Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"
Кошечка сдернула железный колпачок с верхнего конца посоха, отвинтила пробку, вытряхнула из открывшейся полости древко нагинаты и вставила широкий конец клинка в предназначенную для него прорезь. Потом она отыскала в сундучке тонкую веревку и стала обматывать ею собранное оружие.
— Я тоже не могу оставить себе эти деньги: мой долг перед вами слишком велик.
Гадюка ошеломленно смотрел на кучку денег.
Кошечка закончила свою работу и холодно взглянула на носильщика. Ее ноздри вздрогнули от нового приступа бешенства.
— Если ты не возьмешь деньги, наглая дрянь, я своим проклятием лишу тебя мужской силы!
Гадюка открыл рот, потом закрыл его. Осторожно, косясь на грозного священника, он подобрался к своему каго и собрал монеты с циновки.
Кошечка таким образом осталась совсем без денег, но об этом она думала меньше всего. Мусаси учил, что Путь воина — путь смерти, и Кошечка знала: чтобы хорошо сражаться, ей нужно нечто большее, чем простая готовность умереть, — жизнь и смерть должны стать ей безразличны. Наставник Кошечки Оёси однажды сказал ей: «Убить человека трудно лишь тогда, когда хочешь сам остаться в живых».
Когда Холодный Рис и Гадюка, получив от Кошечки необходимые указания, наконец убрались со своими носилками в сторону Кавасаки, молодая женщина села, скрестив ноги, под священной сосной и стала глубоко дышать, впитывая ки — жизненную силу пространства, и наполняя этой силой свое тело, как пустой сосуд. При выдохе она чувствовала, как вдавливается ее диафрагма, перегоняя энергию в живот — вместилище духа.
Туда же, в низ живота, провалились ее мысли и затихли. Кошечка воспринимала окружающий мир, но ничто в нем уже не затрагивало ее. Ей казалось, что она стала легкой, как перышко, и парит в воздухе на струйке собственного дыхания.
ГЛАВА 15
Рыбы на веревке
Селение Кавасаки находилось в таком месте, где путники редко задерживались на ночь. Обычно они оставляли здесь только пыль, принесенную из дальних провинций, и экскременты в отхожих местах, которые крестьяне специально оставляли вдоль дороги.
Одноногий нищий сидел на потертой квадратной циновке недалеко от парома. Через дорогу от него располагалась чайная лавка открытого типа. Нищий бил деревянным молотком по заменявшей колокол металлической пластине, извлекая из нее равномерный оглушительный грохот. С тех пор как Гадюка и Холодный Рис пришли сюда, этот человек, не переставая, читал нараспев сутры.
— Мне так стыдно подавать вам этот плохой чай, — извинилась хозяйка лавки, подходя к приятелям с подносом, который она несла высоко над головой, чтобы не осквернить напиток своим дыханием. Она поставила свою ношу рядом с носильщиками и пояснила: — Урожай в этом году пострадал от тайфуна.
— Что вы, вашему чаю небо радуется, — вежливо похвалил напиток Гадюка, поднимая чашку.
Мужчины восседали, болтая ногами, на широкой скамье. Их каго стоял возле навеса, под которым укрывались люди, ожидавшие парома. На опорный шест носилок были наброшены две пыльные циновки.
— Не надо ли вам еще чего-нибудь, старшина? — Гадюка был оябуном, то есть старшиной братства носильщиков каго на этом участке дороги Токайдо.
— Не могли бы вы изложить нам последние новости, госпожа Кику?
— Конечно, могу!
Госпожа Кику — это имя означало «хризантема» — уродилась такого маленького роста, что вынуждена была дважды подворачивать подол своего платья из полосатой хлопчатобумажной ткани — иначе оно волочилось бы по земле. Хозяйка лавки была очень застенчива, но вспыхнула от радости при возможности побеседовать с важными людьми.
— Здесь прошла шайка каких-то мерзавцев, — тихо заговорила она. — Эти люди ждали чего-то целый день в гостинице «Полная луна», потом оставили там трех человек, а остальные двинулись дальше. Эти трое сидят в «Полной луне» как жабы, они выпили там все сакэ и без конца жалуются то на одно, то на другое.
— Кого же они ждут?
