Читать книгу 📗 "Охота за тенью - Ведельсбю Якоб"

На меня неизвестно отчего налетает смутное ощущение опасности. Хватаю Сару за руку и быстро иду к выходу, оставляя без внимания возгласы за нашими спинами. Выбравшись на улицу, мы замечаем в окне банка девушку-служащую, которая указывает на нас и что-то объясняет толстому мужчине при галстуке и в очках без оправы. Он машет нам рукой и широко улыбается. Но я не могу заставить себя вернуться, напротив, ускоряю шаг, мы почти бежим по улице, поспешно пересекаем сквер с пальмами и фонтаном, спускаемся к морю и идем вдоль берега к «Принцессе Плайя».

Дверь в квартиру открывает какая-то женщина.

— Мария? — вырывается у меня.

— А ты — Петер.

Она смотрит на мою спутницу и широко улыбается:

— И Сара! Заходите.

На ней холщовая жилетка цвета хаки с шестью карманами спереди, солнцезащитные очки подняты на лоб. Годы отпечатались на лице мелкими морщинками, и щеки слегка ввалились.

— Ты совсем не изменилась, — говорю я.

— Если бы! Но спасибо на добром слове.

Мы обнимаемся, потом она заключает в объятия Сару.

В комнату с балкона входит Йохан.

— Я не знал, что Мария сюда заедет. А то предупредил бы вас, — смеется он. — Но такова уж Мария: импульсивная и непредсказуемая.

Он обнимает ее, она быстро целует его руку и убирает ее с плеча.

— Понятия не имела, что у тебя гости, — говорит она с улыбкой. — Йохан говорит, вы снимаете документальный фильм. Удивительное рядом.

— В каком смысле? — спрашиваю я.

— Никогда бы не подумала, что Йохан станет оператором документального кино.

— Это почти его специальность, он же фотограф.

Перехватываю взгляд Йохана, он едва заметно качает головой, но я не могу понять, на что он намекает.

Мария вздыхает, давая понять, что не будет спорить, — и утаскивает Сару на балкон. Я слышу обрывки их разговора, Сара говорит, что они не виделись с Гоа, потом припоминает их случайную встречу в Риме. Мария с Йоханом приехали туда, взяв пару отгулов и объединив их с выходными, а Сара вроде как жила с каким-то итальянцем, который, по ее словам, был намного старше и в которого она была страшно влюблена месяца три кряду. Потом чувство прошло. Сара с Марией условились тогда увидеться по возвращении в Данию, да как-то не срослось.

Я опускаюсь на стул, Йохан прислоняется к косяку балконной двери. Рассказываю, что нам не удалось найти ячейку и придется рискнуть — тащить материалы с собой.

— Хотела недельку отдохнуть тут, в Марбелье, — доносится с балкона голос Марии. — А когда узнала, что Йохан, возможно, будет здесь, выехала на день раньше. Но, конечно, я не рассчитывала застать здесь всю нашу старую компанию.

— Мы завтра утром плывем в Танжер, мне нужно встретиться с производителем ковров. Если хочешь, поехали с нами, — предлагает Сара.

Доносится сигнал пришедшей эсэмэски. Мария шумно вздыхает:

— Это Кирстен, моя мама, храни ее Господь. Вот почему я терпеть не могу жить неподалеку от нее — от ее эмоциональной заботы впору задохнуться. «Как твои дела? Ты выглядишь уставшей! Наверное, у тебя что-то не так? Ты сама не своя!» И все в том же духе. Ни за что не даст жить своей жизнью и заниматься своими делами. Нет, все должно быть переделано, перевзвешено, проанализировано, и все равно она никогда не бывает довольна. Я все-таки папина дочка. Он-то не нес этого вздора, никого ни о чем не выспрашивал, сразу видел, как у тебя обстоят дела, и подстраивался под твои обстоятельства. Маме же всегда нужно сто раз все разжевать…

Я спрашиваю Йохана:

— Как думаешь, на каком пароме нам лучше плыть? У Сары в десять утра встреча в порту в Танжере.

Йохан открывает в своем телефоне расписание:

— Вот есть удобный, отправление в восемь утра.

Выхожу на балкон, облокачиваюсь на перила, потягиваюсь, потом кладу руку на плечо Сары. И смотрю на Эр-Риф, возвышающийся над горизонтом.

