Читать книгу 📗 "Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия"
Ронин из Тосы вернулся на высокий балкон «Ласкового приюта», чтобы осмыслить этот неожиданный поворот колеса судьбы. В гостинице его дожидался сын хозяйки.
Когда Снежинка посылала сына в Одавару за скумбрией, Хансиро дал ему еще одно поручение: прочесть объявления, висящие на доске перед правительственной почтовой станцией, осторожно расспросить гонцов, почтовых слуг и носильщиков каго в дорожной управе, не случилось ли на дороге чего-нибудь особенного, и обо всех необычных происшествиях сообщить Хансиро.
— Ну как, есть интересные новости?
— Да, уважаемый дядюшка. — Сын Снежинки находился в том возрасте, когда его туловище отставало в росте от рук и ног, и они казались слишком длинными для такого маленького и худого тела. Его ладони и ступни были слишком велики и отстояли так далеко от плеч и бедер, что мальчик не мог хорошо управляться с ними, поэтому движения паренька были угловатыми.
— Власти поймали убийцу тех двух самураев из Хирацуки.
— Это правда?
Хансиро, слушая остальную часть рассказа, продолжал спокойно смотреть на долину, но ему казалось, будто он сидит внутри большого храмового колокола, по бронзовому боку которого только что ударили деревянной колотушкой.
— Этот преступник был переодет монахом. Его схватили в непотребном доме в Мияносите. Он убил еще одного человека в Одаваре. Он был очень пьян, когда его брали полицейские. Говорят, что это он устроил заварушку на переправе через Таму.
— Какой он с виду?
— Безголовый, я думаю. Полицейские сразу увели его в горы, еще в темноте. Я слышал, этого человека казнили у заставы сегодня на рассвете. Его голова выставлена у дороги.
— Ты слышал еще что-нибудь?
— Нет, ваша честь.
— Спасибо тебе.
— Я изучал те ходы, которые вы показали мне, ваша честь.
Мальчик не решался прямо попросить Хансиро сыграть с ним в го [25], но бросил жадный взгляд на игральную доску, разложенную на низком столике. Он мечтал поступить в школу го в Эдо.
— Дорога длинная, а время позднее, — ответил Хансиро.
Мальчик понял: друг их семьи не станет играть с ним сегодня. Он поклонился и ушел, оставив Хансиро одного.
У воина из Тосы не было семьи: мать его умерла при родах, а отец Хансиро, когда сыну исполнилось шесть лет, был убит в стычке с компанией госи. Так назывались деревенские новобранцы семьи Яманути, происходившей от союзников рода Токугавы, незаконно захватившего власть и правившего уже сто лет.
Мальчика-сироту взял на воспитание господин его отца, второразрядный князь с доходом всего в пятьдесят тысяч коку. Хансиро и единственный сын князя воспитывались вместе, как братья. Вполне естественно, что Хансиро, повзрослев, присягнул в верности своему молодому господину.
Князь уехал в Эдо и оставил сына управлять поместьем, но тот промотал наследство с красавицей-куртизанкой. Слуги князя лишились своих мест. Княжеская семья продала все, что у нее оставалось, но выручка досталась ростовщикам. Урожай риса был заложен в пользу заимодавцев. Токугава Цунаёси отдал поместье одному из Яманути.
Отец молодого князя публично отрекся от сына. Сын стал нищенствующим священником и в одних лохмотьях отправился к святыням замаливать свои грехи. Когда молодой человек прощался с Хансиро, тот думал, что его душа не сможет вместить такого огромного горя. Теперь, сидя на балконе «Ласкового приюта», ронин из Тосы чувствовал почти такую же сильную душевную боль, и она навалилась на него неожиданно, как враг из засады.
«Нет пестрой кошки. Теперь крысы лезут в дом, суют нос в горшки», — неожиданно вспомнил он строки Кандзано, сумасшедшего поэта с Холодной горы. Да, как только Хансиро услышал, что Кошечку обезглавили, горькие мысли стали хозяйничать в его душе слишком вольно. К тому времени, когда воин из Тосы собрал свои немногие вещи и попрощался со Снежинкой, он уже решил, что ему делать.
Прежде всего, он убедится, что голова, выставленная у заставы, действительно снята с плеч той, за кем он гнался, — красавицы с несчастливой судьбой. Он помолится о ее душе, а потом отправится дальше на запад.
Власти наверняка осмотрели тело убийцы, обнаружили, что казнили женщину, и выяснили, что это была незаконная дочь князя Асано, но не объявили об этом. Возможно, они даже решили держать позорное для них дело в тайне, чтобы избежать скандала.
