Читать книгу 📗 "Сестренка - Гептинг Кристина"

Она вздыхает и что-то шепчет про свое безволие.

— Вы же психолог, — ехидно замечаю я.

— Еда меня радует, — говорит Алиса. — Вообще, я ни от чего не получаю столько удовольствия, как от еды.

— То же самое, — отвечаю я. — Но я себя контролирую. Постоянно.

— Наказываете себя?

— Это вы себя наказываете, — позволяю я себе дерзость. — А еще свою задницу. Ну, и сердце с сосудами, конечно.

— Эй, я не Альбертик. Со мной так разговаривать не стоит.

— Прошу прощения, — приходится извиняться перед «золотой» клиенткой. — У меня день не задался. Мне надо за три дня новую съемную квартиру найти. Ту, в которой я жила, продают. Представляете, моюсь сегодня в душе, и вдруг целая делегация заходит: хозяйка квартиры, агент и покупатели. А меня даже не предупредили. И хрен знает, куда деваться.

— Вообще, я живу одна в квартире, большая двушка. Правда, девять животных еще… Если хотите, можете временно пожить у меня.

Напрягаюсь: с чего это такой альтруизм? Мы едва знакомы, да и вряд ли можно сказать, что сильно симпатизируем друг другу.

Кроме того, я не очень хочу жить с человеком, который позволяет себе в шесть вечера есть шаверму, вероятно, вперемешку с шерстью, но энергии на поиск другого жилья у меня нет. И я соглашаюсь. В конце концов, свалю сразу же, как найду подходящую квартиру.

«15 мая отмечают День семьи. У нас в России мало кто знает о таком празднике, а в нашем военном городке и вовсе — почти никто, как выяснила я при работе над этой темой. Но это не значит, что у нас нет счастливых и крепких семей. Об одной из них я сегодня расскажу.

Семья Криницыных обосновалась у нас недавно. Главу семьи, майора Константина Антоновича Криницына, и его семью — жену Нелли Владимировну и детей — десятиклассника Юру и шестиклассницу Юлю — военный городок встретил радушно.

— Это наше девятое место службы, если я правильно посчитала, — признается скромная и немногословная Нелли.

Не удивлена, что она говорит не «место службы мужа», а «наше». Супруга военного, да и вообще истинная спутница жизни всегда скажет не «я», а «мы».

Константин Антонович — человек общительный, настоящая душа компании и немного балагур — говорит, что, несмотря на то что служение Родине — главное в жизни, семья значит для него очень многое.

— Семья — это тыл, — рассуждает он. — Если бы не семья, было бы очень тяжело. Быт — на жене. На ней все держится, можно сказать. А дети — это надежда на будущее.

Дети Криницыных учатся неплохо. Это отмечали во всех школах, в которых пришлось поучиться ребятам. К переездам уже привыкли. Везде находят себе занятия по душе.

— Я увлекаюсь самбо. Еще люблю посидеть за компьютером. Но это просто хобби, программистом я быть не хочу. Пойду по стопам отца. Думаю, что у меня получится стать военным, — рассказывает Юра.

А вот Юля пока не решила, кем хочет стать в будущем. Она увлекается танцами.

— Я очень хочу тоже заниматься единоборствами, как мой брат, но родители против этого, — признается Юля. — В каждом новом месте службы я занимаюсь танцами. То народными, то современными — смотря какие преподают в каждом Доме культуры. Мне кажется, что нет ничего плохого, если девочка будет хорошо драться, но родители говорят, что готовят меня к другому…

Несмотря на то что в этой семье бывают разногласия (а у кого они не случаются), здесь умеют их разрешать.

— Стараемся слушаться папу и не расстраивать маму, — коротко формулирует Юля главный принцип.

— Я очень рад, что у меня именно такая семья. Всегда хотел и сына, и дочку, — говорит Константин Антонович.

— Я — человек верующий и стараюсь, чтобы атмосфера в семье была мирной и спокойной, — отмечает Нелли Владимировна.

Посидев с этой замечательной семьей за чаем, я убедилась, что именно на таких ячейках общества и держится наша страна. Даже жаль было покидать эту гавань спокойствия».

— Зачем ты хранишь эту статью? — спрашивает Алиса.

