Читать книгу 📗 "Сотник (СИ) - Вязовский Алексей"

— Это… это не пули, это нечистая сила! — прошептал Зачетов, его голос был полон суеверного ужаса: на тушах виднелись многочисленные, мелкие отверстия, словно в них долго тыкали острым шилом.

— Чума! — выдохнул Козин. В его голосе не было страха, лишь глубокое, профессиональное изумление. — Милосердия от нее не жди.

— Мы сюда не милосердие нести пришли. Мы пришли вернуть свое и отомстить за тех, кто годами гнил в зинданах. Пусть местные знают, что такое настоящий русский гнев, — сказал я, глядя на результаты наших стараний. — Подведем итоги. У сотни есть на вооружении уникальный патрон. Его применяем по противнику в доспехах или засевшему в укрытии. В редких случаях можно и по обычному халатнику, если иного выбора нет. Пули у нас наперечет, их нужно беречь. Крупный заказ я разместил, но насколько его хватит? Так что людей своих обучить, все-все растолковать. Задача ясна?

Урядники машинально кивнули, продолжая не отрываясь разглядывать полученные результаты. Интересно, а что они скажут, когда увидеть в действии зембуреки?

* * *

— Это тебе. На непредвиденные расходы.

Я удивленно посмотрел на мешок. Мой взгляд скользнул по его поверхности, невольно отмечая характерный звон, доносящийся изнутри. Это были монеты. Много монет. Сидели мы в кабинете Платова во дворце, я запоминал последние инструкции перед рейдом на Бухару. Кто за что отвечает, кому слать депеши и так далее.

— А… это… Матвей Иванович, а документы? Расписки? — я запнулся, пытаясь подобрать слова, встряхнул мешок. Тяжелый! — Сколько тут?

Глаза Платова сверкнули. На лице расцвела широкая, почти хищная улыбка, а в ней мелькнула толика чего-то, похожего на старую, затаенную горечь. Он громко, раскатисто расхохотался.

— Документы? Расписки? — он покачал головой, и смех, казалось, вырвался из его груди вместе с клубами дыма от угасающей трубки.

— Пойдем, покажу тебе, откуда эти «непредвиденные расходы» берутся. И доходы заодно.

Платов не дожидался моего согласия, быстро вышел из кабинета, я поспешил следом. Двор был пуст, лишь редкие фигуры часовых мелькали в тенях, да гремели в кромешной темноте ступы на пороховом заводе — работа не прекращалась даже ночью, дабы восполнить изрядно растраченные запасы. Мы прошли через несколько темных галерей, миновали куринишханы, где еще недавно разыгрывалась кровавая драма, и остановились у массивной деревянной двери, притулившейся в самом углу цитадели, за заброшенной конюшней. Два казака из личной гвардии Платова, стоявшие на часах, молча отсалютовали, ни на мгновение не отрывая взгляда от нас, словно мы были частью этого же привычного, но не для чужих глаз, ритуала.

Платов достал из-за пояса массивный кованый ключ, звякнувший в тишине. Скрежет металла, звук отодвигаемого засова, и дверь с легким стоном отворилась, выпуская волну холодного, затхлого воздуха, смешанного с запахом плесени и тлена.

— Сюда, Петро, сюда, — пробасил атаман, сделав широкий, приглашающий жест.

Я шагнул вслед за ним. Внутри было совершенно темно. Платов чиркнул огнивом, и крохотный огонёк лампы, зажжённой им, заплясал, отбрасывая причудливые тени на стены. С каждым шагом свет лампы расширялся, выхватывая из тьмы то, что заставило меня замереть на месте.

Это была пещера Аладдина. Подземная сокровищница хана. Огромное, просторное помещение, выложенное грубо обработанным камнем, уходило куда-то вглубь, теряясь в полумраке. Вдоль стен, на деревянных стеллажах, покоились сотни, тысячи слитков. Золото и серебро, сложенное аккуратными, тускло поблескивающими штабелями. Их вид, их кажущаяся бесконечность заставляли замирать дыхание. Рядом с красно-желтыми слитками стояли массивные сундуки, открытые, доверху набитые драгоценными камнями и монетами разных чеканок: бухарские танга и тилла, персидские аббасы, афганские мохуры… Все-все, что ходило по рукам на хивинских рынках, включая индийскую экзотику. И тут, среди этого восточного великолепия, мой взгляд зацепился за знакомый профиль. Рубли. Золотые рубли Российской империи с профилем Екатерины Великой. Лежали в отдельном сундуке, словно чужеродные вкрапления в этой азиатской сокровищнице.

