Читать книгу 📗 "Месть. Не стоило мне изменять (СИ) - Вирго Софи"
Олег вскакивает так резко, что у меня даже перед глазами немного все плывет, не в силах нормально воспринять его маневр. Он встает передо мной, упирая руки в боки. Он всегда встает в такую позу перед скандалом.
- Ты издеваешься? Я тебя попросил не усложнять мне и себе жизнь, но ты занимаешься фигней. Вероника, ты должна отказаться, последний раз тебе повторяю! - его голос звучит резко и слишком громко для тихого вечера. – Я что, неясно сказал тогда?
Я сижу, делая вид, что не понимаю его агрессивного выпада, продолжая раскачиваться с преувеличенным спокойствием. Качели скрипят, тоже возмущенные его поведением.
- Но почему? - спрашиваю, делая глаза круглыми, как у героинь из тех дурацких мелодрам, что раньше любила смотреть по выходным. - Я всегда хотела попробовать разные направления, но погрязла в этих обзорах после первых статей. Я хочу развиваться, пробовать новое. Не смей мне запрещать.
- Хватит! - он бьет кулаком по садовому столику, и стакан с лимонадом подпрыгивает, оставляя мокрый круг на деревянной поверхности. – Я уже не раз говорил, но раз ты забыла, повторю, тебе вообще не нужна эта работа! Меня достало твое баловство с журналистикой! Ну ладно пока безобидное писала, я терпел, но тут, перебор уже, Вероник, перебор. Стоп.
Женя останавливает велосипед рядом с нами так резко, что тот чуть не падает. Его глаза становятся огромными, как блюдца, а губы дрожат, и пальцы судорожно сжимают руль. Малыш всегда переживает, если мы даже шуточно ссоримся, а тут откровенный скандал.
Сынок, прости, я не ожидала, что папа так взбеленится.
- Если не откажешься от этого интервью, - Олег наклоняется ко мне, и я чувствую запах его дорогого одеколона, смешанный с потом. Его дыхание горячее и частое, как у разъяренного быка, - клянусь, я разобью твой ноутбук, заберу карточки и телефон, чтобы не могла купить ничего. Будем так с твоей ломкой по журналистике бороться.
- Ты не имеешь права, - шепчу я, но внутри все сжимается от страха. Не за ноутбук, за сына, который сжимает ручки велосипеда, пытаясь стать невидимым, и за себя, потому что кажется, Олег может ударить.
- О нет, я имею полное право, - он выпрямляется, и заходящее солнце бьет мне в глаза, делая его фигуру темной и огромной. - Даже обязан уберечь жену от глупости, раз она сама не в состоянии.
Он разворачивается и идет к дому, грубо отшвыривая ногой игрушечную машинку Жени, красную, пожарную, которую мы выбирали вместе в прошлом месяце. Машинка с треском врезается в куст роз, теряя колесо.
- Папа, ты куда? - сын бросает велосипед, который с грохотом падает на плитку, и делает шаг за ним, его голос дрожит, как тростинка на ветру. – Ты не поцелуешь маму, вы не помиритесь?
Олег просто машет рукой, даже не оборачиваясь, как будто отмахивается от назойливой мухи. Уже на крыльце он достает телефон из кармана и начинает набирать номер, его пальцы двигаются быстро, уверенно. Наверное, Соне сейчас позвонит.
Я же подхожу к Жене, который стоит посреди лужайки, маленький и потерянный. Его плечики под тонкой футболкой вздрагивают. В глазах слезы, которые он пытается сдержать, сжимая кулачки, потому что "мальчики не плачут", как любит повторять его отец, за что мне хочется дать ему подзатыльник.
- Пойдем, покатаемся еще, - беру его за руку, но он вырывается.
- Не хочу! - кричит он, и мне становится больно, потому что без папы ему ничего не нужно и после развода мне будет сложно. - Ты плохая! Папа злится из-за тебя! - и он убегает в дом, а я остаюсь одна и не дышу.
Все удалось с Олегом, но кажется я теряю с мужем и сына.
Глава 9
Глава 9
Олег
Я резко торможу перед ее домом. Шины визжат по асфальту так, что оставляют черные полосы на мокрой после дождя дороге. От злости хлопаю дверью машины так, что даже стекло дребезжит. Ноги сами несут меня к подъезду. Шаги быстрые, нервные, будто кто-то гонится за мной, хотя я просто гоним злостью и раздражением, что эта стерва проигнорировала мои слова.
