Читать книгу 📗 "Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Как и сказал Слава — пересылаю все адвокату. Сергей Петрович перезванивает через час.

— Отлично, Майя Валентиновна, — в его голосе впервые за все это время слышны нотки оптимизма. — Это кардинально меняет дело. Если мы докажем, что это серийный мошенник, шансы на то, что вашу сестру признают потерпевшей, возрастают в разы.

В следующий раз адвокат звонит уже в пятницу.

Прошла уже неделя после того кошмарного вечера, когда все полетело в тартарары, а ощущается это так словно я варюсь в этом котле уже несколько жизней подряд.

Я как раз выхожу с очередного совещания, уставшая и злая, и прикладываю телефон к уху со слепой надеждой услышать хотя бы что-то хорошее.

— Майя Валентиновна, у меня для вас новости, — он без предисловий, заставляя мои пальцы сжаться сильнее. — Я только что из прокуратуры. Уголовное дело в отношении Зайченко возбудили. Налоговая, после нашего обращения и предоставленных доказательств, согласилась приостановить начисление пеней и штрафов до окончания следствия.

— Что…? — моргаю и зачем-то трогаю стену, чтобы убедиться, что она — реальная, а я — не сплю. — Это же… хорошие новости, да?

— Это очень хорошие новости, — подтверждает Сергей Петрович. — И знаете, что необычно? Они пошли на это удивительно легко. Как правило в таких случаях бюрократическая машина работает со скрипом, а тут… мне даже показалось, что кто-то сверху попросил отнестись к вашему делу с особым вниманием. Банк тоже пока взял паузу.

Я прислоняюсь к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. «Кто-то попросил». В голове мгновенно вспыхивает образ Резника. И тут же гаснет. Нет, боже, конечно нет. Он бы точно не стал. После того разговора, после той грязи, которую он на меня вылил, он скорее бы с наслаждением наблюдал, как я тону, чем протянул руку помощи.

— Майя Валентиновна, — голос адвоката возвращает меня в реальность, — я прошу прощения за бестактность, но… если у вас или у кого-то из ваших близких есть влиятельные знакомые… В общем, я пытаюсь сказать, что такой ресурс нам бы очень пригодился. Такие дела любят скорость и правильные рычаги.

И снова мысль, на этот раз острая, как укол.

Слава? Откуда у простого, пусть и гениального, инженера могут быть такие связи? Да, он упоминал каких-то «знакомых», когда нашел информацию на Игоря, но одно дело — пробить человека по базам, и совсем другое — влиять на решения налоговой службы и прокуратуры. Это совершенно другой уровень. Я отмахиваюсь от этой мысли, потому что она кажется абсурдной.

Но тут же нова к ней возвращаюсь.

Больше некому. Я даже Сашке так до сих пор ничего и не рассказала, хотя мы созванивались на неделе, когда он вернулся из рейса. К стыду своему, пришлось соврать, что я слишком поглощена работой и мне даже по телефону с ним поболтать не получается.

Значит, все-таки Дубровский? Спросить его об этом напрямую? Чтобы… что? Втянуть его в это еще больше? Я не могу. Это будет означать, что я жду, что он будет решать мои проблемы. А мы же… просто друзья.

— Нет, Сергей Петрович, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Никаких влиятельных знакомых у нас нет. Видимо, нам просто повезло, что попались адекватные люди.

— Что ж, и так бывает, — в его голосе слышится легкое сомнение, но он не настаивает. — Главное — результат.

— Мою сестру не посадят? — Спрашиваю — и скрещиваю пальцы, как дурочка, потому что до сих пор не могу поверить в благополучный исход. Но все равно — надеюсь.

— С вероятностью в девяносто процентов — нет, — отвечает адвокат. — Если Лилия и дальше будет сотрудничать со следствием и мы сможем доказать, что она — потерпевшая, скорее всего, она отделается статусом свидетеля.

— Господи… боже… — Я делаю глубокий вдох и закрываю рот рукой, потому что от внезапно нахлынувшего облегчения копившийся все эти дни стресс, наконец, находит выход через рыдания. Настолько сильные, что сдерживать их не получается — как ни старайся.

Хорошо, что женский туалет буквально в конце коридора, и пока я бегу туда — не встречаю ни одной живой души. Просто чудо — в нашем-то муравейнике в разгар рабочего дня.

