Читать книгу 📗 "Молчание матерей - Мола Кармен"
— Что она имела в виду? Что она понимала под восстановлением порядка вещей? — задавая этот вопрос, Элена догадывалась, какой получит ответ.
Дорита молчала. Она перестала плакать и смотрела прямо перед собой. Дождь прекратился, в комнате слышалось только тихое жужжание лампы.
— Месяц назад Виолета ушла. Мы надеялись, что она не вернется… Трудно было прятать ее в подвале. Но через неделю она вернулась. Где была, не сказала. Вообще почти перестала с нами говорить. Однажды ночью я закрыла бар, спустилась в подвал — а она там разговаривает с трупами детей. Несла какую-то чушь: как пойдет с ними на прогулку… Бениньо тогда разозлился, сказал, что надо вызвать гражданскую гвардию, что нам самим с ней не справиться… Но вскоре она снова ушла. Ее опять не было где-то неделю. А потом она вернулась, и я заметила: из морозилки пропало два тела. Я рассердилась и спросила, что она с ними сделала, но Виолета только повторяла, что «восстановила порядок вещей», что «судьба велела ей вернуть все на свои места». Я тогда ничего не поняла, но сейчас…
— Мы обыскали отель, Дорита. Ее здесь нет.
— Она снова ушла незадолго до вашего приезда, до того, как вы начали расспрашивать людей в деревне. Забрала еще двоих детей. Думаю, вы уже поняли, что она сделает…
— Убьет отцов.
— Простите меня. Но разве я могла подумать, что Виолета совершит такое? После всего, что с ней сделали на ферме, я чувствовала вину. Хотела ее защитить…
Элена с Сарате переглянулись. Дорита была полностью раздавлена. За эту дождливую ветреную ночь она, казалось, постарела лет на двадцать. Ее рассказ показался полицейским убедительным; наверное, она приукрасила условия жизни на ферме, но не исключено, что ее визиты и правда были для женщин единственной отдушиной в этом аду. Тюрьмы ей не избежать. По трусости или по неосторожности, она стала сообщницей преступников. Добро и зло слишком тесно переплелись в душе этой женщины. Больше ей не обнять Чимиту. Она не сможет растить ребенка, которого считает сыном.
— Откуда Виолете известно, кто отец каждого ребенка? — спросила Элена.
— Я не знаю. На ферме отцы не появлялись. А список был только у Ригоберто.
Глава 39
От выпитой накануне соль-и-сомбры ее до сих пор мутило. Рейес сдержала рвотный позыв, криво улыбнулась Фабиану, вдохнула и залпом осушила стакан. Она уже поняла, что этот ритуал — святое для ее напарника, его единственное суеверие. Желудок мгновенно скрутило. Только бы не вырвало, думала она, пока они ехали в Колонию-Маркони.
— Эй, так и будешь молчать всю дорогу? И без того тошно по району круги наматывать, так еще ты сидишь, как будто язык проглотила.
— Я, похоже, вчера простудилась. Кажется, у меня температура.
Фабиан положил ей ладонь на лоб.
— Все с тобой нормально, никакой температуры. Это все работа в Отделе. Думаешь, мне первое время не бывало хреново? Но постепенно привыкаешь. Либо привыкаешь, либо это не для тебя…
— Долго ты еще будешь во мне сомневаться?
— Пока не перестанешь загибаться после каждой заварушки.
Рейес избегала взгляда Фабиана. За окном показались первые здания Колонии-Маркони. Наркопритон на улице Ресина, в дверях — сутулый мужчина. Ей сказали, что Дели умерла от передоза, но тогда откуда на мешке кровавое пятно? Фабиан ошибался, полагая, что Рейес плохо от того, чем им пришлось заниматься накануне: везти тело проститутки на пустырь и там его закапывать. Она действительно всю ночь ворочалась, тщетно пытаясь заснуть, но причина беспокойства Рейес заключалась в разговоре с Рентеро. Она не боялась столкновения с высоким начальством и была готова довести расследование до конца, добыть доказательства и выдвинуть официальное обвинение против главы национальной полиции. Но дядя не позволил ей этого сделать и заставил пообещать, что она забудет о своих подозрениях. Почему он так поступил? Вот что не давало ей покоя.
Из всех родственников Рентеро больше всех поддерживал Рейес. Он всегда вызывал у нее восхищение. Он был предан своей работе и сделал блестящую карьеру. Вдохновившись его примером, Рейес и пошла в полицию. Несмотря на занятость, он был рядом, когда она в нем нуждалась, и, не впадая в сентиментальность, заботился о ней. И вот теперь этот человек требовал от нее молчания. Это не укладывалось у Рейес в голове.
