Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"
Мусуи любезно улыбался, когда ему представляли гостей. Такие встречи происходили почти везде, где он останавливался, поэтому, отдыхая от них, он иногда, словно нищий, и ночевал в заброшенных часовнях.
— Простите за самонадеянность, сэнсэй, не откажите мне в любезности набросать несколько строк на этой ничтожной вещице! — Рыботорговец согнулся пополам так, что чуть не ободрал лоб о татами, и протянул Мусуи складной бумажный веер.
— Это честь для меня. — В бесконечном наборе путевых правил Мусуи было и такое: «Никогда не отказывайся написать что-нибудь на память, если тебя просят, но сам не навязывай своих услуг». Поэт обмакнул кисть в чернила и быстро, без усилий написал:
Все беззвучно ахнули от удовольствия. Хозяин веера тут же пустил его по кругу среди собравшихся. Кошечка знала, что теперь он будет находить предлог показать этот веер каждому, кто войдет в его дом, и будет хвастаться этим веером до тех пор, пока знакомые не начнут при его появлении притворяться, что у них есть срочные дела на другой стороне улицы.
За спинами гостей стояли принаряженные служанки с кувшинами подогретого вина и тарелками, на которых были разложены рисовые пельмени и сырой морской лещ под жгучим соусом из хрена. Поварихи жарили на горячем камне странных обитателей морского дна, которых иногда называют «морское ухо». После того как хозяин и гости уселись в круг, со свистом высасывая из зубов застрявшие кусочки еды, после лести и самоуничижения, занявших четверть часа Собаки, хозяин дома поднял руку, требуя внимания:
— Предлагаю состязание в связанных стихах.
— Да! Конечно! — Гостям немного было надо, чтобы согласиться: выпивка придала им смелости.
— Какую выберем тему?
— Только не лягушек, — сказал изготовитель сеток от комаров. — Мы простые деревенские жители и никогда не сможем сравниться с участниками знаменитого состязания, устроенного Басё на тему о лягушках. Вы ведь, если я не ошибаюсь, были там, учитель?
— Да, был. — Мусуи улыбнулся, вспомнив о том состязании. Басё и девятнадцать его учеников читали стихи о лягушках всю весеннюю ночь напролет и будили ими зарю. К восходу солнца они так устали и столько выпили, что в нескольких последних поэтических схватках результат так и не был определен. Но стихи были собраны в книгу, и она стала популярной.
Как Мусуи не хватало сейчас его учителя! Басё слагал изящные связанные стихи, полные мягкого спокойного юмора, на который был способен только он. Басё отобрал этот вид поэзии у образованных господ с претензиями на утонченность и подарил его всем.
— Будем сочинять серьезные стихи или хайкай — комические?
— Предлагаю хайкай, — решил Мусуи. — А темы — журавль и сосна.
— Нам нужен судья, — заявил заведующий конторой по найму.
— Мусуи-сэнсэй! Судить должен Мусуи.
— А я буду записывать стихи. — Хозяин дома сделал слуге знак принести его письменный набор.
Остальные гости принялись доставать из шкатулок чернильные камни и кисти, трубки с водой, плетеные салфетки и войлочные подкладки. Они аккуратно раскладывали перед собой эти изящные предметы. Маленькими статуэтками из слоновой кости любители поэзии прижимали к полу длинные полосы темно-красной бумаги, на которой собирались записывать свои стихи и комментарии к ним. За один вечер с Мусуи они получат множество советов, которые стоят немало сёдзин — серебряных монет.
Восемь поэтов с серьезным видом разбились на пары. Один партнер должен будет сочинить первую часть стихотворения — хокку, а второй добавить к ней вакику — вторую часть, используя смысловые связи, многозначные слова-«рычаги» или каламбуры.
Как почетный гость, Мусуи открыл состязание, вложив изящную похвалу хозяину дома в три строки нужного размера, то есть в пять, семь и пять слогов. Хозяин добавил к ним две самоуничижительные строки по семь слогов каждая. Потом началось соревнование.
Старый аристократ «с облаков» считался когда-то достаточно искушенным версификатором, но его ум был уже не тот, что раньше. Горожане соображали медленно, и их усилия были по меньшей мере неуклюжими. Поэтическая игра прерывалась смехом, громким свистящим дыханием гостей, в муках рождавших строки, или хлопками и криками восхищения, когда строка складывалась намного быстрей обычного.