Лифт едет слишком медленно, с противным металлическим скрежетом. Я несколько раз нажимаю кнопку пятого этажа, хотя знаю, что это бесполезно. Пальцы сами собой выбивают нервный ритм по зеркальной стенке. Отражение в зеркале мне не нравится, растрепанные волосы, темные круги под глазами, густая щетина. Я выгляжу как загнанный зверь.
Когда захожу в квартиру, Соня как всегда стоит посреди гостиной в коротких шортах и майке, которая оставляет открытым живот, она знает, что мне это нравится, но сегодня это отталкивает. Видя мое настроение, ее брови удивленно ползут вверх, но в глазах читается, будто она ждала этого визита.
- Олежка... – начинает ласково.
- Отказывайся от статьи, - перебиваю ее, даже не поздоровавшись, с порога. - Позвони Веронике и скажи, что передумала, что тебе не нужна эта статья. Я же тебя еще в тот раз просил об этом, чтобы не рисковать, раз ты ей имя мое не успела назвать.
Соня закатывает глаз, еще и театрально вздыхает и плюхается на диван, разваливаясь, как кошка, демонстративно удобно устроившись. Ее ноги, загорелые и гладкие, медленно скользят по поверхности дивана.
- Я не хочу и не буду отказываться, Олег, - тянет она, играя кончиками своих дурацких волос, которые она перекрасила в этот странный карамельный оттенок на прошлой неделе. - И объясни, в чем вообще дело? Почему ты как угорелый носишься из-за какой-то статьи? Ну будет она, и что?
Я сжимаю кулаки до боли в суставах. В голове стучит лишь одно: "Она не понимает, никто из них не понимает". На стене висят наши фотографии с отпуска, я улыбаюсь на них, но сейчас эта улыбка кажется мне чужой.
- А то, что статью напишет моя жена, - сквозь зубы выдавливаю из себя. - Пускай и бывшая, но жена. Я против, чтобы она лезла в нашу жизнь.
Соня фыркает с презрительной усмешкой и берет со стола помаду, какую-то розовую, блестящую, начинает красить губы перед зеркалом.
- Какая разница, кто напишет статью? Вы же развелись, - она причмокивает, размазывая блеск, ее губы становятся влажными и блестящими, как у куклы. - Или ты до сих пор переживаешь за свою бывшую? А может вообще любишь ее?
Комната вдруг становится слишком тесной, стены будто сдвигаются, загоняя меня в ловушку. Я хватаю ее за руку, от чего она роняет помаду, и та, упав на ковер, оставляет след, похожий на разбавленную кровь.
- Ни то, ни другое, - шиплю, чувствуя, как по спине бегут капли пота, смешиваясь с мурашками раздражения. - Мне просто противно, что она полезет своими грязными ручонками в наше счастье.
Соня вырывается с силой, которой я от нее не ожидал, и вскакивает, ее глаза сверкают холодным блеском. Она начинает метаться по комнате, как сумасшедшая, размахивая руками, сбивая по пути рамки со стола.
- Мне плевать, какими ручонками она полезет! - визжит она, ее голос оглушает, как сирена. - У нее все равно ничего не получится! Ничего она не разрушит! Я хочу, чтобы она знала, как нам хорошо! Хочу, чтобы она видела наши фото в журнале и рыдала в подушку от того, что сама их пустила в печать!
- Если не откажешься от статьи, - говорю медленно, выделяя каждое слово, будто разговариваю с глухой, - свадьбы не будет.
Соня резко замирает на месте, будто ее ударили током. Ее лицо сначала бледнеет, потом краснеет до корней волос. Она хватает со стола журнал, и швыряет в меня с такой силой, что страницы разлетаются в полете.
- Я уже платье купила! - орет что есть силы, и слезы текут, оставляя черные следы туши. - Ты обещал! Ты клялся, что это навсегда!
Медленно наклоняюсь, поднимаю журнал с пола, какой-то свадебный, какая ирония, и кладу его обратно на стол.
- Тогда прибереги его для другого раза. Я все сказал, - говорю я и разворачиваюсь к выходу. Если и сейчас меня не услышит, значит будем прощаться.
За спиной раздается душераздирающий вопль, какой бывает только у женщин, громкий, пронзительный, полный ярости и боли. Что-то тяжелое, похоже ваза, летит мне вслед и разбивается о стену рядом с дверью, осколки сыплются на пол, но я не оборачиваюсь.
