Читать книгу 📗 "Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя"
Смотрю на свое отражение в зеркале и вижу, как снова по-детски скрещиваю пальцы.
Сначала мозг даже не фиксирует, почему.
Только через секунду доходит, что я очень боюсь услышать от него предложение все-таки сходить в кино. Потому что сейчас я абсолютно к этому не готова. Но отказать, конечно, не смогу.
Но Слава ничего такого не говорит.
Только напоминает, что вечером я должна лечь вместе со сказкой на ночь.
Мы прощаемся — спокойно, уже без обычного надрыва, с которым я говорила ему «пока» каждый из вечеров на протяжение всей недели. Он ни о чем не просит, ничего не предлагает, ни на что не намекает.
Говорит: «Созвонимся, Би» и гудки сменяют его голос в динамике, потому что я еще долго не могу убрать телефон от уха.
Глава тридцать вторая
Еще семь дней сливаются в один бесконечный, тягучий, серый ком из нервов, кофе и коротких, рваных ночей. Неделя, за которую я, кажется, постарела лет на десять — уверена, что чтобы найти седину в волосах, теперь даже не нужно особо стараться. Так что я радуюсь хотя бы тому, что блондинка и это по крайней мере не так сильно бросается в глаза.
Я снова вернулась в свою квартиру, в свою тишину и свою одинокую крепость. Наслаждение тишины в пустых стенах перестало давить, а снова превратилось в благословенный покой. Каждый вечер, зарываясь под одеяло и бездумно переключая каналы, я все больше ловила себя на мысли, что, наверное, мама права — я действительно не создана для семейной жизни. Не представляю, как бы пережила весь этот двухнедельный кошмар, если бы нужно было параллельно обхаживать мужа и возить детей в школу, сади или на кружки. Или, может, я нашла бы в этом поддержку и опору? Я предпочитаю не гадать на кофейной гуще, и пока останавливаюсь на том, что в ближайшие полгода или даже год, мне точно будет не до того, чтобы пускать кого-то в свою неприступную крепость.
О том, что Слава будет ждать и, тем более, хранить верность, я даже не думаю.
Это смешно. Он молодой, чертовски красивый парень, а я сама обозначила наш статус рамками «только дружба». Возможно, сначала он зажегся, но проблема, которую я скинула ему на голову, явно остудила его пыл — за эту неделю мы даже ни разу не созванивались. Все наше общение за семь долгих дней — десяток ничего незначащих фраз друг другу.
Я знаю, что так лучше.
Я все понимаю.
И… просто свыкаюсь с реальностью. Вбиваю сваи и заливаю бетоном фундамент на случай, что однажды снова увижу его… с кем-то. В том, что это рано или поздно произойдет, нет никаких сомнений. Ему точно не нужна женщина с целым ворохом проблем.
Я снова переключаю фильм, который казался интересным еще пять минут назад, делаю глоток кофе и силой переключаю мысли.
Угроза тюремного срока для Лили окончательно миновала. Этот кошмар, нависший над моей семьей дамокловым мечом, наконец, отступает. Адвокат сработал четко и профессионально.
Но финансовая удавка на шее моей сестры никуда не делась.
Точнее говоря — на моей шее.
Суммы долгов перед налоговой и банком удалось частично реструктуризовать, частично — списать, но это была все равно капля в море, а финальная сумма, когда я, наконец, ее услышала. Накрыла меня как цунами.
Девяносто семь тысяч долларов.
Я прикрываю глаза, в который раз прокручиваю в голове каждый цифру и нолик, пытаясь уговорить Вселенную сжалиться хоть немного, но чуда не происходит. Именно столько нужно погасить.
Это больше, чем все, что у меня есть.
Моих сбережений не хватит и на четверть этой черной дыры. «Медуза», моя красная, дерзкая мечта, уже неделю висит на всех возможных сайтах по продаже авто, но покупатели не спешат выстраиваться в очередь. Машина новая, эксклюзивная, и цена на нее, соответственно, кусается. Снизить ее я не могу — на счету каждая копейка. Но и время тоже играет против нас, поэтому, скорее всего, мне придется сбивать.
А что потом?
Брать кредит, чтобы погасить кредит?