Платов засмеялся, заметив мой взгляд.

— Ишь ты, какой внимательный!

Я лишь покачал головой. Мой разум лихорадочно подсчитывал, прикидывал, сколько тут богатства. Сотни килограмм, судя по всему. Или тонны???

Атаман, словно читая мои мысли, кивнул в сторону. В углу, на деревянном помосте, стояли массивные весы с одной чашей, огромные, грубо сделанные, но явно предназначенные для точного взвешивания. Рядом с ними, на земле, лежали несколько пар странных, громоздких железных тапок.

Платов наклонился, взял одну пару, крякнул и натянул их на свои сапоги. Теперь он выглядел приземистым и неуклюжим, его шаги стали тяжелыми, глухо отдавались в тишине сокровищницы. Он зашагал вдоль стеллажей со слитками, его глаза горели каким-то нездоровым, лихорадочным блеском. Он брал в руки золотые кирпичи — не аккуратные гладкие брусочки, какие я видел в будущем, а слегка закругленные, неровные и пористые, — подкидывал их, взвешивал, словно оценивая каждый грамм, и на его лице проступала неприкрытая жадность. Как говорилось в одном фильме: «да ты азартен, Парамоша!» Это было нечто большее, чем просто восхищение богатством — это было наслаждение обладания, хищная радость волка, нашедшего свою добычу.

Я смотрел на него и не мог понять. Зачем эти тапки? Они выглядели совершенно нелепо.

— Матвей Иванович, — не удержался я. — А что это за… приспособление на ваших ногах? Для чего оно?

Платов, оторвавшись от созерцания золота, повернулся ко мне. Его улыбка была широкой, но в глазах мелькнула хитринка.

— А ну-ка, Петро, угадай. Коли отгадаешь, отдам тебе вот этот слиток, — Он указал на золотой брусок, лежавший на краю стеллажа. — Весом в три тысячи золотников.

Три тысячи золотников… Я попытался посчитать и сходу не получилось. Золотник — это где-то пять грамм. Три тысячи умножить на 5 и разделить обратно на тысячу… Черт! Двенадцать килограммов? Тринадцать? Мне было трудно перевести это в привычные мне единицы измерения, но я понимал: это огромный кусок золота, целое состояние. Сколько же здесь всего? Это ведь не только богатства хана. Тут похоже и реквизированные в городе у баев сокровища.

Пока я мучительно пытался пересчитать, мой взгляд скользнул по его ногам, по массивным железным тапкам. И вдруг, словно вспышка молнии, пришло озарение.

— Если уронишь слиток, — произнес я медленно, — то сломаешь все кости на стопе. Эти тапки… они защищают ноги.

Платов замер. Его улыбка исчезла. На лице появилось выражение глубокого, почти задумчивого удивления. Он смотрел на меня, не мигая, его глаза сверкали в свете лампы.

— Ишь ты, какой умник! — произнес он, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на искреннее восхищение. — Такого Петра бояться надо. Прямо вот так, без утайки, в душу лезет!

Он подошел к указанному слитку, легко поднял его, словно это был обычный булыжник, и протянул мне. Тяжесть золота приятно оттянула руку. Я, конечно, не ожидал, что он так легко отдаст такую ценность. Платов умел удивлять.

— Ну так что, умник? Раз ты такой прозорливый, скажи мне, что же нам теперь со всем этим добром делать? — Атаман обвел рукой сокровищницу, словно это было не ханское богатство, а куча бесполезного хлама. Его взгляд, кажется, померк. — Неужто Александру все отдать? Думаешь, он оценит?

— Вы все-таки поверили бухарским послам? — задал я встречный вопрос, пытаясь отвлечь его от скользкой темы.

Платов тяжело вздохнул.

— Поверил. Ходили слухи в столице. Еще до похода. Что Павла могут того… — Он поднял руку, провел указательным пальцем по горлу, имитируя перерезание. Жест был до того выразительным и страшным, что я почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Так что же мне теперь делать, Петро? Посылал нас сюда Павел. А Александр, к бабке не ходи, развернёт обратно. Он известный англофил.