Читать книгу 📗 "Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Цунвэнь Шэнь"

Начальника речного порта звали Шуньшунь. Когда-то он служил в цинской армии, а во время революции был сержантом в знаменитом 49-м наземном полку. Другие офицеры вроде него либо прославились, либо лишились голов, а он вернулся домой, хоть ноги его и болели от похождений юности. На скромные сбережения он купил шестивесельную лодку из белой древесины и нанял нищего капитана возить груз из Чадуна в Чэньчжоу и обратно. Ему везло, за полгода с лодкой не случилось ничего дурного, и, пустив в ход заработанные деньги, он женился на белокожей, черноволосой и небедной вдове. Спустя несколько лет у него было целых четыре лодки, лавка и двое сыновей.

Но простота и прямота не дали ему разбогатеть, как, например, торговцам тунговым маслом, — дела его шли успешно, но его окружало столько друзей, с которыми он был настолько щедр и которым так рьяно бросался помогать, что состояние не состоялось. Ему и самому доводилось перебиваться одним зерном, он понимал тяготы тех, кто оказался вдали от дома; он знал, что такое крушение надежд, — а потому к нему шли за помощью и моряк, разорившийся из-за потери лодки, и демобилизованный бродяга-солдат, и странствующий ученый-писец, и он никому ни разу не отказал. Делая деньги на воде, он щедро ими делился. Пусть у него были больные ноги, он оставался на плаву; пусть шаг его был нетверд, он относился к людям справедливо и бескорыстно. Прежде все разбирательства на воде были до крайности просты, все вопросы — чья лодка повинна в столкновении, чья лодка нанесла ущерб человеку или другой лодке, — как правило, решались традиционным путем. Но для разрешения таких споров требовался пожилой и крайне уважаемый человек. Несколько лет назад, осенью, прежний решала скончался, и Шуньшунь заменил его. Тогда еще пятидесятилетний, но трезвый умом в делах и суждениях, прямолинейный, но миролюбивый, к тому же не уличенный в корысти, он не вызвал ни у кого возражений.

И вот сейчас его старшему сыну шел восемнадцатый год, а младшему — шестнадцатый. Оба юноши были крепкие, сильные, как молодые бычки, умели обращаться с лодкой, плавать и преодолевать долгий путь пешком. Они умели делать все, что положено молодым людям из деревни или городка, и делали все без изъяна. Старший был во всем похож на отца, непосредственный и жизнерадостный, не думавший о мелочах. Младший же более походил на белолицую да черноволосую мать — слов не любил, да еще и брови у него были загляденье — ровные и при этом изысканные, только взглянешь на него — сразу ясно, что перед тобой умный, не лишенный душевной тонкости юноша.

Братья выросли, и пришло время учить их жизни, поэтому отец по очереди отправлял их в разные края. Спускаясь вниз по течению, они делили тяготы и невзгоды с остальными членами команды. Когда следовало грести — брали самое тяжелое весло, когда нужно было тащить лодку по отмели — вставали во главе тянувших канат, вместе со всеми ели сушеную рыбу, перец, вонючую маринованную капусту, спали на жестких досках лодки. В верхнем течении, когда нужно было идти по суше, они сопровождали товар из восточной Сычуани, проходя через Сюшань, Лунтань и Юян, всегда в соломенных сандалиях — в жару, в холод, в дождь и в снег. А еще они носили с собой короткие ножи. Если случалась нужда воспользоваться ими, братья вмиг доставали клинки и выходили на открытое место, ожидая противника, чтобы решить вопрос один на один. Средь молодежи было правило: «Нож нужен, или чтобы бить врагов, или чтобы стать братьями по оружию», поэтому, доставая клинок, братья не отвергали и такую возможность. Они научились торговать, научились вести себя в обществе, научились жить в незнакомых землях и научились защищать свою жизнь и честь с ножом в руках — вся эта наука воспитала в них отвагу и благородство. Оба юноши выросли сильными, как тигры, но при этом вели себя учтиво, без спеси, не сорили деньгами и не пускали в ход свое влияние в ущерб кому-то. Поэтому в городке Чадун говорили об отце и сыновьях с исключительным уважением.