— На выходных ни ты, ни я не работаем. Может, съездим куда-нибудь на природу, снимем номер в отеле? — предложил Фабиан, притормозив на улице, где собирались транссексуалы.
— Хм… Куда, например?
— Да все равно. Будем трахаться двое суток напролет, не выходя на улицу.
Рейес не сдержала улыбки:
— Да ты романтик! Тебе это говорили?
К машине подошла проститутка. В очках и юбке-карандаше она вполне могла сойти за кинодиву из пятидесятых.
— Давай выпьем кофе, София. Забирайся к нам, а то холодно. — Грубость Фабиана сменилась теплотой, как всегда, когда он разговаривал с теми, кому в жизни не повезло.
— И правда, я заслужила перерыв. Но лучше поехали ко мне. Меня в таком виде ни в одно кафе не пустят.
Девушка села на заднее сиденье, и Фабиан познакомил их с Рейес. София говорила с бразильским акцентом. Она жаловалась, что вчерашняя гроза распугала всех клиентов.
— Слава богу, есть те, кому с утра пораньше невтерпеж, — заметила она абсолютно серьезно.
Было половина двенадцатого, но София уже успела обслужить пару клиентов: водителям службы доставки захотелось скрасить хмурое утро.
Фабиан припарковался у какого-то склада, и они направились в гости к Софии. Салон ее новенького красного фургона был оборудован для встреч с клиентами: помимо безупречно заправленной постели там был даже телевизор.
— Добро пожаловать в мой мотель. Что будете пить? Кофе? Или пиво? — София наполнила из термоса три чашки. — Кофе хороший, из Бразилии, я его делаю для себя. Сахар вон там.
Несмотря на акцент, София говорила понятно, ей не приходилось прибегать к португальскому из-за плохого словарного запаса. Они с Фабианом, как старые друзья, поболтали о футболе (София болела за «Фламенго», а испанскими клубами не интересовалась), о ее коллеге-транссексуалке (ту положили в больницу из-за проблем с силиконом), о разных мелочах. Наконец Фабиан решил, что реверансов достаточно.
— Давай к делу, детка. Что ты нам расскажешь?
— А что мне за это будет?
Фабиан достал из кармана купюру и призывно помахал ею в воздухе. София схватила деньги и быстро засунула себе в вырез.
— Приходил Дуби, спрашивал про Херардо.
— Дуби? Да что ж старик никак не угомонится!
— Вот и я так подумала.
Рейес помешала горький кофе и поставила чашку на коробку, служившую им столом, чтобы подрагивавшие руки не выдали ее волнения.
— А на фига ему Херардо?
— Говорит, Херардо должен ему денег. За какую-то работу.
— Ничему его жизнь не учит. Он сказал, что за работа?
— Нет, но думаю, все как обычно.
— Кто такой этот Дуби? — спросила Рейес.
— Малявщик. Подделывает документы как бог. Я сам не отличу паспорт его работы от настоящего. Трижды сидел, но дело свое не бросил, а ему почти восемьдесят. А зачем, спрашивается, Херардо понадобился паспорт? Или он уехал из страны?
— Это ты у Дуби спроси. Я рассказала все, что знаю: он зашел ко мне, интересовался, что слышно от Херардо. Я раньше работала около салона Бирама, наверное, Дуби видел нас вместе. Мне Херардо нравился: как-то раз уговорил африканцев сделать мне скидку. Но старик хорош! Работать продолжает в таком возрасте, еще и замечает, что где происходит.
В машине Фабиан объяснил Рейес, что будет дальше. Они поедут в переплетную мастерскую, которую держит угрюмая женщина лет пятидесяти. Она скажет, что понятия не имеет, где Дуби, а потом они заглянут в подсобку и увидят его в уголке, работающим при свете настольной лампы. Вопрос лишь в том, сколько будет стоить откупиться от хозяйки, чтобы не путалась под ногами. По прикидкам Фабиана, двадцать евро. Они припарковались на проспекте и за минуту дошли до переулка, где находилась мастерская. Прогнозы Фабиана были точны, как швейцарские часы. Женщина попыталась преградить им путь, но смягчилась, стоило Фабиану протянуть ей двадцатку. Они прошли в подсобку, крошечную неопрятную комнату, где скрючился над паспортом старик Дуби.
