Читать книгу 📗 "Фортуна Флетчера (ЛП) - Дрейк Джон"

В тот день от беспрестанной пальбы мистера Сеймура карронады раскалились так, что до них нельзя было дотронуться, а отдача стала пугающе неистовой. Возможно, ему следовало прекратить учения, не знаю. Я не такой знаток, как он. Но то, что случилось, было внезапным и шокирующим.

«БУМ!» Вторая карронада выстрелила и яростно рванулась назад. Брюк-тали лопнули, как гнилые нитки, и полторы тысячи фунтов раскаленного железа, сорвавшись с полоза, чудовищно рухнули на палубу. Мэттью О'Флаэрти, все еще сжимая в руке спусковой шнур, оказался прямо на ее пути. Знаете, как садовник убивает слизняка? Кладет его на большой камень и сверху бьет другим. Руки и ноги О'Флаэрти еще были на месте, но все остальное напоминало то, что остается между камнями, только этого было гораздо больше. Скользкие внутренности его тела шипели и жарились под раскаленным орудием.

Наступила тишина, и все на баке застыли в немом изумлении. Затем послышались крики, и по спардеку [16] с квартердека уже бежали люди: капитан, лейтенанты и другие. На минуту воцарился хаос: юнгу стошнило от ужаса, вокруг искореженного орудия растекалась кровь, а лицо лейтенанта Сеймура стало белым как полотно. Он стоял ошеломленный и с открытым ртом, пока капитан тряс его за плечи.

— Превратности войны! — сказал капитан. — Все равно что пал от руки врага. Ничьей вины тут нет.

Но это были суровые люди, выросшие среди внезапных бедствий мореплавания, так что они недолго сокрушались. Вскоре одна партия уже оттаскивала орудие с помощью талей, заведенных за фор-штаг, в то время как другая отмывала палубу швабрами, водой и песком, а помощники хирурга пришли с ведрами, чтобы собрать то, над чем капеллан мог бы прочесть службу. Наконец, лейтенант Сеймур проверил тали каждого орудия на корабле и собственноручно произвел по выстрелу из каждого.

Так и пришел конец Мэттью О'Флаэрти. Его вещи были проданы с аукциона первым лейтенантом, а его «тело» спустили за борт с должными церемониями. Но одно из его достояний перешло ко мне. Во время обеда, когда я сидел со своими товарищами, я почувствовал прикосновение к плечу. Я обернулся и увидел Кейт Бут. Вблизи она оказалась совсем крошечной и бледной, и очень юной. Младше меня, я бы подумал. Но она смело посмотрела мне в глаза.

— Джейкоб Флетчер? — спросила она.

— Да, — ответил я.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она. — Найди меня сегодня ночью в трюме.

Затем она ушла. Все проводили ее глазами, а потом повернулись ко мне, подталкивая друг друга и облизываясь.

— Хм! — сказал Сэмми, запихивая себе в рот солонину ножом. — Значит, ты. Должен был быть либо ты, либо Мейсон, так что я не удивлен.

— Что? — спросил я.

Сэмми усердно зажевал и проглотил.

— Одна баба на двести пятьдесят мужиков… ей понадобится защитник, раз ирландец помер, и она выбрала тебя. Увидишь, у нее там гнездышко в трюме, за главной крюйт-камерой. — Он на мгновение перестал есть и с тоской на меня посмотрел. — Разрази меня гром! — сказал он. — Хотел бы я быть на твоем месте.

Той ночью, пока мои товарищи спали в своих гамаках, я ускользнул и отправился в экспедицию в носовой трюм.

Света было мало, и все пространство было наполнено шумами корабельных балок, стонущих и хрипящих, пока корабль катился сквозь ночь к Франции. Здесь, внизу, ниже ватерлинии, был темный, бугристый мир бочек и бочонков, плотно втиснутых над балластом, а компанию составляли вонь из трюма и писк крыс. Юнги тоже спали здесь, в таких жалких углах, какие только могли найти. Пара метких пинков быстро их разогнала, и вот я остался один в темноте, в самом уединенном месте, какое только можно было найти на фрегате короля Георга.

С сильным и растущим волнением я увидел то, что искал: продолговатую фигуру, светившуюся в темноте. У самого борта, спрятанная среди нагромождения корабельных припасов, была маленькая каморка, сколоченная из парусины и обломков дерева. Длиной она была футов восемь, шириной — пять, и желтый свет фонаря тускло отбрасывал тень фигуры внутри.