— Я просто… — бормочу, отвинчивая вентиль и прикладывая к лицу влажные холодные ладони. — ущипните меня.

— Боюсь, с долгами ситуация не настолько радужная, хотя и здесь, я бы сказал, нам удивительно легко идут навстречу. Майя Валентиновна, долги никуда не денутся. Основную сумму налоговой задолженности и кредит банку, скорее всего, придется гасить. Возможно, получится добиться реструктуризации, списать часть процентов… Но это уже следующий этап. Главное — мы сняли угрозу уголовного преследования. А это уже победа.

— Это же просто… деньги. — Моя «Медуза» уже выставлена на продажу. Я собрала все свои сбережения на один счет, чтобы иметь точно представление, сколько у меня есть. Вроде бы не мало, но на фоне Лилькиного долга кажется незначительной. Но если продать машину, то останется погасить совсем немного. Негромко смеюсь, вспоминая слова своей любимой бабушки, которые сейчас как нельзя кстати: — Знаете, как говорят, Сергей Петрович? «Спасибо, боженька, что взял деньгами».

Я отключаюсь, и несколько минут просто стою, прислонившись к дверце кабинки. В ушах шумит.

Лильку не посадят. Эта мысль пульсирует в висках, перекрывая все остальные. Долги, проблемы, долгая и муторная борьба — это еще далеко не конец. Но самое страшное — уже позади.

Я могу выдохнуть.

Хотя бы немного.

Я разглядываю телефон в руке, почему-то начинаю его мысленно уговаривать «зазвонить» входящим. И чтобы на экране было Славы. Просто потому что мне хочется поделиться с ним новостью. Хотя, если это действительно его вмешательство — до сих пор ноль идей, каким образом — он, скорее всего, и так примерно в курсе происходящего.

К тому же, в середине рабочего дня, Дубровский явно полностью поглощен работой.

Подумав секунду, все-таки нахожу его имя в списке контактов.

Можно просто написать СМС-ку, но это кажется каким-то… не правильным.

Наверное, на минуту разговора он найдет время? Или я вед себя как эгоиста?

Мы же друзья.

Мой палец зависает над иконкой вызова.

Друзья созваниваются и делятся друг с другом хорошими новостями.

Нажимаю на вызов. Слава отвечает после четвертого или пятого гудка, и у меня на секунду язык прилипает к нёбу. А потом я начинаю тараторить просто как ненормальная.

— Прости, что отвлекаю, — мозг поздно фиксирует, что я даже не поздоровалась. — Просто хотела сказать, что с Лилей… с моей сестрой… Мне сейчас звонил адвокат — сказал, что мы почти полностью вышли из риска тюремного срока и ее, кажется, не посадят. Боже. Я до их пор не могу поверить и…

Из меня льется как из чайника — слова облегчения, нервы, все невыплаканные слезы между строк, ужасы, которыми я накручивала себя каждую ночь и каждую свободную минуту. Как пыталась представить, что скажу родителям и как буду смотреть им в глаза, если ее все-таки посадят.

Слава слушает, не перебивая.

— Спасибо тебе, — наконец, выдыхаю я. — Ты нашел этого Зайцева и… это сразу изменило дело. Знаешь, оно просто перестало быть таким безнадежным и мой адвокат…

Я делаю глубокий вдох, понимая, что давно вышла за рамки «двадцатисекундной вежливости».

— Извини, что я так много болтаю… — пытаюсь исправить ситуацию. Хотя, кого я обманываю? Я давно могла бы сказать короткое «пока» и положить трубку, но вместо этого прислушиваюсь к тишине на том конце связи, которая нарушается редкими странными звуками и очень отдаленными голосами.

— Можешь выдыхать, Би, — наконец, говорит Слава. Спокойно, даже не пытается напроситься на комплименты по поводу своей помощи. — И не надо больше думать о плохом по ночам. Потому что ночью надо спать — у тебя сил не будет «железо» в зале таскать, и даже розовые лямки не помогут.

То, что он все помнит и не забывает даже незначительные мелочи, щиплет в носу.

— Я очень тебе благодарна, Слава, — говорю еле слышно. Так тихо, что сначала кажется — он не услышал ни слова.