Читать книгу 📗 "Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР (СИ) - Калинин Алексей"
Легче ножичком по горлу и в колодец… Такой вот чёрный юморок под утро на ум пришёл.
Потом утром, когда поезд, выплюнул нарушителей и вновь покатил вперёд, мы ещё раз рассказали обо всём происшедшем руководителю группы — Евгению Коротаеву. Он слушал, сидя на краешке кровати, и лицо его, обычно безмятежное и открытое, становилось всё суровее и строже. Слушал, не перебивая, лишь изредка проводя ладонью по щеке.
Лариса ушла к девушкам, которые поддерживали её ночью. Мы настояли, чтобы ей снова не пришлось слушать о произошедшем. Так хоть посидит с ними, может быть выплачет оставшийся страх.
Когда мы закончили рассказывать, Евгений молча встал, тяжело, по-медвежьи, подошёл ко мне и крепко, по-мужски, пожал руку, а потом похлопал по плечу Серёгу, стоявшему с видом заговорщика, совершившего великий подвиг.
— Спасибо, ребята. Молодцы! Вот с кого нужно брать пример, — произнёс Коротаев, и в его голосе звучала не показная официальность, а глубокая, искренняя признательность.
— Мы всего лишь сделали то, что на нашем месте должен сделать настоящий мужчина, — приосанился Сергей, и его грудь, казалось, стала на два вершка шире от этих напыщенных слов.
— Ну да, не рвануть к соседу на помощь, а остановить поезд, — опустила его с небес на грешную землю Мария Сергеевна, не отрываясь от вязания. Спица в её руках блеснула, как маленькое, ядовитое жало. — В этом он молодец. Светильник разума, чо…
— Я ещё милицию позвал! — поджал губы Сергей, явно уязвлённый тем, что его героический ореол слегка померк.
— Он молодец! — твёрдо сказал я, чувствуя необходимость восстановить справедливость. Пусть и неловко, и с перепугу, но он сделал то, до чего другим могла и не дойти мысль в пылу драки. — Всё одно в купе он не смог бы мне помочь — там слишком тесно. А так, всё правильно сделал.
Сергей кивнул мне с благодарностью, а Мария Сергеевна лишь фыркнула, но больше не возражала.
За окном уже окончательно рассвело. Ночь, чёрная и тревожная, отступила, унося с собой произошедшую неприятность. Солнце, бледное, почти осеннее, косыми лучами пробивалось сквозь запотевшее стекло, ложась на пассажиров. В его свете пылинки кружились медленным, торжественным хороводом.
— Что же, надеюсь, что дальнейший путь пройдёт без происшествий, — сказал Евгений.
— Ну да, только если я ночью в туалет не захочу, — хмыкнула Мария Сергеевна. — Только теперь я без спиц вряд ли куда пойду. Не для того маманя ягодку растила, чтобы её срывали какие-то пьяные мудаки.
Это было так неожиданно, что мы невольно прыснули, а потом расхохотались. Смеялись громко, выплёскивая смехом накопленное нервное напряжение. До конца пути ничего из ряда вон сверхъестественного не происходило.
Лариса успокоилась и к выходу в Праге даже начала улыбаться. Правда, улыбка пропала, когда на перроне послышался истошный крик:
— Русский Ваня, вали домой!
Глава 10
Высшие члены Политбюро собрались в большом кабинете. Пиджаки уже были расстёгнуты, узлы галстуков расслаблены. «Боржоми» в бутылках приближалось ко дну.
Собрание продолжалось уже два часа и могло продолжаться ещё столько же, а может быть и больше, когда в дверь кабинета раздался стук.
— Мы же просили не беспокоить! — резко бросил Косыгин. — Все, кто нужен — уже здесь!
— Не все, товарищ Косыгин, — неожиданно прервал его молчавший до этого Шелепин. — Одного лица нам катастрофически не хватает.
— Что вы имеете ввиду, товарищ Шелепин? — мягко спросил Подгорный.
— А сейчас сами всё узнаете! Войдите! — громко крикнул Александр Шелепин.
Дверь открылась и на пороге возник Владимир Семичастный. В руках у него белели аккуратные бумажные папки.
— Добрый день, — просто сказал Семичастный и прошёл в кабинет.
— Вас тут быть не должно! — чуть ли не выкрикнул Полянский.
