Читать книгу 📗 "Столица - Менассе Роберт"
— Знаешь… — начал Мартин.
— Да? — отозвался Богумил.
В этот миг вошла Кассандра и буквально опешила, увидев клубы дыма, Мартин затушил сигарету в пепельнице, которую заметил только сейчас, а Богумил закричал:
— Горит! Караул! Документы! Документы! Звони в пожарную охрану! — Он рассмеялся, встал, открыл окно. — Не бойся, дымовой датчик я прикончил.
— Вы прямо как дети, — сказала Кассандра. — Мартин! Тебя ищут! Ксено хочет с тобой поговорить!
За считаные дни свинья стала зяездой СМИ. Сперва в бесплатной газете «Метро» появилась коротенькая заметка, что несколько прохожих в Сент-Катрин якобы видели бегающую по улицам свинью. Заметка была выдержана в ироническом тоне, будто речь шла об очередном наблюдении НЛО; рядом тиснули архивное фото какого-то забавного поросенка, с подписью: «Кто знает эту свинку?» А затем в редакцию потоком хлынули звонки и мейлы от людей, которые тоже видели свинку и жаловались, что сообщили об этом в полицию, однако полиция не приняла их сообщения всерьез и что тон заметки и фото умаляют серьезность ситуации и вводят общественность в заблуждение, поскольку на самом деле животное было гораздо крупнее и опаснее, может, вовсе даже кабан, так или иначе, реальная угроза.
Тут «Метро» просекло потенциал этой истории и продолжило тему статьей на первой полосе. Они опросили жителей района Сент-Катрин, «неравнодушных граждан», которые чувствовали себя брошенными на произвол судьбы и не знали, можно ли им отпускать детей в школу без провожатых и могут ли женщины в одиночку выходить из дома, пока по улицам шныряет дикий кабан, чего доброго бешеный. Некая мадам Элоиза Фурье поинтересовалась в редакции «Метро», стоит ли применять для защиты от кабанов перцовый спрей, «Метро» обратилась с этим вопросом к Курту ван дер Кооту, профессору брюссельского Свободного университета, и тот дал отрицательный ответ. Перцовый спрей только увеличит непредсказуемость поведения Sus scrofa (таково научное название свиньи). Поэтому перец, а равно соль и анис рекомендуется использовать лишь для свиного жаркого. Неудачная шутка профессора, до тех пор широкой общественности неизвестного и, как выяснилось позднее, специалиста по поведению волков, взбаламутила социальные сети, в результате тему подхватили и другие газеты. Франкоязычная «Суар» опубликовала интервью с начальником полицейского комиссариата Центрального округа, фламандцем, давно внесенным у нее в списки «на отстрел». И в интервью было заметно, что газета жаждет казни этого человека, а он простодушно совершает харакири. («Какие меры вы приняли?» — «Я дал указание городским собачникам отловить свинью, когда она попадется им на глаза». — «Как собачникам?» — «У нас много бродячих собак. Для их отлова город нанимает собачников. Но свинячников мы не держим». Тут газета вставила: «План вполне под стать его французскому».) Число очевидцев между тем постоянно росло, фламандская «Морген» теперь ежедневно публиковала план Брюсселя, на котором нарисованные флажки отмечали, где и когда опять видели свинью. В конце концов кто-то обратил внимание, что свинья успела стать вездесущей. Так, например, в один и тот же день ее видели сперва в Андерлехте, немного погодя в Уккле, а потом в Моленбеке.
