Читать книгу 📗 "Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР (СИ) - Калинин Алексей"

Нет, надо действовать иначе.

— Я не знаю, кто вы и почему лезете к нам. Но я могу сейчас вызвать наряд милиции, а они не любят, когда их тревожат понапрасну. Поэтому предлагаю вам компромисс — мы делаем вид, что вы просто ошиблись дверью, а вы идёте в своё купе и забываете о нашем существовании. Так и волки будут целы, и овцы сыты, — улыбнулся я как можно более успокаивающе.

Тут же мне в лицо упёрлась пахнущая сигаретным дымом пятерня, а потом я полетел на нижнюю полку.

— Сиди давай! Чего ты выперся, дурачок? — заржал первый. — Или геройкой себя почуял?

В купе вдруг стало тихо, как перед грозой. Даже стук колёс будто притих. Лариса вжалась в угол, бледная, с расширенными глазами. Мария Сергеевна резко встала, и её стакан с чаем опрокинулся, оставив на столике тёмную лужу, которая медленно стекала на пол.

— А ну вышли отсюда!!! — громко и противно прокричала она так, что наши посетители невольно отшатнулись. — Забрали свои дымилки и спрятались в своё купе! Или я лично вызову наряд и всё им объясню. И вы не поедете до своей «Прахи», а пойдёте пешком! Я всё понятно сказала?

Голос прямо-таки резал барабанные перепонки. На шум начали открываться двери. Другие участники нашей туристической группы выглядывали из своих купе.

Ребята быстро смекнули, что если начнётся драка, то это уже им намнут бока, а потом и в самом деле ссадят с поезда. Они заулыбались, как будто Мария Сергеевна только что выдала пошлый анекдот. Первый сказал:

— Ну что вы так? Мы всего лищь защли не в ту дверь. Простите и… приятного отдыха!

После этого они поспешили ретироваться, на прощание одарив меня обжигающим взглядом. Взглядом, не обещающим ничего хорошего. Дверь закрылась

— Ух, вот же засранцы какие! — проговорил Сергей и достал бутылку. — Петь, ты как? Может быть для нервов?

— Да нормально я. Не, никаких нервов нет. Досадно немного, но и только, — пожал я плечами.

— Ну да, тогда я дёрну. Что-то прямо адреналин выпрыгнул. Надо его притушить.

— Может быть не надо? — спросила сурово Мария Сергеевна. — Вдруг они снова придут, а вы будете пьяным?

— Я только для успокоения. Если бы что — ух бы я им показал! — Сергей погрозил кулаком закрытой двери.

Я улыбнулся. Чувствовал себя гадко. Униженный перед женщинами… Да, если бы начал драку, то вышло бы хуже, но… На душе паршиво. Как будто в школе проходящий мимо старшеклассник дал щелбана так, что слёзы брызнули из глаз. И ничего этому старшекласснику не сделаешь…

Мы постарались сделать вид, что это было всего лишь досадное недоразумение. Однако, натянутость осталась и нет-нет, да и бросали взгляды на дверь. Была остановка. Мы вышли, купили пирожков на перроне.

Наступил вечер, и мы поужинали. Потом мы с Сергеем вышли, чтобы наши спутницы могли переодеться. Как истинные джентльмены мы уступили дамам нижние полки.

Улеглись спать. Под мерный стук колёс укачало, и я уснул. Какое-то чувство тревоги разбудило меня среди ночи. Я мельком оценил обстановку: Сергей похрапывал на верхней полке, Мария Сергеевна на нижней под ним. Ларисы не было.

Может, пошла в туалет?

Так бы перевернуться на другой бок, накрыться простынёй и уснуть, но… Червячок тревоги не давал этого сделать. Я осторожно спустился, открыл дверь и вышел в коридор.

Глава 9

Не бойся ножа, а бойся вилки! Один удар — четыре дырки!

Чтобы не впадать в криминал, но и не идти на поиски Ларисы пустым, я прихватил со столика оставленную Серёгой вилку. Он говорил, что это походная и всюду с ним побывала. Нечто среднее между десертной и обычной вилкой. Вроде как салатная.

Всего два направления — налево и направо. Куда?

Слух подсказал направление. Справа послышалось шевеление, писк, вроде как ругательство на чешском языке. Туда я и рванул. Пробежав несколько шагов, отодвинул в сторону дверь купе и застал картину маслом. На правой нижней койке вовсю брыкалась Лариса в халате. Один чех держал её за руки и зажимал рот, второй мял вырвавшиеся из-под ткани груди, а третий старался удержать ноги, одновременно раздвигая их.

