Читать книгу 📗 "Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Цунвэнь Шэнь"
— Это тебе в подарок! — сказала та.
Цуйцуй не ответила, только с улыбкой покачала головой и бегом вернулась к лодке.
Добежав до переправы, она услышала, что ей кричат, и повела паром на другой берег. Во второй раз переправлялось семь человек, среди них две девочки, тоже по случаю лодочных гонок одетых во все новое, но они были совсем не так прекрасны, и мысли Цуйцуй все время возвращались к той, что переправлялась до них.
Сегодня паром требовался многим, и девочек было больше, чем обычно. Цуйцуй тянула трос и разглядывала их, поэтому все увиденное — красивое, удивительное, странное — надолго запечатлелось в ее памяти. Когда некого было перевозить, оставалось только ждать деда и вновь и вновь вспоминать ту девочку. Поглощенная своими мыслями, Цуйцуй тихонько напевала:
— В Байгуаньцзи пришел тигр, хочет съесть командира дочек… На старшей — золотые цветочки, на средней — серебряные браслеты, только на мне, младшей, ничего нету, в ушах круглый год соевые росточки…
Из города возвращался деревенский, который видел старого паромщика на улице Хэцзе перед винной лавкой; старик настоятельно предлагал молодому лодочнику свою горлянку с только что купленным ханшином — все это он пересказал Цуйцуй по ее просьбе. Девочка засмеялась — пылкая щедрость деда не знала ни времени, ни места. Переправившийся ушел, и она на лодке тихонько замурлыкала песню колдуна, которую исполняли в декабре, благодаря духа за внимание к просьбам людей.
Мягкая мелодия этой песни была радостной и в то же время немного печальной. Допев, Цуйцуй ощутила легкую тоску. Она вспомнила, как в конце осени благодарили духов, и в поле беспорядочно мелькали огни и пели рожки.
Вдалеке уже послышался барабанный бой; она знала, что лодки с нарисованной на боку длинной киноварной полосой уже спустили на воду, а мелкий дождик все не прекращался, и поверхность речки была окутана дымкой.
К обеду вернулся дед, увешанный всякими разностями; взойдя на горку, он тут же позвал Цуйцуй, чтобы та пригнала лодку.
А та, видя, сколько народу собралось в город и понимая, что с лодки ей никак не уйти, заслышав голос деда, разволновалась и пронзительно закричала:
— Дедушка, дедушка, я сейчас приплыву!
Старый паромщик забрался с пристани в лодку и разложил по дну вещи, которые нес на плече, после чего стал помогать Цуйцуй переправляться и смеялся, словно маленький ребенок, застенчиво и скромно:
— Цуйцуй, так сильно волновалась?
Цуйцуй вообще-то хотела упрекнуть деда, но ответила:
— Дедушка, я знаю, ты на улице Хэцзе кого-то выпить с тобой подбивал, и тебе было очень весело.
Цуйцуй знала, что сам поход на улицу Хэцзе порадовал деда, но скажи ему об этом — раскричится от стыда, поэтому слова, готовые вылететь, остались за сомкнутыми губами.
Девочка рассмотрела все разложенное по дну, не нашла горлянки с вином и хихикнула.
— Дедушка, а ты щедрый, пригласил поручика и лодочников с тобой выпить, так даже горлянку съели!
— Да где уж там, мою горлянку Шуньшунь забрал, — смеясь, поспешил разъяснить дед, — когда он увидел, что я всех угощаю, сказал: «Эй, Чжан Хэн-лодочник [150], так не пойдет. У тебя же нет винокурни, можно ли так? Дай-ка мне это, пригласи меня, я все выпью». Он правда так сказал: «Пригласи меня, я все выпью». Я и отдал ему горлянку. Но я думаю, что он со мной шутку разыграл. Неужто в его доме ханшина мало? Скажи, Цуйцуй…
— Дедушка, ты думаешь, он и правда хотел твоего вина, вот и шутил с тобой?
— А как же тогда?
— Успокойся, он наверняка удержал твою горлянку, потому что ты людей направо и налево угощал. Он просто не хотел, чтобы ты без вина остался. Подожди, увидишь, он пришлет ее тебе. А ты и не понял, вот же…
— Ишь ты, а ведь и правда!
За разговором они причалили, Цуйцуй постаралась первой схватить что-нибудь и помочь деду донести, но достался ей только рыбий хвост — дедов перекидной кошель. Денег в нем не осталось вовсе, зато был сверток сахару и сверток маленьких кунжутных лепешек. Стоило им донести покупки до дома, с другого берега запросили переправы; дед поручил Цуйцуй приглядывать за мясом, чтобы его не стащили дикие кошки, а сам отправился к реке заниматься делом. Скоро он шумно вернулся в компании человека, которого перевозил. Оказалось, что тот привез тыкву-горлянку с вином.
— Цуйцуй, ты угадала, — услышала девочка, — мне горлянку привезли!
Цуйцуй не успела отойти к очагу — дед зашел в дом в компании широкоплечего молодого человека с загоревшим дочерна лицом.
Девочка с гостем смеялись, пока дед рассказывал что-то свое. Гость с улыбкой разглядывал ее, а она, осознав, почему он разглядывает, смутилась и ушла к очагу разводить огонь. С реки вновь затребовали переправы, и девочка поспешила к лодке. Сразу после этих очень кстати подоспели другие путники. Хотя с неба и падал мелкий дождик, пассажиров было больше обычного, ей пришлось переправлять их в три захода. Занятая делом, Цуйцуй все же думала о дедушкиной радости. Почему-то тот, кто явился из города с горлянкой, показался ей знакомым, но она никак не могла вспомнить, кто же он такой.
— Цуйцуй, иди сюда, отдохни! — крикнул ей дед со своего камня. — Посиди с гостем.
Девочка хотела пойти в дом, к очагу, когда перевезет последнего пассажира, но после крика деда на берег не вернулась.
Гость спросил деда, пойдет ли он в город смотреть на гонки, и старый паромщик ответил, что нужно присматривать за переправой. Они поговорили еще. Только после этого гость перешел к делу:
— Дядя, ваша Цуйцуй взрослая уже, красавицей выросла.
— Ты прямо как брат твой старший говоришь, — засмеялся паромщик. — Так же без обиняков. Эрлао, здесь только тобой восхищаются, — подумав, добавил он. — Все говорят, что ты красивый! «Леопард с горы Бамяньшань, золотой фазан с реки Дидиси». Эти красивые слова как раз про тебя придумали!
