Читать книгу 📗 "Свои-чужие - Пэтчетт Энн"
— У всех иногда бывает неудачное лето, — говорил Эдисон, и Элби, который очень хорошо знал, каким неудачным может быть лето, включал мультики и угощал приятеля тайленолом с кодеином.
Элби, Ленни и Эдисону, когда они окончили среднюю школу, было по четырнадцать, а Раулю пятнадцать. Все они были довольно рослыми и еще продолжали расти. Издалека уже трудно было понять, кто там едет на велосипеде — мальчики или взрослые мужчины. Они носились сломя голову, бешено крутили педали, будто лидирующая группа в велогонке, в постоянном стремлении выяснить, кто из них самый быстрый.
Став постарше, черти колесатые стали реже таскать в супермаркете конфеты и перешли на взбитые сливки — баллончик легко было спрятать в кармане толстовки. Потом, рассевшись на полу в комнате Элби, парни ловили быстрый сладкий кайф от закиси азота или нюхали авиамодельный клей из бумажных пакетов для завтраков. Матери всех четверых были в отчаянии оттого, с какой дурной компанией связался их сыночек, и все, кроме Терезы, свято верили, что уж их-то мальчик ни в каких безобразиях не повинен — его подбивают остальные трое.
Но как-то жарким летним днем того года, когда почти всем им было по четырнадцать, с велосипеда Рауля соскочила цепь. Они забрались далеко от дома и оказались на узенькой дорожке, шедшей вдоль поля, которое простиралось за промзоной. Рауль, сидя на корточках, возился с цепью, остальные ждали. Поле было заброшенное, оно заросло высокой травой и разнообразными сорняками, давно засохшими. Торранс, что тут скажешь. Элби улегся навзничь на горячий — еще градус-другой, и к нему будет не прикоснуться — асфальт и грел плечо. Ему было хорошо. Сейчас бы еще глаза прикрыть темными очками, но взять очки было негде. Элби вынул из огромного, на пуговице, кармана длинных шортов одноразовую синюю зажигалку. Лежала в кармане и трубочка с деревянной крышечкой и сетчатым фильтром — просто так, для фасону. Трава у Элби давно кончилась, кончились и предназначенные на ее покупку деньги, которые он стащил из заначки у подрабатывавшей нянькой Холли. Поэтому, вместо того чтобы закурить, он поднял руку к солнцу и щелкнул зажигалкой.
— Ты чего? — спросил Ленни.
Он попробовал было усесться на асфальте, но было слишком горячо. А Элби вон валяется — и ничего ему.
— Огонь общается с огнем, — изрек Элби, словно некую мудрость.
Потом повернул голову вправо, к полю, увидел двух бурых мотыльков, порхавших над сухими стеблями, подкрутил колесико зажигалки и просто уронил руку в траву.
Это поле было создано для того, чтобы сгореть. Пламя лизнуло запястье Элби, он отдернул руку и дважды перекатился по асфальту, прежде чем вскочить и подхватить велосипед. Огонь взвыл, потом восторженно захрустел, как целлофан, когда его комкают руками.
— Ты охренел, — воскликнул Рауль, попятившись. — Что ты творишь?
Они попятились, таща за собой велосипеды, уже перекинули ноги через раму, чтобы прыгнуть в седло и удрать, но никто отчего-то так и не удрал. Все четверо оцепенели, завороженные, по коже полз странный холодок, а они все смотрели и смотрели, как невиданный, на глазах растущий зверь пожирает землю повсюду, где есть трава, не смея приблизиться к асфальту. Огонь поднялся им до пояса, потом до груди, они в жизни не видели ничего великолепнее — по воздуху катились рыжие волны, словно мираж в пустыне, словно нечто поту- и посюстороннее одновременно. Над пламенем заклубился черный дым, извещая всю округу о маленькой забаве, устроенной Элби. «Пожар! Пожар!» — должно быть, кричали в промзоне, хотя по кромке поля огонь уже угасал. Ему не хватало еды. Мальчики видели, как он мечется в поисках травы, в поисках чего угодно, что позволит ему прожить еще немного. Он с готовностью сожрал бы их самих, если бы это даровало ему еще минуту жизни.
— Надо валить отсюда, — сказал Эдисон, хотя прозвучало это скорее как: «Нет, вы видели?!»
К черту баллончики, клей и травку. И велосипеды туда же. С той минуты они хотели только одного — первобытного огня. Вдали послышались сирены. Вчера мальчики помчались бы на шум, отправились бы вслед за ярко-красными грузовиками, будто поклонники за рок-группой, — выяснить, что приключилось. Но сегодня приключились они сами, и им хватило ума поскорее убраться.