Я не решаюсь потревожить сон Сары. Она так уютно и сладко спит. Хотя было бы чудесно стоять сейчас обнявшись тут, на балконе, и смотреть на Средиземное море.

В январе в Марбелье по ночам прохладно, однако солнце, давшее южной части испанского побережья свое имя, вот-вот пробьется сквозь дымку над морем, и легкий ветерок, проникающий через открытые балконные двери, зажжет искорки жизни в тысячах погруженных в сон тел.

Еще минуту назад и я лежал, завернувшись в простыню, под сковавшим меня колким серым суконным одеялом. Но проснулся от четкого ощущения, что за дверью кто-то стоит. Долго прислушивался в темноте. Сара повернулась в постели, и я уже было решился разбудить ее, но мне не хватило духа.

Вблизи североафриканского побережья море излучает фиолетовое свечение, постепенно вытесняя темно-синий цвет ночи. Силуэты птиц бесшумно проносятся в воздухе. Я смотрю, как волны бьются о берег, провожаю взглядом рыбачьи лодки с зелеными огоньками, проплывающие в рассветных сумерках неподалеку от берега, и перевожу взгляд на другие — стоящие на якоре и поднимающие улов на борт.

Облокачиваюсь на поручень и рассматриваю входящие в наш жилой комплекс белые дома, возвышающиеся над набережной метрах в тридцати от меня. Голубоватый свет проникает сквозь трепещущие занавески, напоминая о том, что близится утро и люди возвращаются к жизни. Здесь живут в основном пенсионеры. Одинокие мужчины наскоро разогревают еду в микроволновках, а одинокие женщины часами торчат на кухне, ублажая себя свежесваренным кофе и собственной выпечкой.

Прекрасно видна обстановка квартир: гостиные с массивной мебелью, столешницы из фаянсовой плитки, на стенах пейзажи, перекочевавшие из домов и квартир Дюссельдорфа, Ливерпуля, Копенгагена и развешанные в строгом порядке. Кожаные угловые диваны, отцовские кресла с подставками для ног, занимающие свое место перед телевизорами с плоским экраном, материнские бюро с потайными ящичками, банки с лимонными леденцами, встроенный бар в стеллаже, где нет ни одной книги, с солодовым виски для него и вермутом для нее, а также джином для особых случаев. И не то чтобы к ним валом валили гости. Йохан рассказывал, что их дети со своими супругами и отпрысками приезжают, как правило, всего на неделю и располагаются тут со своими спальными мешками, ковриками, кучей песка, притащенного с пляжа, и пластмассовыми зверушками. Их ожидают с радостью, потому что прошло много времени с последней встречи, но, когда они приезжают, это утомляет до смерти. Потом расставание с нотками грусти: женщины плачут — им кажется неправильным оставаться здесь, на юге Испании, вдали от близких, а мужчины утешают их по мере сил. Когда все разъезжаются и слезы высыхают, приходит пора вспомнить о преимуществах здешней жизни. Солнце, еда, вино, море, да и пенсии тут хватает надолго, к тому же у себя на родине не удалось бы поселится непосредственно у воды. И понемногу люди успокаиваются, погружаясь в приятную повседневность, и потом — ведь мы есть друг у друга, слава богу. Муж с женой лежат на белых свежевыстиранных простынях и слушают шум волн. Нет, они не хотят обходиться без моря и свободы, наполняющих их счастьем, и вот уже она сидит на нем верхом, загорелая и нисколько не обрюзгшая, и двигается взад-вперед. На ней черный лифчик с кружевами, она смотрит на него — его глаза закрыты, а губы улыбаются — она двигается все быстрее и быстрее, вперед-назад. Потом она поворачивает голову, и ее лучащиеся кошачьи зрачки замечают меня — я замер на балконе без движения, как каменное изваяние, и наблюдаю эту сцену. Она знает, что я вижу ее, как и все прочие мужчины, вышедшие в махровых халатах развесить белье или усевшиеся на балконах с тарелкой овсянки и чашкой кофе, подогретыми в микроволновке.

И вот уже солнце смотрит своим желтоватым глазом поверх горизонта, прочерчивая на поверхности моря сверкающую дорожку, и через мгновение я получаю миллиарды микроскопических пуль между глаз, так что мне приходится схватиться за перила и инстинктивно вдохнуть поглубже в легкие воздух.

Звонит мой мобильный, оставленный в гостиной на столике. Я быстрым шагом вхожу в комнату и беру его.