Фигура шевельнулась, и край парусиновой палатки отдернулся. Кейт Бут хмуро смотрела на меня в полумраке. Холодный прием, но вид ее пронзил меня разрядом, словно ток по телеграфному проводу.

— Хм, — сказала она, — это ты. Входи.

Я вскарабкался внутрь и сел. Внутри смотреть было особо не на что, только голая парусина, старый фонарь и несколько свертков. Кусок старого паруса был сложен, чтобы сделать пол в этом маленьком пространстве над всяким хламом немного мягче.

— Что это? — спросила она, указывая на сверток, который я принес с собой.

Это была бутылка грога и немного еды: галеты, сыр и солонина. Что ж, такие события нужно отмечать, не так ли? И я не видел, чтобы она садилась ужинать, так что подумал, она может быть голодна. Я развязал сверток.

И я был прав. Она была голодна. Она взяла то, что я принес, и принялась за еду без единого слова. Но странно было то, как она ела: аккуратно, как знатная дама, с прямой спиной и поджатыми под себя коленями. Она даже достала маленький серебряный ножичек, чтобы нарезать сыр, и кусочек ткани, чтобы вытереть рот.

Я с изумлением смотрел на нее, наслаждаясь трепетом от того, что нахожусь здесь с ней, один, в этом тайном месте. На ней были мужская рубашка и бриджи, подогнанные по ее размеру, и я был очарован ее большими темными глазами и короткими волосами, оставлявшими ее затылок гладким и обнаженным. Никто из нас не проронил ни слова, пока она не закончила есть.

— Я была голодна, — сказала она с каменным лицом. — Дай мне это. — Она указала на бутылку грога. Я передал ее, и она вытащила пробку и налила немного в маленькую чашку. Я смотрел, как пульсирует ее белое горло, когда она пила. — А! — сказала она. Она вытерла рот, сложила свой клочок льна и оглядела меня, как хозяин, нанимающий нового работника.

Холодность этого меня раздражала. Совсем не за этим я сюда пришел.

— Ну? — спросил я. — Что тебе от меня нужно?

— Слушай, Джейкоб Флетчер, — сказала она, — я не выбирала эту жизнь, но я осталась с Мэттью О'Флаэрти, потому что он мне нравился. А теперь его нет. Но я не достанусь каждому пьяному скоту, которому взбредет в голову.

Ее рука метнулась вниз и подняла что-то, что блеснуло железом и латунью в свете фонаря. Это был карманный пистолет, короткий и с тяжелым стволом. Она нацелила его прямо мне в голову.

— Ты понял?

— Да, — ответил я. До меня дошло. Она выглядела вполне способной нажать на курок.

— Так вот, — сказала она, — ты молод, но похож на мужчину. Ты можешь быть моим мужчиной?

— Да.

— И как же ты это сделаешь?

— Сверну шею любому, кто к тебе сунется. Это я могу.

— Я знаю, — сказала она, — поэтому я тебя и выбрала. А теперь — по рукам.

Она опустила пистолет и протянула мне руку. Меня это не слишком обрадовало. Полли Гримшоу отдавалась делу всем сердцем. Она хихикала, вздыхала и заставляла тебя чувствовать себя на седьмом небе.

Так что же делал этот серьезный маленький эльф, с ее долгими взглядами и рукопожатиями, как у ланкаширского купца, заключающего сделку на шерсть? Я уже почти решил оставить ее с ее горем и вернуться к своим товарищам, где, по крайней мере, меня окружали улыбающиеся лица.

А потом я передумал. Без пистолета она выглядела такой крошечной и покинутой, и я подумал о ее погибшем возлюбленном, растерзанном у нее на глазах, и я подумал о том, каково это — быть одинокой женщиной среди сотен мужчин. Смесь жалости и нежности поднялась изнутри, и вместо того, чтобы пожать ее руку, я осторожно взял ее в обе свои и склонил голову, чтобы поцеловать. Она этого не ожидала, и когда я поднял глаза, я увидел, как ее лицо впервые смягчилось. Она выглядела одновременно грустной и счастливой.

— А теперь я должна быть твоей женщиной, — сказала она, и мой бушприт встал, как морпех на параде, когда она вытащила рубашку из штанов и стянула ее через голову. Затем она встала, расстегнула ремень и сбросила и штаны. Она была стройной и мускулистой, как атлет, и ее белая кожа сияла в свете, а маленькая грудь выступала вперед, словно носовая фигура корабля.