Читать книгу 📗 "Там мы стали другими - Ориндж Томми"

– Октавио, – сказал Чарльз, – успокойся, я просто пытаюсь напомнить ему, что к чему. Не пыли. Он расплатится. Это же мой младший брат, Октавио, без обид, старик. Я просто хочу, чтобы он понял.

– Понял что? Какие обиды? Что за дела, Чарлос? Сдается мне, ты и сам не догоняешь.

Октавио вытащил из-за пояса белоснежный «магнум» и направил ствол мне в лицо, не сводя глаз с Чарльза.

– Мы тут что, по-твоему, в игрушки играем? – спросил Октавио, глядя на Чарльза, но обращаясь ко мне. – Ты берешь товар, тогда ты в долгу. Ты не платишь, теряешь все дерьмо – и мне плевать, как ты его потерял, – потом исчезаешь и вдруг объявляешься на кухне моего дяди. Да ты рехнулся, Чарлос. Я пришел сюда отдохнуть и повеселиться. Но, раз ты украл мой товар, а твой братец выкурил всю свою траву, теперь вы оба – мои должники. Я из-за вас вляпался в дерьмо, сам оказался должен поставщику, и нам всем крышка, если мы не заработаем настоящих денег, причем в ближайшее время.

Октавио продолжал держать меня на мушке. Выкурил всю траву? Что за хрень? Я уставился на ствол. Заглянул прямо в дуло. В этот черный туннель. Представил себе, как все произойдет. Октавио повернется к столешнице, чтобы налить себе выпивку, тогда Чарльз вскочит и накинется на него сзади с удушающим захватом. Октавио, сопротивляясь, выронит пистолет, и Чарльз повернется, удерживая противника за шею, и как настоящий старший брат крикнет мне: «Убирайся отсюда на хрен!» Но я бы не ушел. Я бы точно знал, что делать. Я бы подобрал пистолет, навел ствол в голову Октавио и посмотрел на Чарльза.

– Отдай мне пистолет, Келвин. И вали отсюда на фиг, – сказал бы Чарльз.

– Я никуда не уйду, – ответил бы я.

– Тогда пристрели его, – сказал бы Чарльз.

Потом мы с Октавио встретились бы взглядами. Я бы впервые заметил, что глаза у него зеленые. Я бы смотрел в эти глаза так долго, что это вывело бы Октавио из себя, и он отшвырнул бы Чарльза, прижимая его спиной к шкафчикам. Тогда я предложил бы напоить Октавио вусмерть, чтобы он на ногах не держался. Я бы сказал им, что в таком случае он ни хрена не вспомнит. Мы устроим ему блэкаут, и день у него сольется с ночью.

Я сидел с закрытыми глазами. На мгновение мне показалось, что я все еще в машине и мысленно наблюдаю эту сцену с заднего сиденья. Эта ночь ничем не отличалась от множества других ночей. Я даже надеялся, что очнусь на заднем сиденье, мы поедем домой, и я вернусь к жизни, которую пытался построить, завязав со всем этим дерьмом.

Я открыл глаза. Октавио все еще держал пистолет, но уже смеялся. Чарльз тоже вдруг расхохотался. Октавио положил пистолет на стол, и они обнялись – эти двое, Чарльз и Октавио. Затем Карлос встал и пожал Октавио руку.

– Это те самые стволы, которые ты смастерил? – Чарльз глянул на Октавио, хватая со стола белый пистолет.

– Нет, этот особенный. Ты помнишь Дэвида? Младший брат Мэнни. Он сделал их в своем гребаном подвале. Остальные просто выглядят как «девятки». Давай, расскажи ему, что к чему, – бросил он Чарльзу, поглядывая на меня.

– Помнишь, я рассказывал тебе о том пау-вау в Лейни? Ты сказал, что хочешь пойти, потому что на Оклендском стадионе намечается такое же мероприятие и ты работаешь в оргкомитете. Помнишь это? – спросил Чарльз.

– Да, – ответил я.

– Помнишь, что еще ты мне говорил?

– Нет.

– Насчет денег, – уточнил Чарльз.

– Денег? – переспросил я.

– Ты сказал, что в тот день там будет что-то около пятидесяти тысяч долларов призовых, налом, – напомнил Чарльз. – И украсть их проще простого.

– Черт возьми, я пошутил, Чарльз. Неужели ты думаешь, я стану грабить людей, с которыми работаю, надеясь, что мне это сойдет с рук? Черт, это была шутка.

– Смешно, – сказал Октавио.

