Читать книгу 📗 "Сотник (СИ) - Вязовский Алексей"

Платов кивнул, принимая ответ, и задал новый вопрос:

— До нас доходят слухи, что в эмирстве жестоко притесняют русских рабов, заставляют их менять веру, но не освобождают, как положено по шариатским законам, по прошествии семи лет. Так посоветовал еще тысячу лет назад почитаемый всеми правоверными имам Джафар ас-Садык. Бухара славится своими учеными богословами, но не пытается покончить с несправедливостью. Почему?

Ого! Видимо, о многом успел атаман поговорить с улемами, вплоть до богословского обоснования правильности отмены рабства. Ладно я, даже у бухарцев глаза полезли на лоб после ссылки Платовым на мнение древнего хадисоведа.

— Глубина познаний русского генерала поражает в самое сердце, — попытался выкрутиться посол. — Мы считаем так: освобожденный раб не имеет личного достоинства и средств к пропитанию, чтобы вести достойный образ жизни, подобающий правоверному мусульманину. Что же касается урусов-рабов в Бухаре, то их единицы…

— А не врешь? А если приду и проверю, как только жара по осени спадет? — ощерился Платов, заставив всех троих послов побледнеть. — Наш великий Белый Царь Павел Первый поручил нам облегчить участь и освободить его подданных, томящихся в неволе у почитателей Магомета.

— Славный генерал! Почему Павел? У вас же новый падишах Искандер! — ликующе провозгласил посол.

В преддверие столь интригующего продолжения, почему бы не наградить авторов лайком и добавлением книги в библиотеку? Вам не сложно, а нам приятно.

(1) «Вот тебе и крюк на тюк, Меланья Карповна!» — так с конца XVIII века на Дону говорили о неожиданной неудаче. По преданью, такую фразу выдала Меланья Карповна, жена войскового атамана С. Д. Ефремова, арестованного и увезенного от жены в и шестерых малолетних детей в 1772 году. Атаман больше не вернулся, его жена мигом рухнула из князи в грязи.

(2) Парванчи — командующий, маршал в бухарском войске.

(3) Если брать за основу расчетов вес монет, то получаемся следующая картина соотношения бухарского (хивинского еще не было) танга и российского рубля — 3.36 г против 20.73 г. То есть один рубль был равен примерно 6 танга. Таким образом, конфискованное у хивинца состояние можно оценить примерно в 166000 серебряных рублей.

(4) В 1842 г. к отъезду посольства полковника Г. И. Данилевского из Хивы вдоль дороги были расставлены колы с персидскими рабами, за которых хлопотали русские.

Глава 5

Бомба! В приемном дворе взорвалась бомба — только так можно было оценить реакцию наших генералов на известие о смене монарха на российском престоле. Быстренько свернув переговоры, Платов поспешил в свои покои, позвав за собой генералов.

— Башка-генерал, мне что с посол делать? — заволновался Мамаш-хан.

— Подари ему что-нибудь! — буркнул походный атаман на ходу. — Вон, юрту ему отдай!

— Зачем юрта отдай? Юрта мне самому нужна, спать буду, когда жарко!

Матвей Иванович только отмахнулся, а я, подхватив табурет, шепнул своему протеже:

— Войскового казначея попроси, у него разного барахла столько — не знает куда деть.

Мамаш-хан сверкнул узкими глазами, потер руки, не иначе как решил, что я ему открыл доступ к рогу изобилия. Не став его разочаровывать, что у казначея где сядешь, там и слезешь, побежал догонять генералов.

Платов был мрачнее тучи, глубокая морщина прорезала лоб, генерал-майоры имели вид скорее озабоченный, чем расстроенный. Солировал Денисов, втолковывая всем, что поход нужно сворачивать, про Бухару забыть и срочно отправлять через Усть-Юрт нарочных с запросом о новых указаниях.

— Скажи, Андриан, ты же в Альпийском походе участвовал… — начал сложный разговор атаман.

Денисов его перебил:

— А то как же! Все восемь полков из моего нынешнего корпуса. Греков, Курнаков, Молчанов, Сычов…

Атаман раздраженно отмахнулся:

— Не об этом вопрос, Дрюня! Вот ты нам растолкуй, как бы поступил Суворов, если на подходе к Сен-Готарду получил бы подобное известие?

