Читать книгу 📗 "Сотник (СИ) - Вязовский Алексей"

* * *

Воздух над предместьями Хивы, несмотря на ранний час, уже начинал разогреваться, предвещая очередной испепеляющий день. Он был плотным, влажным, с резким, сладковатым привкусом сушеного абрикоса и пряностей, смешанным с вездесущим запахом глины, свежего навоза и далекого дымка, тянувшегося от городских очагов. Солнце, только-только выкатившееся из-за горизонта, еще не набрало полной силы, но его лучи уже золотили пыльные вершины минаретов на горизонте и отбрасывали длинные, причудливые тени, похожие на огромные грибы, от редких карагачей, росших вдоль высохших арыков. За мной, неспешно шагая, следовала Особая сотня, та часть, которая не была занята по службе и в караулах. Отряд насчитывал уже без малого восемьдесят восемь человек, включая пополнивших ее урус-сардаров и прочих охотников до ратных дел. После штурма Куня-Арка многие стремились влиться под мое начало. Вышли поутру из города таясь, без лошадей и шумных скачек — в спину нам хлестнул, как удар бича, первый в этот день азан.

— Ну что, господа станичники, не привыкли к утренним прогулкам? — поддразнил я, обернувшись к Козину, который бодро нес на плече свернутую в рулон плетеную фигуру, изображавшую человека, как и каждый из его двух десятков бойцов. Рядом с ними, пыхтя, шагал Кузьма, взвалив на себя целую охапку освежеванных бараньих туш. Его мощные плечи, казалось, готовы были нести хоть слона.

— Привычны, Петр Василич, — ответил Никита, легко перекладывая ношу. — Только не к этим пляскам на заре, да еще с чучелами. Вроде, мы не басурмане, чтобы идолов лепить.

Я лишь хмыкнул от несуразности сказанного — и в отряде хватало почитателей Магомета, и ислам запрещает человеческие изображения. Пусть смеются. Им пока невдомек, для чего мы тащим эти незамысловатые фигуры из переплетенного хвороста и камыша. С самого утра, едва забрезжил рассвет, я поднял свою сотню, не дав им даже чаю попить.

— Сухарей дорогой погрызете.

Мы двигались по узким, заросшим сухой травой тропам, обходя редкие поля, уже начинавшие желтеть под безжалостным солнцем. Наш путь лежал к одному пересохшему арыку, чтобы скрыть наши опыты и не привлечь лишнего внимания. Выбрав подходящее место, я остановил отряд.

— Здесь! — скомандовал я. — Урядники, ко мне!

Козин и Зачетов, а также Иван Григорьевич Ступин, которого я временно поставил над урус-сардарами, подошли ко мне. Их лица, обветренные и загорелые, выражали привычную готовность к делу.

— Что прикажете, господин сотник? — спросил Козин, поглаживая бороду. В его глазах читалось легкое любопытство.

— Смирно! — одернул его я, давая понять, что разговор будет серьезным. — Сейчас мы приступим к занятиям, которые, я уверен, сильно удивят наших бухарских и иных неприятелей. Про поход на Бухару слышали? Ну вот, надо готовится! Муса, Кузьма, ставьте чучела. Остальные — лопаты в руки! Размещаем «идолов» по всей ширине канала, на разных дистанциях. От тридцати до ста шагов. Иван Григорьевич, ваша задача — обеспечить наполнение их глиной. Плотнее!

Казаки, хоть и с недоумением, принялись за работу. Зачавкали лопаты о грязь на дне канала. Муса с Кузьмой, крякая, разворачивали ростовые фигуры, устанавливая их в ряд.

Через час все было готово. Плетеные манекены, поначалу полые и легкие, теперь, набитые вязкой глиной, приобрели нужную тяжесть. Они стояли в ряд, молчаливые силуэты, напоминающие людей, или, скорее, их жалкие подобия. Натуральные големы… Я обошел их, проверяя плотность набивки. Убедился, что фигуры достаточно прочны, чтобы выдержать удар и показать эффект нового оружия.

— Всем слушать мою команду! — крикнул я. — Урядникам — взять по десятку человек. Выйти вперед. Карабины зарядить.

Я раздал казакам новые патроны с начинкой из пуль с толченым стеклом. Засек время заряжания. Почти полминуты провозились.

— С пятидесяти шагов! Приготовиться! — скомандовал я, и казаки, сжимая в руках карабины, заняли позиции.