— Не знаю, может быть, потому, что мне нравится представлять себе, что на самом деле все было именно так, как тут написано. Семья же — главное в жизни. Наверное.

— Ничего подобного, — возражает Алиса. — Главное в жизни — это ты сам.

Мне нравится эта мысль, и я согласно киваю.

Путь к полному доверию начался с рожающей собаки.

— Наверно, сегодня родит. Она какая-то вялая, — говорила Алиса неделю назад.

— Не, ну сегодня точно родит. Она явно нервничает, — заявляла вчера.

— Видишь, как необычно ведет себя, — сказала Алиса этим вечером, и действительно, Тефтеля, сначала пытавшаяся уединиться в укромном уголке, затем начала рыть ламинат.

Пока у Тефтели продолжались схватки, я сгрызла все ногти. Невозможно было видеть ее выступающие соски, раскрытую пасть с высохшим языком, глаза, подернутые поволокой страдания. У меня в отличие от Алисы не было опыта собачьего акушерства, поэтому я просто причитала рядом:

— Это того не стоит. Бедная девочка. Так мучиться, чтобы все равно отдать детей не пойми куда.

— Вообще, Тефтеля догадается, думаю, что я постараюсь найти ее деткам нормальных хозяев, — улыбнулась Алиса.

Мы разбредались по своим комнатам усталые. И я уж не помню, кто кому сказал:

— Ни за что не буду рожать.

А потом кто-то кому-то сказал полушутя, но вместе с тем — довольно серьезно:

— Мальчики отдельно, девочки — отдельно. Главный закон личной безопасности.

Мама даже подкрасилась. Она делает это крайне редко. Видимо, я надолго задержала взгляд на излучинах ее ресниц, раз она начала оправдываться.

— Все же такое событие, — сказала она, зачесывая челку то направо, то налево. — Выписка внучки из роддома. Вспомнила свои выписки — знаешь, я оба раза такая страшная была… Хочется все-таки какого-то праздника! Кажется, Юрик нанял фотографа.

— Это ты правильно говоришь. Хочется праздника, ой как хочется, — причмокнул папа и налил себе очередную рюмку.

— Если так пойдет дальше, на фотографиях будешь лежать, — сказала я папе.

— Ты что-то грубая в последнее время стала, — укорила меня мама.

— Раз я столь груба, может, не пойду встречать его дочку из роддома? Мам, ну, ты же знаешь, какие у нас с Юрой отношения. Против этой его несчастной Иришки и их ребенка я ничего не имею. Но и видеть никого из них не хочу.

Отец стукнул кулаком по столу. Эпизод получился весьма кинематографичным. Это прием из детства — когда страшно, сказать себе: на самом деле снимается кино, а не рушится жизнь.

— Папа, хорош. Я сейчас просто уйду.

— Костя, перестань, — взмолилась мама. — А то она уйдет. Ну мы же какая-никакая, а все-таки семья. Давайте в нормальном настроении просто сейчас вызовем такси и поедем в роддом. Ну, пожалуйста. Иришке с Юриком это важно.

Я прыснула — все-таки мама его совершенно не знает и даже не представляет, что ему важно.

На фотографиях в розово-голубых стенах роддома я улыбаюсь, хотя при взгляде на Иришку хочется плакать: она потеряла много крови и выглядела хуже, чем наша Тефтелька накануне.

— Ты с ним счастлива? — шепчу я Иришке, ругая себя за такое неподходящее место и время для подобных вопросов.

— Да, очень, — уверенно отвечает она. — Ты Анютку видела? Мне кажется, она на тебя чем-то похожа.

В горле будто образовался волосяной ком. Подкатила тошнота, показалось, что носом сейчас пойдет кровь. Его дочь похожа на меня? На меня похожа его дочь?..

— Ничего общего, — ответила я, взглянув на завернутую в кружевную упаковку куклу.

— Почему ты к нам не заходишь? — обращается ко мне Иришка. — Знаешь, я бы хотела, чтобы мы чаще общались. Ты заходи к нам… Я тебе всегда рада.

Я уклоняюсь от ответа.

В следующий раз я увижу ее через полтора года — когда первый раз в жизни произнесу тост.

В Алисином центре у меня диагностировали депрессию, а еще посттравматическое стрессовое расстройство.