Читать книгу 📗 "Моя идеальная ошибка (ЛП) - Хейл Оливия"

Я танцевала до кровавых мозолей. Немного внутреннего дискомфорта – ничто по сравнению с этим.

Алек оглядывается, будто кого-то ищет. Взгляд останавливается на мне.

Он замирает посреди движения.

— Изабель, — произносит он.

Глаза пристально скользят по мне с ног до головы, и я сдерживаюсь, чтобы не скрестить руки на груди. Может, джинсы и свитер – не совсем подходящая форма для няни в доме Коннованов? Но в брифе ни слова не было про униформу.

— Привет, — говорю я.

Его лицо тут же напрягается.

— Все прошло нормально?

— Да, абсолютно. Без единой заминки.

Алек единожды кивает и снова переводит взгляд на детей. Кивает в сторону обеденного стола.

— Садитесь оба. Катя почти закончила готовить.

Уилла легко отпрыгивает к столу. Ее поведение за те пять минут, что Алек дома, меняется на сто восемьдесят градусов.

— Хорошо.

— Я сейчас подойду, — говорит он и направляется ко мне.

Через его плечо я замечаю, как Уилла бросает в мою сторону ядовитый взгляд.

Он понижает голос.

— Привет.

— Привет, — шепчу в ответ.

— Я поужинаю с детьми, — говорит он. — Вечер у тебя свободный, но я хотел бы с тобой поговорить. Не против подождать?

— Нет, конечно.

— Хорошо, — он стоит слишком близко, и благодаря этому я ощущаю ноты одеколона. — Ты уже видела комнату?

— Пока нет, — отвечаю я.

Между беглым знакомством с Катей и поездкой в «Сент-Реджис» на осмотр времени не нашлось.

— По коридору налево, за игровой. Посмотри. Я скоро подойду.

— Договорились, — киваю я.

Проходя мимо гостиной, я слышу доносящаяся мелодию в исполнении Сэма и тихий голос Кати. Звон посуды, скрежет вилки по тарелке. Алек молча уходит, и я отправляюсь по направлению к комнатам. Заглядываю в игровую, по размеру представляющую собой обычную спальню, но по содержанию сокровищницу. В углу стоит палатка, а внутри нее собрание всех возможных плюшевых животных. Тигр, бегемот, змея, лошадь. Прохожу дальше, замечая в конце коридора приоткрытую дверь.

Толкаю ее.

Выглядит как однокомнатная квартира. Планировка открытая, но места достаточно: в одном углу – кровать королевского размера, в центре – небольшой диван, напротив кухонная зона. И не абы какая, между прочим. На такой кухне действительно можно готовить.

Два больших окна выходят во внутренний двор.

Ничто в сравнении с теми временами, когда я сидела с детьми соседей за пятнадцать долларов в час. Высший уровень. Внезапно задумываюсь, а не самая ли я неопытная няня, которую Алек когда-либо нанимал. Не хочу даже думать об этом. Может, все остальные учили его детей языкам, проводили с ними терапевтические сессии по эмоциональному выражению и сдавали отчеты раз в неделю.

Я опускаюсь на диван. Комната красивая, в бежевых цветах, оборудованная со вкусом. Если тут жили другие няни, они не оставили ни малейшего следа. Возможно, именно так и должно быть. Приходить и уходить из семьи Коннован, не зацепившись ни за что.

Алек приходит через полчаса. Сначала я слышу уверенные и тяжелые шаги. Дверь открывается, и он застывает в проеме, силуэт на фоне света.

— Привет, — говорю я. — Комната просто невероятная.

Он заходит внутрь.

— Подходит?

— Да, абсолютно.

— Когда можешь переехать?

— Завтра? — отвечаю я.

Чем скорее съеду из Грейстоуна, тем лучше. Выстроилась целая очередь из танцоров, мечтающих о моей квартире, и я не хочу получить звонок от Мур.

— Подойдет, — говорит он.

Но челюсть напряжена, взгляд скользит от меня к кровати в углу. Может, он начинает жалеть о своем решении. Кто она вообще? Почему я ее нанял?

Возможно, стоило бы встать и предложить сесть ему. Но ни то, ни другое не кажется уместным, не когда он не отрываясь на меня смотрит.

Алек всегда был труден для прочтения.