— Пли!

Первый залп прогремел, разрывая утреннюю тишину. Белый пороховой дым заполнил широкий арык, на мгновение скрыв манекены. Когда ветер его развеял, моим глазам открылась шокировавшая меня картина. Ничего ровным счетом не изменилось.

— Странно… — непроизвольно вырвалось у меня.

Стоявший рядом Зачетов покосился, но промолчал. Я потопал к мишеням, пытаясь понять, что же ожидал увидеть. Превращение чучел, стоявших в пятидесяти шагах, в бесформенные кучи хвороста и глины? Хивинский мечтатель, возомнивший, что ему в руки попалось убойное оружие! «Дум-дум» ему подавай!

В первой, второй и всех последующих манекенах обнаружились аккуратные пулевые отверстия. Я вытащил из ножен кинжал и расковырял дыру — пуля тупо застряла во влажной глине, даже не думая раскрываться и выпускать на волю свою мерзкую начинку.

— Кузьма! Развесь туши на каждом манекене.

Назаров бросился исполнять, Муса ему помогал.

Раздал еще по патрону новому десятку.

— Заряжай! Пли!

Ба-бах!

Снова дым, потом… странное. Я бросился к тушам с тревогой в душе, мое смятение непонятным образом передалось спешившим за мной Козину и Зачетову.

— Вот те на! — вырвалось урядника гребенцов, его глаза округлились.

— Не хотел бы я, чтобы меня такой пулей угостили! — добавил Козин, покачав головой.

Суть заключалась в том, что при ударе о ребра туши пули не только их пробивали, но и, так сказать, раскрываясь, поражали прилегающие участки чистого мяса множеством мелких осколков. И многие из них просто застряли. Выковыривать такие замучаешься!

— Костей в человеческом теле хватает, — задумчиво произнес я. — А если в чистое мясо? Пшик? Чего размечтался Гавриил?

Зачетов, невидяще рассматривавший баранью тушу, очнулся и заговорил вполголоса:

— На Сунже это было, река такая за Тереком. Пошли мы в набег чечена пощипать. Столкнулись с кабардинцами на свою беду. В гости те приезжали к кунакам. А кабардинец, я вам доложу, противник сурьезный. Многие князья ихние ездят в кольчугах да бронях. Так вот — простая пуля такого не берет!

— Серебряная нужна, заговоренная? — развеселился Козин.

Зачетову было совсем не смешно. С совершенно серьезным видом он ответил замогильным голосом:

— Иголка!

— Причем тут иголка? — не сговариваясь, хором переспросили я и Никита.

— Уж больно наш сотник на одного удальца осерчал, ружо иголкой зарядил, да и стрельнул.

— И?

— Пробил кольчугу! Орал тот князь как оглашенный. И вот что я вам доложу, односумы: патрон ваш, Петр Василич, супротив доспешного — самое то!

Я удовлетворенно кивнул и улыбнулся, предвкушая их реакцию.

— А теперь представьте: у нас городской бой. В комнате или башне засел противник и не высовывается. Как его выковырять?

Козин задумался.

— Рикошет! Свинец плохо рикошетит, а тут облако стеклянное во все стороны полетит, ежели, к примеру, в створ бойницы попасть али в стену!

Зачетов загорелся.

— Давайте попробуем!

— Где же мы тебе окно найдем?

Он отмахнулся. Бросился к краю арыка и постучал по самому его верху — по валу, который когда-то не давал воде разлиться. Под действием солнца глина запеклась до состояния камня.

Позабыв про бойцов, мы с Козиным подхватили две висевшие на манекенах наименее пострадавшие туши и с грехом пополам пристроили их на том месте, на которое указал гребенский казак.

— Остались еще патроны, вашбродь? Дайте мне, испытаю, — попросил Зачетов.

Козин тоже протянул руку. Увлеклись, как юнцы, мужики, но и меня охватил азарт. Зарядили три ружья, отбежали в сторону, оценили позицию.

— Не годится! Давай с другой стороны арыка, — предложил я.

Подсаживая друг друга, под удивленные взгляды сотни, замершей в пятидесяти шагах и не понимающей, с чего бы начальство вдруг забегало, мы взобрались на противоположный мишеням край арыка. Не сговариваясь, распределились на разном расстоянии и под разным углом.

— Огонь!

Три ружья ухнули вразнобой. Мы подхватились и побежали к мишеням.