Читать книгу 📗 "Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик"

— Ну… Они говорят… Говорят, что вы совсем спились и больше не можете драться. Лорд Ледбери считает, что Хини победит. Поставил на него пятьдесят фунтов…

Билл Перри начал поднимать мальчишку в воздух. Тот извивался и бился, словно рыба на крючке, а когда огромная рука оторвала его от дорожки, словно подъемный кран, истошно завопил. Билл подтянул мальчика к самому своему лицу.

— Вот что им передай, парнишка. Я еще не спился. И со мной вовсе не покончено, а этот ирландский боров скоро припомнит, каково схлестнуться с Громилой. А его светлости передай, пусть подотрется своими пятьюдесятью фунтами. — Он разжал пальцы, и парень повалился на землю, будто угольный мешок, а Билл обернулся к Кэпу и сказал: — Дай ему таннер [4].

— Таннер? — переспросил Кэп.

Билл медленно повторил:

— Таннер за труды. Давай, не скупись.

Кэп сунул руку в карман, отдуваясь и качая головой. Мальчишка встал и принял протянутую ему серебряную монетку, а потом посмотрел на Громилу снизу вверх:

— А еще… Бой будет по правилам Джека Бротона. И с бинтами.

Билл улыбнулся, обнажив сломанные зубы, и продемонстрировал мальчику кулаки:

— Этим малым бинты не нужны. Скажи Хини, пусть бинтуется, если хочет сохранить красоту своих пальчиков, а я лучше дерусь голыми руками, какими их создал Господь…

Мальчик кивнул и попятился, а Билл тем временем откупорил вторую бутыль и опустошил ее.

Кэп сказал:

— Я пока пожарю яичницу, Билли.

Перри вскарабкался обратно на баржу и уселся на скамью возле румпеля, глядя через запруду в сторону складов и домов. На той стороне строили новый причал, здания и склады, и рабочие таскали поддоны с красным кирпичом к строительным лесам. Берег канала загромождали доски, а пара работников смешивала в стальной ванне известь с песком, готовясь заливать раствор.

— Как здесь все изменилось, Кэп, — заметил Билл. — Все эти дома, стройки… Когда-то вон там не было ничего, кроме травы и деревьев.

— Жизнь не стоит на месте, Билли, — откликнулся Кэп. — Строят новые причалы под разгрузку. Это хорошо. Пытаются сделать перевозку по воде выгоднее, чем по железной дороге. Отсюда прямой путь до доков Бристоля…

— Железные дороги… Проклятущая штука. Снимают людей с насиженных мест и гонят туда, где они никому не нужны. Сегодня сюда по железной дороге притащатся аж из Бирмингема… — проворчал Билл, сердито глядя через запруду, над которой со щебетом носились ласточки.

Перри было сорок два — многовато для бойца. Да и для матроса на барже. Но он был и тем, и другим. Билл помнил, что родился в 1796 году. Его отец Тимоти Перри вкалывал шахтером в почерневшем от угольной пыли городке в Стаффордшире. Этот вспыльчивый коротышка придерживался старой веры и отвесил бы тумака любому, кто предложил бы его семье пойти в баптистскую часовню или в методистскую миссию или сказал бы, что шестерых отпрысков Перри ожидает папистский ад. Тимоти плевался в проповедников и методистов, которые с Библией в руках караулили у шахт, когда рабочие вылезут из деревянных клетей после десяти часов в забое. Перри-старший обожал мессы на латыни, и Билл до сих пор читал «Аве Мария» и «Отче наш» перед боем или ставкой у букмекера.

Билл чувствовал приближение старости, чувствовал, как становится дряблой кожа, как ноют и хрустят колени и плечи, пока пиво не притупит боль, и каждое утро просыпался в испарине. Это был его последний бой: Перри с Кэпом добрались сюда из Типтона на барже с грузом угля, и даже для того, чтобы вести в поводу лошадь и пришвартовать баржу, Перри понадобилось столько сил, что сдавило грудь. Кэпу он об этом не говорил. Победит Билл или проиграет, денег хватит на покупку пивной, которую он назовет «Чемпион Англии». Он уже приглядел подходящее заведение на Спон-Лейн у самой пристани — вдова была готова продать паб за десять гиней вместе с пивными насосами, зеркалами, отличными дубовыми столами и всем прочим. Билл и в самом деле когда-то был чемпионом Англии и никого не боялся, а сейчас мечтал вести спокойную жизнь, торгуя пивом и рассказывая разные истории — уж ему-то было что порассказать.