— Я подписала контракт, — говорю я. — Отправила на почту, но распечатала и взяла с собой. Нужна копия?

— Оставь себе, на всякий случай, — его губы сдвигаются в еле заметную тень недовольства. — Насчет травмы. Работа не усугубит?

— Все будет в порядке.

— С детьми физически нелегко, — продолжает он.

Я качаю головой чуть резче необходимого.

— Поверь, это куда легче, чем стоять на пуантах по несколько часов в день.

В его глазах на мгновение вспыхивает тень улыбки.

— Понял. Не стоит тебя недооценивать.

— Можешь попробовать, — говорю я. — Но учти, придется признать свою ошибку.

— Предупреждение принято, — отвечает он. Потом откашливается, и огонек в глазах исчезает. — Комната в твоем полном распоряжении. Дети знают, что беспокоить тебя нельзя, если я дома. Когда в отъезде, то могут прийти, если что-то случится. Я стараюсь проводить с ними как можно больше времени, но несколько вечеров и утр в неделю меня не будет.

— Конечно. Это логично.

— Дети для меня на первом месте. Твоя работа заключает в том, чтобы следить, что они в порядке, развиваются и не дерутся. Если не справишься, будешь уволена сразу. Не имеет значения, являешься ты подругой Конни или нет.

— Я понимаю, — отвечаю я. — Это твои дети. Естественно.

— Общие помещения...

— Вне доступа. Понимаю, — говорю я. — Обещаю, я не буду мешать.

Он качает головой и проводит рукой по затылку.

— Свободны для пользования.

— О.

Даже когда он дома? Кажется сомнительным. Алек производит впечатление человека, который яростно охраняет личное пространство. И пусть мы под одной крышей, мне вряд ли удастся узнать, каков он под маской.

— Как вела себя Уилла? — спрашивает он.

— Проблем не возникло. Думаю, она присматривается, держась отстраненно.

— Хорошо. Сообщи, если что-то изменится.

Что может сделать восьмилетка? — думаю я. Но просто киваю.

— Конечно.

Между нами повисает пауза. Я натягиваю улыбку.

— А ты где спишь?

— Моя спальня в противоположном крыле, — отвечает он.

Значит, между нами детские комнаты.

Алек поворачивается к двери, но замирает, положив ладонь на косяк.

— Добро пожаловать, Изабель.

В груди что-то сжимается от того, как он произносит мое имя.

— Спасибо... Алек.

7. Изабель

Голос мамы в наушниках больше похож на быстрый вихрь испанского и английского, перемешанных и подернутых тревогой. Я слушаю ее, продолжая распаковывать одежду в своей новой комнате. Хорошо, что прошлое жилье было с мебелью. Все, что у меня есть, умещается в два чемодана и большую сумку из «Икеи». Впридачу с велосипедом, я живу в многомиллионных апартаментах Алека Конновaна.

— Может, стоило бы сосредоточиться на восстановлении, — говорит мама. — Чтобы через пару месяцев вернуться в балет.

— Мам, мне нужно зарабатывать деньги.

— Тогда переезжай домой. Можешь вести занятия для местных детей.

Я хмыкаю.

— Не думаю, что хоть одному из них это нужно. Сейчас все хорошо, мам. Стабильно. По крайней мере до тех пор, пока не разберусь с бедром.

— Я не знаю этого мужчину, — резко отвечает она. — Он может быть кем угодно. И жить с ним под одной крышей? Это небезопасно.

Я вздыхаю.

— Он брат Конни, мам. Ты же знаешь Конни. Вы знакомы.

— И что? Я бы переживала, будь он самим Папой Римским. Он может оказаться подонком.

— Он не такой, — говорю я.

Даже близко не был, за все-то годы, что его знаю. К сожалению.

Ее неодобрение обижает. Как и всегда. Но эта неделя и без того была наполнена неприятными событиями, и лимит исчерпан. Поэтому ее слова проходят мимо.

Рассказывать родителям, что меня выгнали, было самым трудной частью недели. Я написала маме сообщение, зная, что она поделится новостью со всей семьей менее чем за час. Это избавило от десятков неудобных разговоров.

— Приезжай на ужин в воскресенье, — говорит она. — Приедут Себастьян с Еленой. И двоюродный брат. Сейчас тебе нужно быть с семьей.