Читать книгу 📗 "Год без лета (СИ) - Чайка Дмитрий"
— Александр! — сказал я. — Я нарекаю его Александр.
— Алаксанду, господин мой? — подняла брови Креуса, которая стояла тут же, обхватив выпуклый живот. — В честь Париса? Хотя нет… Лет сто назад Троей правил великий царь(2) с таким именем. Мне нравится.
— Отдыхай, девочка моя, — я поцеловал дочь в покрытый испариной лоб и бросил на прощание повитухам. — Лед на живот. Три дня лежать. Если не уследите за ней…
— Не изволь понапрасну гневаться, государь, — поклонились тетки, получившие за сегодняшние роды годичный гонорар. — Глаз с царевны не спустим.
— Арсиноя, Береника! — позвал я. — Пойдем отсюда. Дайте отдохнуть сестре.
Я протянул руку, и дочери с неохотой пошли за мной, то и дело оглядываясь на Клеопатру и маленького племянника. Им до смерти хочется посидеть рядом, поохать по-бабьи и подержать малыша на руках. Но не сегодня.
— Государь! — секретарь склонился, показав лысеющую макушку. Сын горшечника приоделся, как я погляжу. И штаны, и рубаха из тончайшего льна. А поверх всего — щегольский кафтан, расшитый какими-то шнурами, отчего мне вспомнилась галерея героев Отечественной войны в Эрмитаже. Гусар у меня в приемной сидит! Денис Давыдов, итить колотить. У нас, оказывается, уже и мужская мода появилась. А я этого и не заметил даже.
— Царевич пришел? — спросил я.
— Полчаса уже как, — ответил секретарь и пугливо опустил голос до шепота. — Они, государь, и не дышат, по-моему.
— Они? — поднял я бровь. Значит, слухи не врут. Мой сын все-таки нашел, как выделиться из серой массы царей и царьков. Он теперь называется свою особу во множественном числе.
— Их царственность на маятник смотрят, — прошептал секретарь, который справедливо решил, что особа царской крови имеет право называть себя так, как посчитает нужным.
Мой кабинет натоплен жарко, до духоты. Экономные слуги завесили окна тяжелыми шторами, чтобы январский холод вязнул в их грубых складках. Штор тут раньше не было, как не было и больших окон. Само их наличие — признак немыслимой роскоши. Ткань в нашем мире недешева. Это живые деньги, кое-где даже более востребованные, чем серебряные драхмы. Ил сидит у моего стола. Он недвижим и, по-моему, даже не моргает. Он по своему обыкновению, напоминает камень, только взгляд его прилип к маятнику Ньютона. Пять шариков, первый из которых бьет по второму, передавая импульс пятому, это никакой не маятник. И уж тем более, он не имеет ни малейшего отношения к англичанину, который любил ловить яблоки собственной макушкой. Просто игрушка, которую я заказал, чтобы успокаиваться. Смотрю, Ил тоже успокоился. Никак отлипнуть не может, хотя точно знает, что я вошел.
Илу идет девятнадцатый год, и он превратился из неуклюжего мальчишки в молодого мужчину. Царевич понемногу матереет, став жилистым, как пельтаст. Тяжелый доспех он не любит, как не любит и меч с копьем. Но после того, что тачанки натворили при Дельфах, царевича признали в армии за своего. Теперь к нему относятся с опасливым уважением, а многие и вовсе побаиваются, как колдуна. Я сам пару раз наблюдал, как воины из новых при виде моего сына пугливо отпрыгивают в сторону и хватаются за амулет. Трибуны сами попросили меня ему Серебряного орла на шею повесить, а это серьезная награда. С такой в любой таверне первую кружку бесплатно наливают. Правда, он у меня с чернью не пьет. В этом плане у нас не поменялось ничего. Он теперь себя величает «мы», подобно папе римскому и византийскому императору. Так-то в этом присутствует глубокий символизм. Не лично от себя вещаешь, а еще и за того парня, что на небе.
— Здравствуй, отец, — сказал он, оторвавшись, наконец, от созерцания бьющихся друг о друга шариков. — Воистину, это поразительно. Ты и вправду бог. Так легко и просто объяснить понятие импульса. Ты ведь это для меня заказал? Чтобы я понял?