В таких играх остроумие и соблюдение правил значили больше, чем глубина стиха. Но насколько могла судить Кошечка, она и ее подруги в доме «Карп» справлялись с подобным занятием лучше. Связанные стихи требовали тренировки, большой концентрации внимания и умения работать с партнером. Кошечка внимательно прислушивалась к комментариям и поправкам Мусуи. Да, его слава мастера была заслуженной.
— Синобу, пожалуйста, принеси мой табак, — прошептал Мусуи Кошечке, пока торговец рыбой рожал очередную строку, бормоча что-то себе под нос и с шумом всасывая воздух через большие передние зубы.
Кошечка встала — ее хакама тихо зашуршали — и поклонилась, потом продела в проволочную ручку маленького напольного фонаря палку, на которой его носили, и бесшумно вышла из зала. Смех и гудение голосов членов поэтического кружка Тоцуки постепенно затихли. Взамен них Кошечка услышала разносившийся по всему дому стук кухонных ножей и вкрадчивый мужской говор: носильщики сандалий, сопровождавшие любителей поэзии в гости, пытались выклянчить у судомоек свой стаканчик вина и малую толику телесных ласк, но им пока не везло.
Войдя в темный зал, находившийся возле прихожей, Кошечка уловила прелюдию к более серьезному разговору.
— Вы видели эту женщину?
Она поставила фонарь на пол, достаточно далеко от себя, чтобы остаться в темноте, потом осторожно, надеясь, что та не заскрипит, двигаясь в пазах, приподняла бумажную стенку-ширму и слегка приоткрыла ее. Заглянув в образовавшуюся щель, беглянка увидела двух слуг князя Киры, стоявших на каменных плитах возле парадного входа в гостиницу. Они держали в руках экземпляр альбома кисти художника Масанобу «Портреты куртизанок Эдо».
Альбом был открыт на стилизованном изображении Кошечки. Главный управляющий гостиницы, подслеповато щурясь, вглядывался в рисунок.
— Простите меня за ужасное невежество и неспособность помочь, но здесь нет женщины, похожей на эту. — Управляющий вел себя церемонно, рассыпался в извинениях, но совершенно не желал сотрудничать с этими господами: он хорошо умел распознавать людей низкого рода, выдающих себя за знатных вельмож.
— Конечно, такой здесь нет: она ведь переоделась.
Слуги Киры были вспыльчивы по натуре, а долгие дни бесплодных расспросов не улучшили их настроения. Кроме того, князь Кира пересылал им через гонцов все более угрожающие письма.
— Мы должны поговорить с хозяином гостиницы.
— Очень сожалею, но мой долг сообщить вам, что хозяин гостиницы сейчас совершенно не имеет возможности встретиться с вами. Но если вы последуете за этой необразованной и глупой маленькой служанкой, она, недостойная, сделает все возможное, чтобы такие почтенные особы, как вы, чувствовали себя уютно в нашем скромном заведении, дожидаясь хозяина.
И с преувеличенной вежливостью, которая могла означать только презрение, управляющий указал обоим собеседникам путь в одну из внутренних комнат. Он решил, что подержит их там как можно дольше, проследит, чтобы у них не было недостатка в еде, питье и развлечениях, а потом представит огромный счет за все это.
Кошечка быстро и тихо прошла через путаницу внутренних коридоров в маленькую комнату, где ее поселили вместе с Мусуи. Там она повесила фонарь на витую железную стойку и опустила фитиль как можно ниже. Мусуи был таким добрым! Кошечка не хочет остаться в его памяти неблагодарной свиньей. Она должна проститься с ним, как бы опасно это ни было.
Кошечка сняла с подноса принадлежности для чая, зачерпнула чайной чашкой песок и пепел из очага, высыпала его на поднос, разровняла эту смесь палочкой для еды и сбрызнула водой из чайника. Потом поднесла палочку к влажной поверхности и на мгновение замерла: у нее не хватало смелости сочинить собственное стихотворение для поэта такого уровня, как Мусуи, и потому беглянка выбрала для письма классические строки, которые тот не мог не узнать.