Чарльз метнул взгляд в его сторону, как бы спрашивая: «Что смешного?»

– В самом деле, будто кто-то может подумать, что ты станешь грабить тех, с кем работаешь, и надеяться, что тебе это сойдет с рук. И вправду смешно, – пояснил Октавио.

– Так мы и решим проблему, – сказал Чарльз. – Ты получишь свою долю, и мы будем в расчете, верно, Октавио?

Октавио кивнул и потянулся к бутылке текилы.

– Давайте выпьем, – предложил он.

И мы выпили. Выпили полбутылки, рюмку за рюмкой. Перед последним шотом повисла пауза, и Октавио посмотрел на меня, затем поднял рюмку в мою сторону и жестом велел мне встать. Мы выпили с ним вдвоем, стоя, а потом он стиснул меня в объятиях, хотя я не ответил тем же. Пока он обнимал меня, я видел, как Чарльз смотрит на Карлоса, словно ему все это не нравится. Наконец, Октавио отпустил меня, повернулся и достал из шкафчика еще одну бутылку текилы, а потом вроде как рассмеялся неизвестно чему и, пошатываясь, вышел из кухни.

Чарльз кивнул мне, подавая знак: Пошли. По дороге к машине мы увидели мальчишку на велосипеде, издалека наблюдавшего за домом. Чарльз, похоже, собирался что-то сказать ему. Карлос сделал вид, будто замахивается на парнишку. Тот даже не вздрогнул. И все так же смотрел на дом. Взгляд у него был поникший, но не такой, как если бы он был под кайфом или пьян. Мне почему-то вспомнился Слот из «Балбесов» [49]. А потом в памяти всплыл фильм, который я видел одним субботним утром, когда мне было лет пять или шесть. Там мальчик однажды просыпается слепым. До этого мне никогда не приходила в голову мысль о том, что можно вот так проснуться навстречу какой-то ужасной беде, которая перевернет с ног на голову твою налаженную жизнь. И вот что я чувствовал тогда. Когда опрокидывал рюмки одну за другой. Когда оказался в объятиях Октавио. Когда соглашался на какой-то план, заведомо обреченный на провал. Мне захотелось что-то сказать парнишке с велосипедом. Не знаю почему. Но слов не нашлось. Мы молча сели в машину и поехали домой. Тихое урчание мотора и дорога вели нас к какому-то дерьму, откуда нам уже никогда не выбраться.

Джеки Красное Перо

Джеки Красное Перо прибыла в Финикс из Альбукерке вечером накануне конференции, приземлившись после часового перелета в окутанном зеленовато-розовым смогом аэропорту. Когда самолет медленно покатил по полю, она опустила шторку иллюминатора и уставилась на спинку переднего сиденья. «Уберечь их от беды». Такова тема конференции в этом году. Она догадывалась, что организаторы имели в виду селфхарм, самоповреждение. Но разве проблема не стоит шире, охватывая и самоубийства? Недавно она прочитала статью, где приводили ошеломляющую статистику суицида в индейских общинах. Уж сколько лет работают федеральные программы по предотвращению суицида, пытаясь добиться цели с помощью билбордов и горячих линий? Неудивительно, что ситуация лишь ухудшается. Нельзя продавать лозунг о том, что жизнь удалась, когда в реальности все обстоит далеко не так. Вот и на этот раз Джеки надлежало принять участие в очередной конференции, организованной департаментом по вопросам злоупотребления психоактивными веществами и психического здоровья. Должность консультанта в этой области и требования гранта обязывали Джеки присутствовать на мероприятии.

В отеле ее регистрировала администратор с бейджем на груди, на котором значилось имя Флоренсия. От нее пахло пивом, сигаретами и духами. От того, что женщина либо выпивает на рабочем месте, либо пришла на работу поддатая, Джеки прониклась к ней симпатией. Сама она вот уже десять дней ни капли в рот не брала. Флоренсия похвалила волосы Джеки, которые та недавно покрасила в черный, чтобы скрыть седину и сделать стильный «боб». Джеки никогда не умела принимать комплименты.

– Какой насыщенный красный цвет, – сказала она о пуансеттиях за спиной Флоренсии, которые Джеки вовсе не нравились из-за того, что, даже живые, они выглядели искусственными.

– Мы называем их flores de noche beuna, цветы священной ночи, потому что они расцветают к Рождеству.

– Но ведь на дворе март, – заметила Джеки.

– По мне, так это самые красивые цветы, – сказала Флоренсия.