Слуги князя Ако заслужили право узнать правду о судьбе дочери своего князя. Хансиро расскажет о борьбе и гибели советнику князя, Оёси, который, по слухам, кутит в Киото. Сделав это, он дойдет до берега моря и наймет лодку, которая переправит его на родной остров Сикоку. Он уединится там в гроте у моря и больше никогда не вспомнит о княжне Асано.
В сумерках Хансиро подошел к заставе Хаконэ. Он медленно прошел мимо четырех подставок с головами, поднятыми на уровень глаз для удобства зрителей, и прочел надписи на установленных рядом табличках. Дойдя до последней головы, он повернулся и пошел обратно.
Хансиро внимательно осмотрел остекленевшие глаза, открытые рты, посиневшую кожу, спутанные космы распущенных волос и оскаленные зубы страшных останков. Потом он долго стоял, глядя в небо поверх ограды заставы.
Губы воина из Тосы сложились в едва заметную улыбку: он снова недооценил княжну Асано! Ну конечно, она проскользнула сегодня у него под носом. На лице Хансиро не отражалось ничего, но его душа взлетела от радости под облака, как воздушный змей в виде дракона, подхваченный ветром второго месяца. «Ветер нельзя поймать сетью», — вспомнил он старую поговорку.
Хансиро подошел к заставе и предъявил подорожную. По другую сторону ограды он нашел чайный дом, куда часто заходили охранники и писцы. Глотая горячий чай и глядя на непрерывно падающие капли только что начавшегося мелкого дождя, он старательно прокручивал в уме образы путников, проходивших мимо «Ласкового приюта».
Это были простые люди, какие обычно встречаются на Токайдо, паломники, служащие, посредники больших торговых домов, монахи, странствующие ремесленники, носильщики, погонщики вьючных лошадей, крестьяне с грузами всех видов. И Мумэсай — воин с запада, который рисует Бэнкэя на мосту Годзо.
Мумэсай! Рука Хансиро, подносившая ко рту чашку, замерла на полдороге. Он не замечал, что пар от горячего чая щекочет ему нос. Хансиро почти не слышал шорох гладкого камня — звук шашки для игры в го, скользящей по тяжелой деревянной доске. Эти черные полированные диски делали из сланца. Их размер выбирался так, чтобы шашку было удобно держать между большим и указательным пальцами игрока. Потом воину из Тосы почудился хрустящий щелчок, словно он с силой опустил эту шашку на новое пересечение линий нанесенной на доску сетки. Черные шашки окружали шашку противника — тоже полированный диск, но из белого ракушечника. Шашка, которой играл Хансиро, называлась «Мумэсай».
Несмотря на сломанный нос, художник со времени схватки у парома мог пройти по Токайдо гораздо дальше. Вместо этого он до сих пор шел в одном ритме с княжной Асано. За кем он следовал сегодня?
Хансиро последовательно исключил всех путников, кроме одного — крестьянина, которого не смог разглядеть под грудой поклажи. Его разуму легче было уверовать в то, что Кошечка не проходила сегодня по дороге к Хаконэ, но интуиция подсказывала, что этим безликим крестьянином была именно она.
Хансиро редко позволял себе удивляться чему-либо, но сейчас он был более чем удивлен — он был поражен тем, что княжна Асано взялась таскать по Токайдо тяжести, как какая-нибудь «тетка с грузом на плечах». Он мог представить себе, что такая женщина, как Асано, избалованная дочь князя, рискнет отправиться в опасный путь одна. Он мог представить себе, что она не отступит в схватке с врагами и не дрогнет, нанося смертельный удар. Но он не мог и вообразить, что княжна унизится до роли вьючного животного.
Из всех свидетельств ее стойкости и решимости добраться до виновника смерти своего отца это больше всего тронуло душу Хансиро. Он продолжал сидеть без движения, а чайный дом постепенно наполнялся громким смехом свободных от дежурства охранников с заставы. Хансиро вспомнил слова своего наставника: «Идти по Пути не трудно, если сделан выбор». Воин из Тосы понял, что до сих пор его выбор не сделан. С той минуты, когда посланец Кувшинной Рожи появился в дверях его комнаты, Хансиро исполнял лишь то, чего от него ожидали. Но теперь он мысленно поклялся сделать больше. Он не только защитит княжну Асано в пути, он отдаст себя полностью — ум и сердце, руку и меч — служению этой героической женщине. Да будет так.