Однажды он, дюжий парень всего шестнадцати лет от роду, вырубил Тэсса Паркера в девяти раундах, когда тот, ослепший от крови из ссадин на лбу, спотыкаясь и пошатываясь, подставился под Биллов размашистый удар левой. Кулак угодил точно в голову, и толпа удивленно ахнула, когда Паркер вырубился еще прежде, чем упал в грязь. Чтобы усмирить толпу, пришлось вызвать драгун. На поле вспыхнула потасовка, и все вокруг принялись мутузить друг друга, пытаясь получить у букмекеров обратно свои деньги, а подручные стали отбиваться шестами и дубинками, ломая черепа и кости. С Паркером была компания удалых молодцов, и все они поставили деньги на своего бойца. О Билли Перри из Типтона до тех пор не слыхивали, и никто не поставил ни пенни на новичка, кроме его отца Тима и парочки знакомых шахтеров.

Разве не Билл однажды на спор ударом кулака сбросил в канал осла на потеху толпе пьяниц и выиграл десять шиллингов и галлон пива?

Разве не он однажды в Лондоне дрался за приз на льду Темзы, припорошенном угольной золой и свежим снегом, перед толпой лордов, леди и утонченных джентльменов? Тогда против него выставили еврея по имени Мендоза, и замерзшие капли крови бойцов на льду напоминали лепестки розового шиповника.

Еще Билл повстречался как-то с Джеком Бротоном, и тот сказал, что не видел прежде такого стиля, и восхитился его хлестким прямым ударом, рассекающим кожу, и пружинистыми, танцующими движениями ног, отточенными с тех пор, как Перри усвоил главный закон кулачных боев: если хочешь победить, не подставляйся под удар.

И удары ему перепадали редко. Кривые ноги, проворные и гибкие, как рессоры экипажа, позволяли ему раскачиваться и уворачиваться, не останавливаясь даже для атаки, пока правая рука молниеносно вылетала вперед и мигом возвращалась, отчего удар походил на щелчок хлыста. А потом откуда ни возьмись прилетал размашистый хук левой, вышибавший дух из противника, сотрясавший голову, с хрустом смещавший шейные позвонки. Пару раз — а то и больше, он точно не помнил — Билли ломал противнику шею. Он усвоил хлесткий удар слева в голову еще в юности, когда приходилось буквально с боем протаскивать баржу через шлюзы вне очереди. Мало кто отказывался уступить дорогу при виде здоровенного кривоногого детины, который угрожающе двигался навстречу.

Да, Биллу Перри было о чем рассказать у камина после порции доброго эля. Подумывал он и о женщине — хорошей и работящей, которая помогала бы ему в пивной, готовила и пекла. Как делала его мать, черноволосая смуглокожая цыганка, сбежавшая от сородичей, чтобы выйти замуж за Тимоти. Познакомились его родители у часовни в Бирмингеме: молодая цыганка рыдала у входа, потому что ее не пустили к мессе. Тим заставил ее покрыть голову и заявил священнику, что они муж и жена. Мать была высокая, тонкая и двигалась с благородной размеренностью, будто королева, и Билл все еще помнил прикосновения ее холодных тонких пальцев к его лицу. Она умерла от лихорадки, когда ему было девять, и с тех пор отец стал еще более вспыльчивым и заставлял всех семерых детей ходить к мессе каждое воскресенье, даже если для этого приходилось прошагать восемь миль.

Глава третья

Детей иногда продавали на ярмарках, и я слыхала, как Большой Том разговаривал об этом с мамой, но никогда не думала, что такое произойдет со мной, уже почти подростком, а не малышкой, которую можно воспитать как своего ребенка. Меня предлагали покупателям, чтобы я работала — чистила, штопала, стряпала, таскала воду.

Обычно детей продавали, если их становилось слишком много и семья не могла прокормить всех, или у них заболевали отцы и умирали матери, или наступала полная нищета, каку нас. Чаще всего детей забирали наши соплеменники, но иногда это делали и гаджо. Большой Том рассказывал о девочке, которую купил какой-то лорд-гадясо, отвез ее в большой дом, подарил новые платья, научил читать, завел для нее пони и слуг, будто она и впрямь его крови.