Стараясь вернуть себе доброе имя, профессор Курт ван дер Коот опубликовал в «Морген» подчеркнуто деловой комментарий, где соотнес максимальную скорость бегущей свиньи с расстояниями, какие она якобы преодолевала, и таким образом доказал, что чисто эмпирически существуют только две возможности. Либо: 1) речь идет не об одной свинье, а о нескольких. Ведь, согласно диаграмме «путь — время», совершенно невозможно, чтобы одна-единственная свинья могла побывать всюду, где ее якобы наблюдали очевидцы. Либо же: 2) никакой свиньи вообще не существует, есть только фиктивная свинья в головах безответственно введенного в заблуждение населения, то бишь истерическая коллективная проекция. В истории, конечно, зафиксированы случаи подобной коллективной истерии, например упомянутое в городских хрониках Нюрнберга наблюдение единорога в 1221 году, однако он сомневается, что в случае брюссельской свиньи речь действительно идет об аналогичном случае: ведь во всех исторических примерах дело шло о мифических животных, а не о домашних, к тому же по окончании Средневековья никогда больше не видели и не описывали мифического животного со сверхъестественными способностями вроде вездесущности. Отсюда он делает вывод, что на сей раз речь идет не о фиктивной свинье и не о единичной свинье, а о целом стаде разбежавшихся свиней, которые и были замечены в разных местах Брюсселя.
Стадо! И куда смотрит начальник полиции?
Глава шестая
The past forms the future, without regard to life [80].
Трудно сказать, отчего эта фраза наполнила Фению Ксенопулу счастьем или, коль скоро «счастье», пожалуй, слово слишком выспреннее, хотя бы развеселила ее. Фридш позвонил, наконец-то позвонил и сказал, что в ближайшее время перевод в другой гендиректорат вряд ли возможен. Новый состав Комиссии только-только сформирован, и председатель именно сейчас ожидает от чиновников — в первую очередь от чиновников руководящих уровней, — что каждый из них проявит себя на своем нынешнем месте. Для переводов и рокировок пока слишком рано. But [81] — чтобы придать дальнейшей, утешительной части информации должный вес, Фридш особо подчеркнул это but, сделал короткую паузу… Ксено подумала о butter [82] последнем танго в Париже, потом о butterflies [83], в животе запорхали butterflies, по крайней мере у нее возникла такая ассоциация, а Фридш еще раз повторил but и добавил: она на радаре у Кено и прочих весьма влиятельных руководящих лиц, ее работа общепризнана, ее достижения оцениваются очень высоко, и речь теперь не о том, чего ей хочется, а о том, что ей надо оставаться на виду и постоянно привлекать к себе внимание… Ксено слушала, она не была разочарована, все о’кей, да-да, о’кей, а потом… она уже забыла, что именно он сказал потом, какой был переход, так или иначе, он вдруг произнес: «The past forms the future, without regard to life». Эта фраза засела у нее в голове, она думала о ней еще некоторое время по окончании разговора, перевела ее на родной язык и отметила, что мельчайшие тонкости каждого отдельного слова в соответствующих переводах важны не только для международных договоров и законов, но и для сугубо личного… да, для чего? Для суждения. Просто суждения. О жизни. Ее жизни. Суждение о жизни, ясное, как юридический параграф, но по-гречески, как она отметила с удивлением, оно требовало толкований, которые безбожно все запутывали… Каким понятием нужно перевести the past? Прошлое, parelthón, и история, istória, в греческом не настолько синонимичны, как the past, так или иначе включающее и history. Все происшедшее? С кем происшедшее? Индивидуальная история? То есть пережитое, биография? Или обобщенно, так сказать, мировая история? По-английски все это остается открытым, и тем не менее возникает ощущение величайшей точности. При переводе на греческий эти вопросы необходимо прояснить, а потому все становится менее ясным и как бы ограниченным, предметом трактовки. Есть ли у прошлого определенное начало и определенный конец или же неясно, когда оно началось и закончилось ли? Повторяется ли оно или было — либо есть — однократно? От этого зависел выбор формы греческого глагола, в английском глагол стоял в настоящем времени, а в переводе, возможно, следует выбрать аорист, или простое прошедшее, или сложное прошедшее, смотря по тому, как определишь, что делало или сделало прошлое. Ее развеселило, что в итоге английская фраза сообщала о том, что ее происхождение находилось в противоречии с ее жизнью — пожалуй, этот вывод уже есть перевод или по меньшей мере правильная трактовка фразы «The past forms the future, without regard to life».