Как-то летом в Виргинии дедушка Казинс научил Элби и Кэла мастерить спичкострелы. Дело было нехитрое, всего и требовалось что допотопная бельевая прищепка с пружинкой, две резинки, коробка спичек и кусочек наждачной бумаги. Мальчикам велели внимательно слушать старого зануду, которому было поручено вбить в их юные головы сколько-то семейной мудрости. Тогда старик и вспомнил о револьвере, стреляющем зажженными спичками. Конечно, в Виргинии это было совсем другое дело, там, хотя бы в то капризное лето, когда без конца шел дождь, мир был полноводен, сочен и практически не горюч. В Виргинии дрова складывали в гараже в надежде на то, что когда-нибудь они просохнут настолько, чтобы разгореться. Сделав два револьверика, дед укрепил в одном из них спичку и — дзынь! — отправил снаряд с веранды красивой огненной дугой.
— В амбаре даже не вздумайте, — сказал дед, вручая им свои творения. — И вообще не смейте сами этим заниматься. Вы поняли? Стрелять спичками только при мне.
На Кэла спичкострелы не произвели никакого впечатления. При всякой возможности он вытаскивал из бардачка отцовский револьвер и прятал его в носке под джинсами, туго примотав рукоять к лодыжке банданой. Он и в тот день, на веранде, был при револьвере, пока дед возился с бельевой прищепкой.
Но у Элби револьвера не было, и маленький огнемет заинтересовал его, причем заинтересовал настолько, что пять лет спустя в Торрансе Элби сумел воссоздать его по памяти. Разложив детали на обеденном столе, он соорудил по спичкострелу для каждого члена шайки. Разок потренировавшись на заднем дворе Эдисона и спалив с разного расстояния порядочно бумажных полотенец и салфеток, они подожгли гору пустых картонных коробок за винным магазином и два засохших куста перед заправкой. В те дни, когда их шайка просыпалась рано, они стреляли спичками по газетам, ожидающим на дорожках и ступеньках соседских домов. Наловчившись, они принялись стрелять по газетам прямо с велосипедов. Как-то доехали городским автобусом до самой Сансет-стрит и стреляли спичками в пальмы, а потом в сторонке дожидались, когда, заметив, что у них над головой вдруг запылали сухие ветви, со стройных стволов посыплются вниз крысы. Они пытались стрелять и по крысам, но безуспешно — те шустро бегали и довольно плохо воспламенялись.
Все лето они поджигали все вокруг, не обращая внимания на засуху и ветер, наплевав на строгие предупреждения медведя Смоки на щитах вдоль дорог. К черту Смоки. Их не интересовали неряшливые лесные пожары. Их привлекала точность, изящество огня — одна горящая газета, один заброшенный участок. И первые два месяца нового учебного года в школе Шери они стреляли спичками. Все они состояли на учете в полиции как магазинные воришки, но на поджогах их поймать не удавалось — по крайней мере, пока они не запалили школу.
Последним уроком по пятницам у Рауля было изобразительное искусство, блаженный момент накануне выходных — сиди себе и прорисовывай чешуйки у драконов, плюющихся пламенем в деревья. Прямо перед выходом из класса, через секунду после того, как прозвенел звонок и все принялись яростно запихивать альбомы в рюкзаки, Рауль наклонился и откинул в сторону защелку на окне. Рисовальный класс находился в подвале школы, большие окна были расположены вровень с землей. За Раулем никто не следил, и никто не видел, что он сделал. И сделал-то ни за чем, просто захотелось. Все равно учительница мисс Дель Торре закроет перед уходом домой, а если не додумается — что вполне может случиться, потому что мисс Дель Торре дура набитая, — ну, тогда, наверное, закроет уборщик, придя после уроков мыть полы.
— Надо кое-чего посмотреть, — объявил Рауль приятелям в субботу утром.
Заняться было нечем, так что они даже не спросили, на что он собрался смотреть, просто оседлали велосипеды и двинулись за ним к школе. Рауль провел их за низкую живую изгородь, закрывавшую вид из окна на улицу, и, заглянув в рисовальный класс, толкнул стекло — просто прикоснулся к нему, и окно распахнулось. Похоже, мальчишкам предстояла нескучная суббота. Элби радостно потащил велосипеды за изгородь, пока Ленни, самый мелкий из четверых, первым протискивался внутрь. Оказавшись в классе и распрямившись, Ленни улыбнулся и помахал им через стекло. Обнаружил в другом конце класса окно, открывающееся пошире, — настоящий портал в другое измерение, — и один за другим черти колесатые проскользнули в школу.