Денисов задумался:

— Вона куда ты клонишь, Матюша…

— Туда и клоню. Вот в какую западню мы с вами втюрились!

— Да кто сказал, что это правда⁈ — вдруг взорвался Бузин, замахал руками, треснул в сердцах кулаком по столу. — Подумаешь, бухарец ляпнул. Можа то хитрость военная. Можа хотят нас в смущение привести. Чтобы мы востру саблю да в ножны. Время выиграть хотят.

— Оно и так у них есть, — резонно поправил боевого товарища Денисов. — Нам все равно до осени тут куковать. Глядишь, прискачет какой курьер с Петербурха. Интересно мне, коль то правда про царя, а какой он, этот Александр?

На него зашикали: решили, что враки — значит, враки, не дай Боже, в Войске разговоры пойдут…

Платов хитро прищелкнул языком, выражая несогласие с Денисовым.

— С чего решил, что до осени?

Андриан Карпович недоумевающе повел глазами.

— А кто на приеме только-только послам сказал?

— Дрюня! Ты ж генерал! И легковер! Послы сказали — поверил, я им лапши на уши навесил — поверил!

— Лапши… — Денисов явно был обескуражен. — Но ведь лето же, жара… Через Усть-Юрт по весне еле-еле протолкнулись, чуть кости там свои не бросили…

— Ты же любимец Суворов, Андриан. Как он заповедовал, напомнить? «Делай на войне то, что противник почитает за невозможное».

Бузин улыбнулся и процитировал:

— «Удивить — победить!»

— Петр! — окликнул меня атаман. — Карту принеси да покажи генералам.

Я зашел в комнату, у порога которой отирался, охраняя генеральский совет от посторонних ушей, вытащил карту из доставшегося Платову по наследству орловского секретера. Отнес ее к столу, расстелил. И тут же начал комментировать, не дожидаясь отдельного указания.

— Нам в помощь то, что имеем под рукой обилие воды — Аму-Дарью. Вдоль ее русла до оазиса Чарджуй — 400 верст, десять переходов. Можно двигаться хоть ночью — местность равнинная, песок, барханы, ни лошадям, ни верблюдам убытка не причиним. Тяжести, провизию поднимем по реке на каюках бурлацким способом. Есть места с сужениями, там придется попотеть, но местные справляются.

— Из Аму-Дарьи предлагаешь воду пить? — сердито воскликнул Денисов.

Имел право возмущаться. На его корпус легла вся тяжесть заботы о дизентерийных больных. Арьергард даже в шутку прозвали дристун-отрядом.

— На пути есть городки, колодцы и есть идеи, как мутные воды Аму-Дарьи сделать пригодными для человеческого питья, — пришел мне на помощь Платов. — Продолжай, Петя!

— Мы будем двигаться по левому берегу. У Чарджуя нам предстоит переправа… — я специально замолчал, держа паузу, — … и через два дневных перехода мы у стен Бухары.

— Так просто? — ахнул Бузин. — Всего две недели, считая день-другой на дневку?

— На словах всегда просто, — проворчал Денисов. — Вот чует мое сердце, Платов, ты и на этом не остановишься. Обязательно нас в Индию потащишь, атаман Пройди-свет!

Генералы подняли шум, обсуждая мой доклад. Бузин возил пальцем по карте и что-то себе нашептывал под нос. Боков принялся рассуждать вслух, сколько потребуется каюков для перевозки провианта. А Платов с Денисовым мерились взглядами и обменивались отрывочными репликами, по котором можно было понять, что между этой парочкой есть много недосказанного — то ли конкуренция, то ли дивчину в юности не поделили, то ли подход у них разный к армейским делам, к казачьему устройству.

Я же не мог избавиться от всего лишь одной мысли: между Бухарой и Оренбургом налажено караванное сообщение. Новость об Александре Первом, которую в этой комнате, не говоря об этом прямо вслух, решили пока считать сомнительной, просочится в Войско, вызовет кривотолки, а то и пуще того: явиться настоящий фельдкурьер с бумагой о присяге новому царю и приказом об остановке похода. И что тогда? Прощай Индия?

— Господа генералы! — отвлек меня Платов от мрачных предчувствий. — Пять дней на сборы и вперед, на Бухару!