Я чувствую себя эгоистичной сукой, потому что каждый раз, когда допускаю такой вариант, внутри оживает едкий протест — какого хрена, я должна тащить все это, если это даже не моя вина?! А потом вспоминаю племянников, серое лицо папы… и пытаюсь играть в смирение с судьбой.
Это глухое, постоянное беспокойство о деньгах стало фоновым шумом моей новой реальности.
На работе тоже новый аврал. Офис гудит, все на взводе из-за главного события года — официальной конференции, на которой должно было состояться подписание исторических документов и меморандумов о сотрудничестве NEXOR Motors с государством. Речь о миллиардных инвестициях в развитие транспортной инфраструктуры для электрокаров: строительство сети заправок по всей стране, льготные программы, масштабная рекламная кампания. Подготовка идет полным ходом, мой стол завален проектами, сметами, списками приглашенных.
Резник, после нашего последнего, уродливого разговора, затаился. Больше не устраивает показательных порок на совещаниях, не цеплялся по мелочам. Просто… игнорирует. Но я все-таки ощущаю — он не отпустил и его не отпустило. Иногда ловлю его тяжелый, изучающий взгляд. Он смотрит на меня не как начальник на подчиненную и даже не как бывший любовник на женщину, которая его отвергла.
Он смотрит как монстр, выслеживающий раненого зверя. Ждет. Чего? Моей ошибки? Моего провала? Я не знаю. Но на всякий случай удваиваю старательность на максимум. И это окончательно выжимает из меня все соки.
Только в выходной позволяю себе маленькую передышку — приглашаю в гости Наташу. Мысленно смеюсь, что если бы не она — моя единственная связь с чем-то нормальным — я бы точно давно одичала и разучилась разговаривать неформальным языком.
Заранее предупреждаю, что без вина, но подруга даже не настаивает.
Приезжает с пакетом из кондитерской, улыбкой на все лицо и счастьем, которое так светится, что даже немного освещает самые мрачные и темные уголки моих мыслей.
— Ну что, подруга, готова к старушечьим посиделкам? — Натка плюхается на диван напротив меня, ставя на столик две дымящиеся чашки с латте и тарелку с еще теплыми круассанами.
Суббота. Вечер. Мы сидим у меня на кухне, и это первая наша «нормальная» встреча за все это сумасшедшее время. Первая, когда я чувствую, что могу говорить о случившемся без кома в горле и слез. Первая, когда я просто хочу немного расслабиться и вспомнить, что такое — нормальная жизнь.
— Вот тебе смешно, а я именно так себя и чувствую, — вздыхаю, отпивая ароматный кофе. — Пообещай по дружески вырвать мне все седые волосы.
— Поэтому и притащила тебе допинг в виде свежей выпечки. — Она на секунду усмехается, потом смотрит именно так, как всегда, когда пытается без слов сказать, что ее уши всегда к моим услугам. — Что у тебя опять случилось, Майка? Только честно. Без вот этого твоего «все нормально». Снова Григорьева чудит?
Я смотрю на свою лучшую — и сейчас уже официально единственную подругу — на ее внимательные, сочувствующие глаза, и понимаю, что врать ей не хочу и не буду.
Что мне надо, наконец, выговориться.
И я рассказываю. Про Лилю, про Игоря-афериста, про астрономические долги, про продажу машины. Про бессонные ночи и постоянный страх за отца. Про то, как тяжело разрываться между работой, где нужно быть железной леди, и семьей, где нужно быть опорой для всех.
Наташа слушает молча, ни разу не перебив. Только иногда ее пальцы сжимают мою лежащую на столе руку в знак поддержки.
— Майка, это… просто пиздец, — наконец, говорит она. — Я даже не знаю, что сказать. Если нужны деньги, ты только скажи. У нас немного, но…
Я на секунду замираю, отчетливо фиксируя ее «нас». Такой счастливой я еще никогда ее не видела. Даже когда она выходила за отца Кати, и думала, что это будет до бриллиантовой свадьбы.
И то, что она предлагает деньги, хотя у них с костей очень скромные финансовые возможности — это дороже любых миллионов. Конечно, я ни за что не смогу их принять, но у меня предательски щемит в носу от осознания, что в моей жизни есть вот такой человек.