— Вы что, черти, в конец оху…

Я не успел закончить, когда мне в живот полетела нога третьего чеха. Только адреналин помог сдвинуться в сторону. Ступня пролетела в считанных миллиметрах от моего живота.

И вот тогда вилка в моей руке перестала быть просто куском металла. Она стала остриём всей моей ярости. Я не целился. Я просто всадил её с коротким толчком в бедро того, что стоял передо мной.

Вошла точно в мякотку!

На, сука!

Раздался удивлённый выдох, как будто я показал офигенный фокус. Чех осел, схватившись за ногу, с лицом, побелевшим не столько от боли, сколько от дикого изумления перед этой простой, кухонной жестокостью.

А я продолжил действовать. Кровь пролилась и останавливаться нельзя! Я дёрнул его за ногу. Чех потерял равновесие и сунулся головой вниз. Мне оставалось только добавить левой ногой. Попал в ухо.

Минус один…

— Ты що, ублюдок? — поднялся второй.

Он даже успел махнуть рукой, когда я присел под взмах и резким апперкотом отправил его на первого. Тот от неожиданности выпустил руки Ларисы.

Полуобезумевшая от страха девушка проскочила мимо меня и с рёвом устремилась по коридору.

Я остался один на один с двумя здоровыми полупьяными насильниками.

— Ну что, утырки, вспомним Пражскую весну? — прошипел я.

Оба мерзавца вскочили и бросились в бой.

Первый удар был грубым и неловким. Здоровяк двинулся на меня, опрокидывая столик с остатками пиршества. Выбросил кулак и на этот раз я не успел увернуться.

Я отшатнулся, почувствовал на губах солоноватый вкус крови, и ударил наотмашь, ребром ладони. Удар пришёлся в кадык. Он захрипел, как заткнутый пробкой графин, и осел на диван, широко раскрыв глаза от изумления.

— Поехали, черти! — рявкнул я.

И тогда началось нечто смутное, стремительное и тесное. Купе, это крошечное пространство, вдруг стало целым миром — миром ударов, скрежета железа, тяжёлого дыхания и коротких, придушенных криков. Мы сцепились в один клубок, рухнули на пол, задевая головами полки, стенки. Пахло потом, перегаром и железом.

Я не чувствовал боли, лишь глухие толчки чужих кулаков по рёбрам, по спине. Я бил куда попало, в ближайшее живое и враждебное тело, царапался, кусался, как зверь в западне. В ушах стояло позвякивание, какое возникает при ложечке в стакане. И в этом позвякивании я слышал стук колёс. Он был единственным свидетелем этой дикой схватки на просторах спящей страны.

Как ни странно, но чехи матерились по-русски. Видимо для того, чтобы я понял всю глубину их недовольства.

Под руку попалась пустая бутылка. Весьма кстати. Она тут же разбилась о голову одного из нападавших, отправляя того в отключку. Но этот урод зажал мне ногу своей массой. Не вырваться, не вытащить. Намертво заблокировал в проходе.

Остался один противник. Он быстро оценил обстановку, выхватил нож и даже занёс его для удара. Я подставил было руку для отмашки, но… чуял, что не смогу удержать лезвие. Порежет меня засранец!

— Молись, гнида!

В этот миг поезд, будто взбесившийся чугунный зверь, дёрнулся и глухо ударился о невидимую преграду. Нас швырнуло на полированную стенку купе, и всё вокруг зазвенело — стаканы, скобы, наши собственные кости. Состав качнуло в обратную сторону. По всему вагону, сквозь грохот и скрежет, прокатилась волна испуганных, возмущённых криков.

Не кричал только чех. Судьба заткнула ему пасть. Его отбросило с такой силой, что он ударился виском о выступающий край верхней полки. Удар был тупой, приглушённый. Он осел на нижнюю полку, и лицо его исказилось болью. Нож, что он так уверенно держал в руке, теперь торчал из плеча. Вошёл почти что по рукоятку, будто нашёл в теле своё законное, предназначенное ему место.

— Тварь! — прошипел он, и в его голосе не было уже угрозы, лишь бессильная, тупая ненависть, обращённая ко всему миру. — Какая же ты тварюха!