Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"

Госпожа и служанка ненадолго задержались перед небольшой часовней святого Дзидзо и поблагодарили его за помощь. Потом беглянки пробежали мимо лавок и чайных домов, скопившихся возле таможни. Несмотря на боль, пульсировавшую в спине, Кошечка была готова расхохотаться: пройти заставу оказалось легче, чем она смела надеяться. В положении безликих крестьян имелись свои преимущества.

Когда беглянки миновали деревню, Касанэ заговорила первой:

— Мне жаль, что этот неуч ударил вас. Когда мы остановимся на ночлег, я разотру вам плечи.

— На боль не следует обращать внимания.

Эта боль самым неоспоримым образом доказывала, что Кошечке удалось обмануть стражника: он ни за что не ударил бы ее, если бы заподозрил, что она из самурайской семьи. Кошечка повернулась лицом к Касанэ и прошла несколько шагов, пятясь.

— Я что-то не вижу твоего поклонника.

Щеки Кошечки все еще охватывала крестьянская повязка. Беглянка весело усмехалась, и эта усмешка делала ее очень юной и озорной.

Касанэ, протягивая госпоже письмо, прошептала:

— Ты очень хорошо держался на заставе, младший брат.

Кошечка развернула толстую обертку и вынула записку — мягкий и гибкий листок рисовой бумаги. Он был сложен просто, но с определенным изяществом. Этот крестьянин умел чувствовать красоту.

«Ветер дует и гнет храмовые ивы. Не согнешься ли и ты под ветром любви?»

Кошечка подняла взгляд.

— Дерзкий малый!

— Он всего лишь крестьянин! — робко попыталась защитить своего поклонника Касанэ.

— Говорят, на человека, который отказывает другому в любви, падает проклятие. — Кошечка вернула письмо Касанэ. — Говорят еще, что тот, чья любовь не получит ответа, возвращается после смерти на землю, чтобы отомстить за себя.

Касанэ ничего не понимала в таких сложностях — ее жизненный опыт был слишком мал. Она до смерти боялась любых духов. Мысль, что какой-то из них может желать зла лично ей, сковала ее страхом.

— Я не думаю, это просто дорожное увлечение, — Кошечка пожалела свою спутницу и перестала ее дразнить. — Может, он хочет вступить в брак, не записываясь в храмовую книгу? Ты хочешь прогнать его от себя?

— Мне бы этого не хотелось, — едва слышно ответила Касанэ.

— Тогда мы пошлем ему ответ сегодня вечером. — Кошечку это ухаживание забавляло, но и немного тревожило: оно могло создать сложности для путешественниц.

Кроме того, Кошечка вдруг на деле почувствовала себя защитницей деревенской девочки, ее настоящим братом: Касанэ так молода и неопытна, любой мужчина мог легко обмануть ее.

Сочиняя ответ поклоннику Касанэ, Кошечка увидела мужчину и женщину, боровшихся друг с другом у обочины дороги. Мужчина нападал. Он зажимал рукой рот своей жертвы, заглушая ее крики.

Редкие путники торопились пройти мимо этой пары, но Кошечка храбро двинулась к наглецу, широко расставляя ноги и потрясая посохом. Грабитель, заметив ее приближение, оттолкнул женщину от себя и убежал, скрывшись в густом подлеске.

Женщина, стоя на коленях посреди дороги и бессвязно всхлипывая, обхватила Кошечку за пояс. Она выглядела вполне приличной, хотя истерически плакала и была очень растрепана.

— Успокойтесь, тетушка. Он ушел, — сказала Кошечка и с удовольствием отметила, что Касанэ держит свой посох в боевом положении. «А она ведь очень отважна, моя дуреха. И, пожалуй, больше достойна звания самурая, чем многие нынешние выскочки!»

Кошечка помогла пострадавшей встать:

— Вы живете неподалеку?

Женщина, все еще всхлипывая, показала рукой вверх — на горы. Почтительно пятясь к отходившей от дороги узкой тропе, она несколько раз поклонилась. Когда Кошечка и Касанэ продолжили путь, слова благодарности все еще звучали в зимнем вечереющем воздухе.

— Ты храбрая девушка, Касанэ!

— Я боялась за вас, хотя и знала, что вы сможете победить его.

Кошечка свернула на боковую тропу, которую загораживали кусты.

— Поставь ноги вот так. — Она приняла боевую стойку. — Подними посох.

