Читать книгу 📗 "Коллектив авторов - 12 великих трагедий"

Вот это – христианский дух!
Ничто тут не смущало, не пугало.
И тема проповеди – долг наш первый:
Всегда быть верным самому себе —
Довольно назидательна к тому же.

Не он ли палец отрубил себе
Тогда в лесу, где строил я избушку?
Как знать? Одно я знаю, что, не стой
Я сам тут над могилой мне родного
По духу человека, мог бы я
Подумать, что во сне правдоподобном
Я собственное погребенье видел,
Себе похвальное я слово слышал…
Поистине прекрасный, христианский
Обычай – так вот бросить взор назад,
На поприще земное тех, кто умер!..
И я б не прочь был, чтобы приговор
Мне вынес этот же достойный пастырь…
Но, впрочем, я надеюсь, что нескоро
Еще могильщик пригласит меня
На новоселье в тесное жилище;
И «от добра добра не ищут», или
«Дню каждому его довлеет злоба»,
Как говорит писание; а также
«Не следует себе рыть в долг могилу»…
Да, все же истинное утешенье
Дает нам церковь! Не умел, как должно,
Я раньше этого ценить. Теперь же
Я знаю, как отрадно услыхать
Из компетентных уст нам подтвержденье
Старинной поговорке: «Что посеешь,
То и пожнешь»… Завет дан человеку:
Себе быть верным, быть «самим собою»
И в малом и в большом, всегда и всюду.
Тогда хоть счастье и изменит – честь
Останется, что жил ты по завету!..
Домой теперь! Пусть будет труден путь,
Пускай судьба смеется надо мною —
Старик Пер Гюнт пойдет своим путем,
Останется «самим собой» – хоть бедным,
Но добродетельным. Да будет так!

Вперед или назад – и все ни с места;
Внутри и вне – все так же узко, тесно.
Съедает ржа железо, время – силы.
И тут придется, видно, мне припомнить
Совет Кривой: «Сторонкой обойди!»

Лишь хлам остался.

А, да тут чужие?
Ну что ж! Добро пожаловать, приятель!

Спасибо; весело у вас сегодня.
Крестины здесь справляют или свадьбу?

Скорее – возращение домой:
Лежит невеста в ящике с червями.

И черви друг у друга рвут тряпье.

Тут песне и конец!

Один у всех;
Они стары, и я знавал их в детстве.

Смотрите, что за штуку приобрел я!
Серебряные пуговицы в ней
Пер Гюнт топил и отливал.

А я-то, —
За шиллинг приобрел себе мошну!

Четыре с половиной дол за короб!
Никто не даст дороже мне?

Пер Гюнт…
Он кто ж такой был?

Он? Свояк Курносой
И Аслака, что кузницу здесь держит.

А ты меня-то с пьяных глаз забыл?

А ты забыл про хэгстадскую клеть?

Н-да, ты брезгливостью не отличался.

Она, пожалуй, проведет и смерть!

Пойдем, свояк! Запьем свое свойство.

Пусть будет черт в свойстве с тобой! Заврался!

Э, кровь-то все же гуще, чем вода,
И как-никак – в свойстве мы с Пером Гюнтом.

И тут приходится знакомых встретить.

Смотри же, Аслак! Если ты напьешься,
Из гроба встанет мать, задаст тебе!

Гм… тут, пожалуй, повторить некстати
За агрономами: «Чем глубже роешь,
Тем лучше пахнет».

Гляньте – доврский кот…
Вернее, шкура лишь того кота,
Который троллей напугал в сочельник.

А вот олень! На нем Пер Гюнт катался
По воздуху!

Эй, Аслак! Узнаешь
Тот молоток, которым расколол ты
Орех, куда Пер Гюнт запрятал черта?

Мас Мон! А вот и куртка-невидимка,
В ней улетела Ингрид с Пером Гюнтом.

Вина, ребята! Чувствую, что стар я, —
Устрою-ка и я здесь распродажу…
Со старым хламом развяжусь.

А ну-ка!
Что продаешь?

Дворец прекрасный в Рондах;
Из глыб гранитных вековых построен.

Я пуговицу дам. Кто больше?

Стыдно!
Хоть рюмку водки предложил бы! Стоит!

А ты, старик, веселый! Ну, еще что?

Еще есть конь, мой старый вороной.

А где же он?

На западе далеко,
Где солнышко садится. Мой скакун
Быстрее ветра носится, быстрее,
Чем лгал Пер Гюнт.

А что еще найдется?

О, много драгоценностей и хлама.
В убыток куплено и продается
Без прибыли.

Ну, ну!

Мечта о книге
С застежками серебряными. Вам
За пуговицу отдал бы ее.

А ну их к черту, все мечты!

Еще
Есть царство у меня. В толпу бросаю —
Лови, кто попроворней!

А оно
С короной?

Из соломы первосортной;
Тому и будет впору, кто наденет.
А вот еще: яйцо-болтун, седины
Безумного и борода пророка!
Получит даром все, кто столб с указкой —
Где настоящий путь – покажет мне!

Сдается мне, приятель, твой-то путь
Прямехонько в арестный дом.

Возможно.
Но не могу ль от вас узнать я – кто был
Пер Гюнт?

Э, вздор…

Ну, будьте ж так любезны!
Покорнейше прошу!

Да говорят,
Что это был пренаглый сочинитель…

Как сочинитель?

Все, что лишь случалось
Великого, прекрасного на свете,
Сплетал он вместе, – будто бы все это
Случилось с ним… Но извини, приятель,
Мне недосуг.

А где же он теперь?

В чужие страны за море уехал;
И там ему не повезло, понятно
Теперь давным-давно повешен он.

Повешен? Вот как! Впрочем, так и знал я,
Пер Гюнт покойный до конца остался
«Самим собой».

Спасибо и прощайте!

А не хотите ль, девицы-красотки,
И вы, ребята, чтобы расквитаться,
Историйку я расскажу вам?

Разве
Ты знаешь?

Ну еще бы мне не знать!

Я в Сан-Франциско золото копал,
Кишмя-кишел фиглярами весь город.
Один на скрипке мог пилить ногами,
Другой плясать горазд был на коленках,
А третий сочинял стихи, когда
Ему иглой просверливали череп.
И вот туда однажды черт явился,
Чтоб показать свое искусство. Он
Как настоящий поросенок хрюкал.
Никто его не знал, но с виду был он
Пресимпатичный малый, так что полный
Взял сбор; театрик был набит битком
И с нетерпеньем ждали все начала.
На сцену вышел черт в плаще широком,
Закинув полы на плечи: Man mus sich
Drapieren, – как у немцев говорится.
А под плащом своим сумел он спрятать,
Тайком от всех, живого поросенка…
И представленье началось. В стихах
И в прозе фантазируя на тему
Житья-бытья свинячьего, щипал
Без всякой жалости черт поросенка,
И тот картину визгом дополнял;
Закончилось все верещаньем диким,
Как будто поросенка закололи.
Раскланялся искусник и ушел…
И вот специалисты, разбирая
Искусство, явленное чертом, стали
Критиковать и осуждать его.
Кто находил, что писк был как-то жидок,
Кто деланным предсмертный визг считал,
И все единогласно утверждали,
Что хрюканье утрированно вышло…
Так вот чего добился черт в награду;
И поделом, – зачем не рассчитал,
С какою публикой имеет дело!