Читать книгу 📗 "Ватикан - Владович С. В."

В «Сотворении Адама» Микеланджело истолковал пробуждение человека к жизни как высвобождение сил, дремлющих в нем, происходящее под воздействием волевого импульса Творца. Саваоф протягивает руку, которой касается руки Адама, вселяя в него жизнь, энергию, волю. По-другому истолковал автор ту же тему в «Грехопадении»: весь облик Евы, протягивающей руку за запретным плодом и как бы бросающей вызов судьбе, проникнут чувством гордой независимости.

Даже драматизм общего замысла фрески «Всемирный потоп» не способен поколебать веру в несокрушимость рода человеческого, хотя отдельные ее мотивы поражают своей трагичностью: старик отец, несущий на руках бездыханное тело сына; мать, прижимающая к себе ребенка.

Сотворение Адама. Художник Микеланджело

Грехопадение. Художник Микеланджело

Особенной значительностью на фоне других образов выделяются титанические фигуры сивилл [24] и пророков. В их изображениях преобладают яркие краски. Это воплощение духовной мощи и огромной силы страстей человека. Каждая фигура обладает неповторимой индивидуальностью. Микеланджело смог воплотить в живописи, как никто другой, такие монументальные образы. В этом ему помог его талант скульптора.

Мудрой сосредоточенности Иоиля противопоставлен апокалипсически исступленный Иезекииль. Образ изображенного в минуты раздумья Исайи поражает своей одухотворенной красотой. Он контрастирует с неистовым Даниилом – молодым пророком, который читает книгу и одновременно делает записи. Все его движения до такой степени энергичны и стремительны, что преображают, казалось бы, незначительный мотив в исполненный вдохновения творческий акт.

Пророк Иезекииль. Художник Микеланджело

Эритрейская сивилла. Художник Микеланджело

Кумскую сивиллу Микеланджело наделил необычайной мужественностью и сверхчеловеческой мощью. Она более походит на фантастического гиганта, чем на человека. Этому образу противостоит Дельфийская сивилла, которая запечатлена в момент прорицания. Она молода и прекрасна, ее глаза широко раскрыты, весь ее облик наполнен вдохновенным огнем.

Самым трагическим образом росписи является пророк Иеремия, изображенный погруженным в тяжелое скорбное раздумье. На свешивающемся свитке можно различить начальные буквы его пророчеств: «Стала вдовою владычица народов; государыня областей подпала под иго. И от дочери Сиона ушло благолепие ее». Образ Иеремии стал воплощением непосредственного отклика Микеланджело на переживаемые Италией бедствия.

Существует мнение, что на фресках Сикстинской капеллы представлены все возрасты и все эмоциональные состояния человека. Это юная прорицательница из Дельф, престарелая Персидская сивилла. Здесь есть мудрость Иоиля, неистовство Ионы, пророческое исступление Иезекииля, трагическая скорбь Иеремии.

Пророк Иеремия. Художник Микеланджело

Образы такой силы воздействия рождаются из присущего только Микеланджело синтеза идеала и характера. Причем воплощение в пластике каждого персонажа соответствует тому типу человеческой личности, который каждый из них в себе несет. В результате все фигуры наполнены движением. Сивиллы и пророки общаются с ангелами, выступающими как вспомогательные, внешние средства духовности, сопровождающие каждую фигуру.

Образ Иезекииля гармонирует с маленькой фигуркой его ангела, как бы отражается в нем. Микеланджело отходит от принятого типа изображения лишь однажды, когда рисует трагического Иеремию, которому вторят две плачущие женщины.

Показательно, что даже персонажи, исполняющие в росписи вспомогательные декоративные функции, наделены всей полнотой образно-эмоциональной выразительности. Так, в фигурах обнаженных юношей мастер воплотил такую полноту жизни и безудержную радость, развернул такое богатство и разнообразие пластических мотивов, что при их отсутствии композиция утратила бы значительную долю вызываемого ею впечатления ликующей силы.

Доминирующее чувство, которое пробуждается в нас, когда мы смотрим на плафон, – это любование мощью и силой человека в самом широком смысле слова. И это несмотря на то, что в данной части росписи есть глубоко трагические картины.

Совершенно в другом стиле и в другой тональности выполнены люнеты и распалубки, созданные мастером в последний год его работы в капелле. Сюжеты помещенных здесь сцен дополняют и усиливают трагические ноты, звучащие в интерпретации отдельных образов плафона. Акценты в этой части композиции капеллы смещены из физической сферы в эмоциональную.

Действия в этих сценах почти нет, доминирует только определенное психологическое состояние. Помещенные в небольших распалубках персонажи окружены атмосферой тишины. Преобладающим здесь является настроение покоя, созерцательности, тихой печали. Покой переходит в застылость и оцепенение. Даже в композициях из нескольких фигур господствует это психическое состояние.

Сцены на люнетах построены по-другому. Полукруглая форма подсказала Микеланджело идею представить образы ведущими диалог. Поэтому, возможно, персонажи воспринимаются так, как будто все они родственники, связанные одним общим чувством. В этих сценах господствует минорное настроение. Действующие лица охвачены беспокойством и тревогой, поэтому сцены воспринимаются зрителем как воплощение приближающейся беды. Микеланджело создал картину отчаяния, ожидания угрозы.

Такое изменение тональности не входило первоначально в замыслы художника. Это произошло по той причине, что изобразительный стиль Микеланджело за четыре года работы в капелле пережил некоторую эволюцию: более поздние фигуры крупнее по размерам, их патетическая выразительность усилилась, движения стали сложнее, однако присущая мастеру чеканная ясность линий и объемов, а также повышенная пластичность сохранились в них в полной мере.

О том, что настроение Микеланджело изменилось в последний год работы в сторону большей трагичности, свидетельствует не только фигура пророка Иеремии, но и сцены в углах плафона. Это фрески «История Эсфири», «Медный змий». Если сравнить фреску «Потоп» и гораздо более позднюю «Медный змий», то очевидна разница в тональности и общем эмоциональном колорите. В первой, несмотря на трагические мотивы, остается ощущение уверенности в Божьей милости. Это чувство порождено эмоциональным состоянием художника, в котором он писал эту фреску. По сравнению с ней «Медный змий» наполнен ужасом и страхом, он запечатлел состояние людей, сдавленных кольцами змеи. Про эту фреску можно сказать, что она просто воплощенный страх.

В связи с изменением мировоззрения Микеланджело преображался и его стиль. Достоверно известно, что к композиции «Историй» художник пришел во время самой работы над плафоном. После того как были завершены три главные сцены картины: «Опьянение Ноя», «Потоп» и «Жертвоприношение Ноя», мастер разобрал леса с тем, чтобы проверить, какое впечатление производит плафон на зрителя.

Он решил, что выбрал для фигур недостаточно большой размер, а в двух фресках поместил слишком много людей. Для того чтобы в последующих фресках избежать такого эффекта, когда с большого расстояния не будет видно нарисованного, он решил укрупнить фигуры и при этом уменьшить их число. Параллельно Микеланджело внес некоторые изменения в стиль и манеру письма.

В первых своих фресках Сикстинской капеллы он сохранил традиционную манеру, когда в росписи присутствует первая стенка, передняя плоскость, за которой располагаются остальные детали. Поэтому во фресках была сильно нарушена перспектива. После того как Микеланджело смог оценить проделанную работу с позиции зрителя, он изменил принцип расположения фигур на плоскости, которые благодаря этим изменениям стали более пластичными, выпуклыми, более правдоподобными. Не стало в его работах и других дальних планов, второго и третьего, которые делали картину необозримой снизу.