Читать книгу 📗 "Императрица Мария. Восставшая из могилы - Барятинский Михаил Борисович"
– Месяц счастья, – прошептала Маша.
VIII
Тропинка шла под гору, спускаясь к озеру, и идти было легко. Маша смотрела под ноги, стараясь не зацепиться за корни деревьев, пересекавшие тропу, и аккуратно переставляла через них ноги, обутые в сплетенные Николаем лапти. Он шел впереди, горбатясь от набитого битком сидора – за три месяца, проведенных на заимке, они обросли барахлом. Приличных размеров узел с вещами тащила и Катюха, поспешавшая следом за Машей, да и она сама.
Месяц пролетел незаметно. Свободного времени у них почти не было – слишком многое Николаю нужно было ей рассказать. Нет, он не читал ей лекций, они просто беседовали. Немного беспорядочно, поскольку великая княжна задавала много вопросов, и порой обсуждение уходило в сторону. Будущего старались не касаться, было не до него. Николая удручало только то, что он не слишком хорошо помнил ситуацию на фронтах Гражданской войны осенью 1918 года. Но пока это было не самым главным.
Для начала нужно было разобраться с омским «террариумом», как он характеризовал политическую обстановку в Омске, и так сложную, но еще более осложнившуюся с приездом Колчака. Главное, он смог дать Маше краткие характеристики основных лидеров Белого движения, причем как в Сибири, так и на юге России. Они обсудили, на кого можно рассчитывать, а на кого не стоит. Николай, видя, что Маша заинтересовалась, что она, как он и предполагал, уже поставила перед собой определенную цель, старался не разжевывать информацию до конца, давая ей возможность додумать и осмыслить тот или иной вопрос самой.
– Я буду рядом, – внушал он ей, – но это не значит, что я всегда смогу подсказывать. Не забывай, для всех я рабочий, за плечами которого только церковно-приходская школа и ремесленное училище при заводе. Будет возможность – будем обсуждать, не будет – решаешь сама.
Много говорили и том, как ей себя вести, как держаться, что и как говорить. Ее никто поначалу не будет воспринимать всерьез, а значит, надо сразу поставить себя, проявить характер.
– Сразу нужно показать им ху из ху, – говорил Николай.
Маша не спросила, что это за «ху», видимо, догадалась сама и прыснула.
– Это совсем не то, что ты подумала! – хохотал Николай.
То ли в результате этих бесед, то ли оттого, что она действительно приняла решение, Маша чувствовала в себе какую-то уверенность, какую-то окрыленность, смелость даже.
– Пусть только попробуют, – она сжимала кулаки, – всех в бараний рог согну!
Это была уже совсем другая Маша, другая великая княжна Мария, Мари, которую знали ее близкие и друзья, оставшиеся в той, другой жизни. Мертвые и живые, о которых она сейчас совсем не думала и была благодарна за это Николаю. Ничего, кроме тоски воспоминаний, горя и слез, эти мысли ей бы не принесли.
Сейчас она очень хорошо понимала, что сделал для нее этот человек. Он не просто спас ее от смерти, он СПАС ее! СПАС ее душу, наполнил ее жизнь новыми мыслями, новыми ощущениями, желанием жить и любить! Он заслонил собой все – смерть близких, боль, кровь, страдания, весь ужас того, что произошло с ней за последние полтора года. Она с горечью подумала, что в ближайшее время им уже не будет так хорошо вдвоем, как было в последние недели. Просто не будет такой возможности.
Катюха сделала им подарок – когда было надо, она уходила ночевать к дядьке Ивану в Мурзинку, и Маша была ей благодарна до глубины души. За этот месяц любовь заиграла для нее новыми красками – совершенно неожиданными! Она даже не представляла себе, что взаимное выражение чувств мужчины и женщины может быть таким разнообразным. Новые ощущения захлестнули ее, завертели в неистовом вихре наслаждения. С каждым днем чувства становились сильнее и глубже, приобретая все новые оттенки. Все, что происходило с ней, и радовало ее, и пугало.
– Коля, я развратная, да? – спросила она однажды.
– Почему? – удивился Николай.
– Ну, понимаешь, мне очень нравится все, что ты делаешь со мной, что делаю я. Наверное, порядочная женщина не должна так.
– Но тебе нравится?
– Да, очень!
