Взаимно, — бурчит он.

Смотрит ей вслед, пока дверь не закрывается, а затем снова переводит на меня хмурый взгляд.

— Не хотел прерывать.

— Поэтому ты не позвонил заранее?

— Нет. Специально не стал звонить. Чтобы ты не успела найти повод со мной не говорить, — он проводит рукой по подбородку. — Ладно. Сначала – отличная работа с «Никуром». Не знаю, как ты это провернула.

— Я пообещала, что доведу дело до конца. Как написала в письме. Так что останусь в «Контрон», пока контракт не будет подписан.

Он глубоко вздыхает.

— Я даже не знаю, что сказать. Послушай, я не хочу, чтобы ты уходила. Подумай еще раз, хорошо? Если останешься — клянусь, все будет иначе. Я сам прослежу за этим.

Из всех возможных ответов это был тот, которого я меньше всего ожидала от брата.

— Есть еще кое-что. О… черт, — он снова замолкает, и я в первый раз за долгое время вижу его нервным. Эта эмоция не свойственна. — Я знаю, что на самом деле случилось в Чикаго.

Я застываю. Губы сами приоткрываются.

— Знаешь?

— Да. Почему ты не рассказала?

— А кто тебе сказал?

— Вчера я говорил с Габриэлем. Пытался заставить его подписать документы о разводе. Он был зол. Очень зол.

— Ты сделал что?

— Да, ему это тоже не понравилось, — он устало проводит рукой по лицу.

Кажется, за последнюю неделю он постарел на десять лет.

— Зачем ты это сделал? Он подписал?

— Нет. Не подписал. Я… я делал то, что считал правильным. Но теперь понимаю, что тебе моя помощь не нужна.

— Не в этот раз, — я опускаюсь обратно на диван.

Мое сердце вот-вот грозится вырваться из груди. Габриэль не подписал.

Он отказался.

— Нет, я учусь. Потихоньку, — Алек вздыхает. — Но почему ты не могла просто прийти ко мне?

— Когда?

— После Чикаго, — говорит он. — И после того, как проснулась в Вегасе и поняла, что допустила ошибку.

Я смотрю на него. Никогда бы не подумала, что Алек сам поднимет этот разговор. Даже не знала, что мы можем об этом говорить.

— Алек, — произношу я медленно. — Ты ведь и сам знаешь, почему.

— Все равно скажи, — просит он.

— Слушай… ты временами бываешь слишком… опекающим. Ты всегда таким был. И я понимаю, это из-за любви, из-за желания защитить. Но это также значит, что ты судишь меня строго. Если я допустила ошибку, ты решаешь, что могу допустить следующую. А значит — мне нельзя доверять.

Его хмурый взгляд становится мрачнее.

— Но Чикаго? И тот ублюдок?

— Если бы вы узнали тогда, ты бы стал звать меня на важные проекты? Или сопровождал бы на каждом шагу? Или вообще отправил бы кого-то наблюдать за мной? — я качаю головой. — Вот почему я не сказала. Сколько времени бы понадобилось, чтобы позволить мне проводить собрания персонала самостоятельно?

— Ты была новичком, — бормочет он.

— Да, но это ты меня всему научил. Послушай, знаю, что я — младшая в семье. С тобой, с Нейтом, с папой… я знаю. Но я уже взрослая. Я училась в том же университете, что и вы. Прошла ту же стажировку в «Контрон». Пожалуйста, просто поверь, что я знаю, что делаю.

Он откидывается на диване и глубоко вздыхает. Разочарованно, устало.

— Черт подери, — говорит он.

Искренность в голосе почти заставляет улыбнуться. Не думаю, что у нас когда-либо был более честный или более трудный разговор. Возможно, никогда. В семье Коннованов слишком много замалчивается — у нас целый ковер, набитый несказанным.

— Черт, — тихо повторяю я.

Мы молча смотрим друг на друга, через это пространство между диваном и креслом, через годы недоговоренностей.

— Так что ты собираешься делать с этим своим парнем? — спрашивает он.

Я опускаю взгляд на руки. Кольцо по-прежнему на безымянном пальце. Я его не снимала. И, честно говоря, не хочу.

— Начну с того, что откажусь от идеи развода. По крайней мере, пока мы с Габриэлем не поговорим по-настоящему.

Алек не вздыхает, не закатывает глаза. Он просто смотрит на меня. Впервые — как на взрослую.

— Ты не против? — спрашиваю я. — Значит, ты все-таки веришь, что он не передавал информацию о «Никуре» своей компании?

— Да. Теперь верю. Вчера он это ясно дал понять.

Я удивленно поднимаю брови.

— Что он сказал?

— Дело не в том, что он сказал, — отвечает Алек. — А в том, чего не сказал.

Он отводит взгляд. Выражение лица будто застывает. Не потому что Алек не хочет говорить, а потому что тема вызывает дискомфорт.

Что ж. Она вызывает его и во мне. Но мы все равно говорим об этом. Первый раз — по-настоящему.

— Я его люблю, — говорю я. — И собираюсь сказать об этом. А там видно будет. Но ты должен быть готов, Алек. Потому что у тебя может быть зять по фамилии Томпсон. И я больше не собираюсь извиняться за это. Ни перед тобой, ни перед папой.

Мой брат поднимается с дивана. Смахивает что-то невидимое с плеча. Потом смотрит на меня сверху вниз — с тем самым прищуром, который обычно означает, что он все еще что-то обдумывает.

— Ладно, — говорит он. — Пора.

38. Конни

Я стою перед знакомой дверью, сердце бешено стучит. Все это время, пока я добиралась сюда — в квартиру, которая была моим домом последние несколько недель, — он находился именно здесь.

Дом Габриэля.

Раньше, в дороге, я держала в руке телефон, перебирая в уме, что скажу, когда наберу его. Но Габриэль позвонил первым.

— Позволь прийти к тебе, — сказал он.

Но мне хотелось, чтобы мы поговорили здесь, дома.

— Можно я, наоборот, приеду к тебе? — спросила я. — Через час?

Оказалось, он уже был здесь. Вернулся после нашей ссоры… и с тех пор не уходил.

Я думала, он уехал. Что ночует в старой квартире. В гостинице. В Оук-Хилле. Но нет — он вернулся и все это время был рядом.

Как всегда.

Через класс, через двор, через город. Всегда рядом… и всегда слишком далеко.

Я открываю дверь и захожу внутрь.

Все выглядит так, как я помню. Конечно, так. Я бросаю ключи на тумбу в прихожей, а сумка соскальзывает с плеча на пол.

— Габриэль?

Он стоит у окна в гостиной. Силуэт неразличим на фоне света, но все равно я вижу его — высокого, сильного, неподвижного, как статуя.

Я делаю несколько шагов в его сторону.

— Габриэль, мне жаль, что я…

Он оборачивается, и выражение лица заставляет меня замолчать. Габриэль спокоен и серьезен. Я никогда раньше не видела его таким. Я знаю, что хочу сказать. Что должна сказать.

Но внезапно слова становятся невозможными.

— Рад тебя видеть, — говорит он.

Во рту пересыхает.

— Я тоже. Не знала, что ты… здесь. Что остался.

— Это мой дом.

Я киваю. Когда он это произносит, все звучит так просто. Да. Его дом. И мой.