Касанэ встала, как ей было сказано. Кошечка выполнила своим посохом поворот в обратную сторону и ударила им о посох Касанэ не в полную силу, но так, что послышался треск и толчок удара отдался у крестьянки в руках.

— Это основной удар. Теперь попробуй повторить его. Попытайся сбить меня с ног силой движущегося посоха.

Касанэ робко ударила по посоху своей госпожи.

— Бей сильно!

Та ударила чуть-чуть сильней.

— Изо всей силы!

Теперь Кошечка почувствовала, что ее посох вздрогнул. Это значило, что Касанэ стала вкладывать в удар силу. Но — небольшую.

— Мы потренируемся позже, — сказала Кошечка. — А теперь, двигаясь по дороге, давай играть — будем считать монахов.

— А как в это играют?

— Ты понесешь фуросики и сундучок, пока не увидишь первого. Потом я понесу их, пока не увижу следующего, и так далее.

— Мне и так больно видеть, что вы тащите этот узел, как грязный носильщик. Будет несправедливо, если вы взвалите на себя еще одну ношу.

— Я — сильный парень. Я могу нести столько же, сколько лошадь.

— Можно мне одолжить у вас нож?

Кошечка передала Касанэ широкий клинок. Через пару минут деревенская девушка смастерила отличный шест, срезав один из стеблей бамбука, росшего вдоль дороги. Потом она повесила свой сундучок на один его конец, узел на другой, подняла все это сооружение и легко уравновесила ношу на плече, чуть шевельнув коромыслом, чтобы сбалансировать грузы.

— Идемте!

Красное, как корень марены, заходящее солнце наводило глянец на горы, по склонам которых торопливо шли Кошечка и Касанэ. Холодный порывистый ветер подгонял путниц, хлопая полами их плащей. От крутого спуска у женщин сводило икры, их ступни скользили, и пальцы вдавливались в носки сандалий. Путницы переобулись, и теперь новая обувь немилосердно натирала им ноги, но Кошечка и Касанэ почти не замечали неудобств.

Колокольчики паломниц весело позвякивали. Госпожа и служанка много смеялись и передавали друг другу ношу, как только замечали бритую голову монаха. Носильщики каго наперебой зазывали странниц в свои носилки.

Ночь застала беглянок в горах, но они все же добрались до Мисимы при свете луны и больших фонарей, свисавших с крыш пригородных лавок и чайных домов.

— Путеводитель советует остановиться в гостинице «Форель», — сказала Кошечка. — Там сказано, что она недорогая и чистая.

Кошечка и Касанэ нашли эту гостиницу в тихом боковом переулке и устало опустились на помост прихожей. Они находились в пути с предрассветных часов этих суток.

— Добро пожаловать! — низко поклонилась гостям служанка. Она сняла с путниц пыльные сандалии и аккуратно поставила их в ряд — носками наружу, чтобы утром постояльцы легко могли всунуть в них ноги. Вторая служанка вошла в прихожую с полотенцем через плечо и тазом горячей воды, чтобы омыть ступни путешественницам.

— Подождите! — Кошечка лихорадочно ощупывала складку своей куртки.

— Что случилось, младший брат?

— Деньги! — прошептала Кошечка. — Наши деньги пропали!

ГЛАВА 36

Милости тысячерукой Каннон

Крошечная ночлежка располагалась вдали от других домов возле леса на границе Мисимы. Решетчатым каркасом, который выглядывал из-под ее потрескавшейся штукатурки, и погнувшимися оконными рамами она напоминала клетку для сверчков. Кошечка и Касанэ стояли на земляном полу узкой прихожей.

— Пятнадцать медных монет с носа, — объявила хозяйка. Ее короткая одежда, открывавшая голые икры старухи, состояла в основном из заплат и была подпоясана соломенным шнуром. Седеющие волосы хозяйки выбивались клочьями из-под тряпки, собранной в узле над морщинистым лбом.

— За ванну, еду и топливо для готовки, разумеется, плата отдельная.

Она говорила громко, чтобы перекричать доносившиеся изнутри помещения рев младенца и визгливые крики его ссорящихся родителей.

Кошечка вглядывалась в единственную комнату ночлежки. Голый деревянный пол-помост был до отказа забит посетителями и вещами. Единственными источниками света там были фитиль из сердцевины травы-ситника, еле тлевший в стоявшей на полке глиняной миске, и огонь очага, находившегося в центре комнаты. Воздух помещения пропитывал мерзкий запах ворвани.