– Тогда не бери в голову. Господь сказал, что все, что делают супруги в постели, правильно.
Маша усомнилась, что это сказал именно Господь, но суть утверждения ее успокоила. И вообще, с этого момента она стала смотреть на их отношения как-то иначе, глубже, что ли, о чем не преминула сообщить Николаю. Она вообще с какой-то детской непосредственностью и искренностью делилась с ним своими ощущениями, совершенно не стыдясь этого.
– В тебе рождается женщина, – он обнял ее, – это хорошо. Ты становишься мудрее, начинаешь смотреть на вещи по-иному, по-взрослому, что ли.
Он задумался.
– Понимаешь, вся сложность в том, что женская и мужская логика различны. Женщина оперирует эмоциями, мужчина – разумом. Отсюда и бесконечный мужской анекдот о женской глупости. Нет никакой глупости, просто принцип мышления другой. Сложность заключается в том, что этот мир – мужской. Да что этот, несмотря на огромный путь, пройденный в двадцатом веке для достижения равноправия женщин, мир так и остался мужским. И наибольшего успеха в политике добивались женщины, демонстрировавшие мужской склад ума. Например, самый успешный политик-женщина двадцатого века – британский премьер-министр Маргарет Тэтчер. Ее еще называли «железной леди». Ну и, кстати, Екатерина Вторая тоже имела вполне себе мужской ум. Эмоции свои она оставляла для алькова, а в остальном… Хочется верить, что и ты продемонстрируешь что-то подобное. Во всяком случае, задатки у тебя есть. Тогда ты сможешь уверенно играть на их поле. Причем с явным преимуществом!
– Почему?
– Ну, они-то этого знать не будут. Они будут видеть перед собой молодую красивую девушку, и не более того. А тут бац – вторая смена!
– Какая вторая смена?
– Ну, ходишь в школу, ходишь, – Николай затрясся от смеха, – а потом, бац, вторая смена!
– Коля, ты издеваешься надо мной?
– Главное, чтобы Петрыкин поверил в себя! – Николай уже хохотал.
– Ах ты гад! Что же ты ржешь как конь? – Она больно двинула ему кулачком под ребра.
Маша улыбнулась – потом Коля рассказал ей и про вторую смену, и про Петрыкина. Как этот фильм назывался? Кажется, «Большая перемена». Она запомнила его фразу – «растащить на афоризмы». Да, хоть бы одним глазом взглянуть. Она вздохнула.
Тропинка выбежала к воде. Маша ахнула. Исетское озеро, освещенное вечерним октябрьским солнцем, лежало в объятиях осеннего леса, как огромное стеклянное блюдо.
– Как красиво, – только и смогла произнести она.
– Последние деньки, – сказал Николай, – потом листва опадет, и будет голо.
У приткнувшейся к берегу лодки их ждал отец. Машу он видел всего два раза: первый раз – еще бесчувственную, а второй раз сейчас – раскрасневшуюся от ходьбы, улыбающуюся и красивую. Петр Иваныч, комкая в руках картуз, краснея и бледнея попеременно, с трудом выдавил из себя что-то нечленораздельное и поклонился. Маша подошла к нему, обняла и поцеловала в щеку, чем окончательно ввергла отца в ступор.
– Отмерзни, батя, – усмехнулся Николай, – поплыли. Хорошо бы домой в сумерках добраться.
Так и получилось. Еще не совсем стемнело, когда отец, приоткрыв задние воротца, пропустил всех во двор. Маша с замиранием сердца переступила порог, порог ЕГО дома. В горнице было необычно светло – по такому случаю кроме свечей зажгли и керосиновую лампу.
– Здравствуй, царевна-красавица! – Пелагея Кузьминична, стоявшая посреди горницы, собиралась было поклониться. Мешая ей это сделать, Маша быстро подошла, обняла и расцеловала женщину.
– Я же говорила, не смейте кланяться! Не смейте! Я не хочу!
– А вот сестрицы мои, – Катюха потянула ее за рукав, – Анютка, Настена, Дашка и Танюха.
Маша, смеясь, стала тискать девчонок, пожиравших ее глазами – как же, настоящая царевна! Потом огляделась и ахнула: стены и потолок горницы были расписаны какими-то невиданными птицами и цветами. Все это переплеталось сложным узором.