— Конечно, — ответил я, не меняясь в лице. Припоминаю, и правда, было что-то такое. Я пытался объяснить сыну школьный курс физики, а точнее, то, что от него осталось в моей голове. Получилось так себе…
— Можно, я возьму это? — поднял он на меня умоляющий взгляд. — Я прикажу сделать тебе новый маятник, а этот сегодня же покажу другим жрецам Гефеста. Уверяю тебя, из них половина запьет после созерцания этого чуда.
— Возьми, конечно, — кивнул я. — Ты приготовил план летней кампании?
— Да, конечно, — он выложил на стол кипу исписанных листов.
Он же Дева, — пришла мне в голову дурацкая мысль, когда я погрузился в чтение. — Скрупулезный зануда и педант. И ведь неплохо получилось. Положа руку на сердце, получше, чем у многих наших вояк. Они с большим трудом сделали реестр имущества, посчитали количество потребных для похода котлов, сандалий и запасной упряжи. А здесь уже пахнет войной нового типа. Не стычка двух шаек, после которой одни идут пересчитывать оставшихся баранов, а другие отмечать победу. Вовсе нет. То, что я держу в руках, — подробный документ, где указано количество переходов, места стоянок, источники воды и даже наличие товарной древесины. В Вавилонии с ней совсем плохо. Сделать плот — целая проблема. Вот поэтому плоты будут рубить выше по течению Евфрата, а потом сплавлять к Сиппару. Там из них построят что-то вроде понтонной переправы, первой в этом мире.
— Годится, — кивнул я, сделав в документе несколько пометок. — Ты получишь чин старшего трибуна и неполный легион. Кулли будет тебя ждать у Сиппара с наемным войском. Ты поможешь ему, но именно поможешь. Это должно стать его победой, сын.
— Да, отец, — склонил он голову. — А если он не придет?
— Тогда мы все равно будем воевать, раз уж пришли, — усмехнулся я. — Еще кого-нибудь на трон посадим. Но мне все-таки кажется, что он придет. Кулли на редкость везучий сукин сын. Я в него верю.
— Это наш сукин сын? — тяжелым взглядом зыркнул на меня Ил.
— Пока да, — ответил я подумав. — Но если мы ослабнем, то он предаст. Не он сам, так его дети и внуки точно. Они уже не будут нашими сукиными детьми. Тебе придется договариваться с ними заново, или воевать. Сделанное добро ничего не стоит, сын. Такова жизнь.
1 Ассирийцы, соседи мидян, сохранившие приверженность колесницам до самого конца, до 7 века до н.э., стрелять на полном скаку так и не научились. Всадник останавливался, второй всадник держал коня за повод, и только потом производился выстрел. Несомненно, это и был самый древний способ применения лука конницей.
2 Алаксанду — царь Вилусы, правивший около 1280−1270 года до н.э. Сохранился его договор с хеттами. По всей видимости, он был узурпатором. Это имя, не соответствующее языковой традиции данного региона, имеет ахейские корни. Алаксанду — это, вероятнее всего, исторический прототип троянского царевича Париса, второе имя которого, согласно Илиаде, было Александр.
Глава 21
Полгода спустя. Год 18 от основания храма. Месяц пятый, Гермаос, богу, покровителю скота и торговцев посвященный. Самое его начало. Окрестности Сиппара. Вавилонское царство.
Кулли привел сюда войско, куда большее, чем в две тысячи. Народ мидян, увлеченный его пламенными речами, по весне стронулся с места и двинулся на юг, где и впрямь нашел роскошные пастбища для своих коней(1). Восторг князей был таков, что они отдали ему почти всю молодежь, которая могла натянуть лук. Отдали навсегда. Как бы ни были хороши новые владения, обильно удобренные телами бывших хозяев-лулубеев, да только все равно они очень скудны. Ведь солнце так и не показало своего лика из-за низких серых туч, висящих над несчастной землей.
— Эт-то еще что такое? — присвистнул Кулли, увидев в трех стадиях от стен Сиппара правильный квадрат легионного лагеря с насыпанными валами и частоколом, заплетенным лозой. — Да где они тут дерево взяли?
— Как это они так ровно построили? — не выдержал мидянин Куруш, который, как и полагается пастуху, ровных линий не видел никогда. Он был старшим среди своих соотечественников. Ему и еще двум десяткам знатных воинов Кулли пообещал столько, что они, не задумываясь, пошли за ним. Без этих людей удержать в узде это буйное стадо у бывшего купца нет ни малейшей возможности.