Пока дети были маленькими, отец заметил, что старший во всем похож на него самого, но чуть больше баловал все же младшего. Именно по этой причине он выбрал для старшего имя Тяньбао [127], а для младшего — Носун [128]. Если Любимчика Неба на жизненном пути еще и могли ожидать перипетии, то на Подарок Но-шэня, согласно местным поверьям, никто бы не посмел глянуть свысока. Носун был очень красив, и не особо красноречивые лодочники из Чадуна, пытаясь воспеть его красоту, только и смогли что придумать ему прозвище «Юэ Юнь» [129] (Воин времен династии Сун, который, по преданию, отличался привлекательной внешностью.). Хотя они и не видели настоящего Юэ Юня, они удовольствовались его образом в исполнении актеров местного театра.

Место на границе двух провинций больше десяти лет находилось под контролем военных, которые блюли порядок и не допускали безобразий. Ни водной, ни сухопутной торговле не было помех в виде войны или разбоя, все шло по строго заведенному порядку, и жители были благочестивы и законопослушны. Их омрачали только такие несчастья, как сдохшая корова, перевернувшаяся лодка или чья-то смерть, а беды, что терзали остальные части Китая, им как будто были неведомы.

Самое оживление в городке случалось в праздник лета [130], праздник Середины осени и в Новый год. Эти три празднества радовали местный народ, как и пятьдесят лет назад, это были самые интересные дни в году.

На праздник Дуаньу здешние женщины и дети одевались в новое и рисовали на лбу красной краской из вина и реальгара иероглиф «ван» [131]. В этот день во всех домах непременно подавали к столу рыбу и мясо. Где-то в одиннадцать утра чадунцы обедали, а после все, кто жил в пределах городской стены, запирали двери и шли на реку смотреть лодочные гонки [132]. Те, у кого на Хэцзе были знакомые, могли смотреть из домов, окна которых выходили на реку, а те, у кого не было, стояли на причалах и у ворот таможни. Драконьи лодки стартовали из глубокого пруда у реки и финишировали возле таможни. По случаю этого праздника офицеры, чиновники и прочие большие люди городка стояли вместе со всеми и любовались зрелищем. К гонкам готовились задолго, все группы и команды отбирали по нескольку крепких сноровистых парней и отправляли на реку упражняться. Форма гоночной лодки сильно отличалась от обычной, она была длиннее и уже, с высоко вздернутым носом и кормой, разрисованная красными линиями; большую часть времени такие лодки хранились на берегу в сухих пещерах, а когда приходило время, их спускали на воду. В каждой лодке умещалось от двенадцати до восемнадцати гребцов, один командующий, один барабанщик и один бьющий в гонг. Гребцы держали по короткому веслу, которым работали в такт барабанному бою и гнали лодку вперед. На носу сидел человек с обмотанной красной тканью головой, в руках он держал два маленьких флажка, которыми размахивал вправо и влево, управляя движением лодки. Барабанщик и тот, кто бил в гонг, сидели в середине лодки, и как только та приходила в движение, они тут же начинали отбивать простой ритм, задавая темп гребцам. Быстро ли, медленно ли она поплывет — целиком зависело от барабанов, поэтому, когда две лодки состязались особенно беспощадно, их бой был подобен грому, что вкупе с криками болельщиков с обоих берегов напоминал грохот барабанов Лян Хунъюй [133] в исторической битве на реке Лаогуань, или тех, под бой которых Ню Гао [134] схватил повстанца Ян Яо. Команда лодки, что первой добиралась до здания таможни, получала награду — отрез полотна и серебряную медаль, и пусть даже доставались они кому-то одному, но почет за мастерство оказывали всем участникам. Бравые солдаты каждый раз отмечали победу такой лодки, взрывая на берегу поздравительные хлопушки в пятьсот залпов.