Лицо Кику просияло: начиналась самая интересная часть рассказа. Она огляделась, наклонилась над подносом и заговорила еще тише:
— Разбойника! Это страшный человек! — Женщина была в восторге от того, что к Кавасаки приближается такая знаменитость. — Прохожие из Эдо говорят, что Восточная столица полна слухами о нем. Он одной левой рукой победил множество врагов и сжег половину веселого квартала. Говорят, он очень красив и может даже переодеться женщиной.
— А кто же его враги?
— Я не знаю, но слышала, что это дурные люди. И еще я слышала, что этот одинокий воин хочет уничтожить их и раздать все их золото беднякам.
— Это правда?
— Это то, что я слышала.
— Спасибо. — Гадюка с улыбкой поклонился. — Сейчас мы допьем чай и больше не будем беспокоить вас.
— Вы здесь никого не беспокоите, старшина Гадюка, — и Кику, стуча высокими гэта, с поклоном удалилась, вернувшись к сводчатой печи, на которой посвистывал закипающий чайник.
Гадюка вспомнил, как выглядел оставленный в роще таинственный молодой князь. Стройный, строгий юноша в одежде священника молился у подножия сосны в облаке дыма от благовоний.
— Все это для нас как пожар за рекой, — пробормотал Холодный Рис, нагнувшись над своей чашкой. — Я хочу сказать, что это нас не касается.
— А по-моему, дружок, это интересно.
— Молодой князь приказал нам оставить каго возле парома и исчезнуть, — упрямо скривился Холодный Рис. Он пытался удержать Гадюку от безрассудных поступков, хотя и знал, что это бесполезно.
Гадюка только улыбнулся товарищу, тоже пряча лицо над чашкой чая. У него были друзья в отокадатэ — городском ополчении Эдо, отрядах простых людей, сражавшихся против разорявших их дома самураев и знаменосцев. Он побывал в стольких уличных стычках, что его друг не смог бы их сосчитать.
— Спорить с тобой все равно что тыкать пальцем в кучу отрубей, — недовольно проворчал Холодный Рис.
— Кто из них осведомители, как ты считаешь? — спросил, не обращая внимания на его слова, Гадюка, рассматривая людей, сидевших на скамьях под соломенной крышей.
— Откуда мне знать?
— Смотри, — вдруг произнес Гадюка. — Наш молодой князь идет сюда.
Он пошарил руками возле своих голых ног, проверяя, близко ли стоит его дубовая подпорка для каго.
Через квадратную смотровую решетку своей шляпы Кошечка увидела Гадюку почти в тот же миг, когда он увидел ее. «Болван!» — пробормотала она.
Кошечка на секунду пришла в бешенство: этот человек опять посмел ослушаться ее! Что ж, будь что будет. Если упрямый носильщик так хочет соединиться с Буддой, она не станет ему мешать.
Крепко сжимая в руке посох, Кошечка медленно шла вдоль пыльных и сухих коричневых рисовых полей, простиравшихся к западу от Кавасаки. Готовясь действовать, женщина связала рукава за спиной. Из-под своей шляпы она внимательно рассматривала будущее поле боя — несколько жалких лачуг, выходивших фасадами прямо на дорогу и видневшуюся за ними пристань. Деревня казалась пустой, если не считать суеты у парома.
Путешественники, переправившиеся в Кавасаки с другого берега реки, разбредались в разные стороны. Некоторые из них усаживались отдохнуть в тени высоких деревьев, другие находили приют в дешевых чайных домах, третьи продолжали свой путь. Кошечка вздрогнула, когда какой-то торговец подошел к Гадюке и попытался нанять его каго.
— Ты больно жирный. Ходи пешком — тебе полезно, — насмешливо ответил клиенту носильщик.
Кошечка предоставила Гадюке продолжать перебранку и перевела взгляд на пару вьючных лошадей, мешавших новым пассажирам грузиться на плоскодонное судно. Лошадей можно было переправить только поодиночке, но ни одна из них не хотела ступить на палубу лодки первой, и животные не слушались погонщика. Дожидаясь, пока ситуация разрешится, путники болтали или рылись в своих тряпичных узлах, отыскивая надежно укрытые в них туески с редькой или рисовыми пельменями. Дети, торговавшие сладкими бобовыми пирожками, соломенными сандалиями и зубочистками, толпились вокруг них.