— Возможно, — кивнул Шелепин. — Но Владимир Ефимович приготовил для всех подарки. И эти подарки он прямо-таки жаждет раздать.
— Что это за цирк вы тут устроили? — проговорил Громыко. — Что это, Александр?
— Сейчас все будут иметь возможность ознакомиться. Владимир Ефимович, будьте любезны, раздайте папки по адресатам.
Семичастный с холодным лицом прошелся мимо членов правительства, выкладывая перед каждым подписанную папку.
— Что это? — Суслов увидел свою фамилию на папке и хмуро уставился на Шелепина.
— Прошу каждого члена Политбюро ознакомиться с его делом, — ответил тот.
Верхушка власти зашуршала бумагой, открыла папки. Несколько секунд была тишина, люди читали то, что находилось внутри. Потом раздалось чертыханье. Крышки папок с хлопаньем закрылись. Закрылись так, чтобы сосед не смог бросить взгляд на документы внутри.
Суслов схватился за сердце. Ещё один заседатель бросил под язык вытащенную таблетку.
Шелепин удержался от смешка. Всё-таки эти люди считали себя настолько неуязвимыми, что небольшой компромат вызвал такую бурю эмоций. Неизвестный доброхот сделал великолепный подарок, составив на каждого из членов Политбюро своё досье. И теперь каждый из сидящих за столом понимал, что его жизнь вывернута на изнанку и рассмотрена под микроскопом.
— Что же, товарищи, — проговорил Александр Шелепин, когда все взгляды понемногу повернулись к нему. — Надеюсь, на сегодня мы закончим наше собрание? И не будем делать ничего тех опрометчивых вещей, какие у вас сейчас блуждают в головах. Я даю вам сутки на размышление, и если за эти сутки мы не придём к общему результату, то я начну действовать так, как вам не понравится. Учтите, что в ваших руках ваше благополучие и благосостояние. А также благополучие и благосостояние ваших родных и близких.
Бледность на лицах членов Политбюро дала понять, что слова они приняли очень близко к сердцу. Понятно, что за тёплые местечки будут жопу рвать, но… Компромат такая штука, что она выбьет почву из-под ног. И тогда вместо тёплых кабинетов и мягких задниц секретарш будет ждать только холодная лавка тюремной камеры и твёрдая оболочка влетающей в затылок пули.
Наступила гробовая тишина. Дышать стало трудно даже от дыхания нескольких десятков людей в тесном помещении. Каждый старался поймать взгляд коллег, понять, какая реакция у остальных на открывшуюся правду. Кто-то растерянно улыбнулся, кто-то застыл неподвижно, будто решил умереть раньше своего времени.
Подгорный тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, бросив задумчивый взгляд на потолок.
— Мы все давно знали друг друга достаточно хорошо, — медленно произнёс он. — И прекрасно понимали, кем является каждый из присутствующих здесь… Поэтому, полагаю, настало время обсудить…
Но голос его замер, натолкнувшись на мрачный взгляд Суслова. Лицо последнего приобрело пепельно-серый оттенок, губы дрожали мелкой судорогой.
— Выходит, товарищ Шелепин прав, — прошептал Суслов. — Никто из нас не защищён ни от собственных амбиций, ни от ошибок прошлого.
Косыгин нервно теребил пальцами бумаги, пытаясь удержать рвущуюся наружу ярость:
— Откуда такие сведения появились? Почему именно сейчас? Как долго вы готовились, товарищ Шелепин?
— О, дорогие мои коллеги, — спокойно отозвался Шелепин, поднявшись из-за стола. — Эти материалы собирались постепенно, годами. Они существуют давно, и просто ждали удобного момента. Сегодня такой момент наступил. И он особенно удобен потому, что никто из вас пока не решится выступить открыто против меня. По крайней мере, сегодня ночью.
И вновь повисло тягостное молчание. Люди поняли, что игра стала опаснее, ставки выросли многократно. Уже нельзя рисковать старыми связями, прежними интригами. Теперь речь шла о будущем, о возможности сохранить хотя бы остатки влияния, оставить детям наследство не арестантских лагерях, а нормальную жизнь.
— Ну что ж, — глухо произнес Черненко, первым нарушивший паузу. — Предлагаю каждому рассмотреть ситуацию индивидуально и представить решение главного вопроса завтра утром. До завтрашнего собрания прошу воздерживаться от резких шагов и заявлений.
