Читать книгу 📗 "Сотник (СИ) - Вязовский Алексей"

— Ассасин назвал человека, который в эмирате отвечает за сбор сведений, — сыпанул я немного перца в местные политические расклады. Выключить из игры начальника разведки эмира — по-моему, это была отличная идея.

— Кукальташ? — ахнул Ишмухаммад. — Он же был молочным братом покойного эмира! И он остался в Арке…

Я пожал плечами, демонстрируя полную нейтральность. Платов не вмешивался. Наблюдал с индифферентным видом за комедией, что творилась на его глазах. Сидел на стуле и, казалось, дремал.

Диванбеги начал быстро переводить эмиру мои слова. Хайдара проняло, он скривился, будто лимон надкусил, и разразился длинной речью.

Ишмухаммад тут же нам перевел:

— Наш повелитель говорит: «сердце мятежа в Арке. Его предали люди шейх-уль-ислама и люди пера. Какульташ с ними заодно. Это гнилое сердце нужно вырвать с корнем. Если урус парванчи разделяется с мятежниками, эмир готов на большие уступки. Очень большие».

— Не знаю, кто такие «люди пера», — вдруг «проснулся» Платов, — но я не вчера родился. Оказанная услуга ничего не стоит. Прежде чем мы начнем штурмовать цитадель, хотелось бы договориться об основных пунктах нашего нового договора.

Диванбеги тяжело вздохнул:

— Люди пера — это, как у вас в России, гражданские чины по Табелю о рангах. Чернильные души — кажется так их принято у вас называть. Давайте обсуждать условия будущего договора.

Глаза атамана радостно блеснули.

— Разговор нам предстоит долгий, так что запас чая на столе нам не помешает.

— Я немедленно прикажу его подать, — поклонился Ишмахаммад. — И еще. Его величество эмир жалует своему спасителю, юзбаши, пять халатов.

Ну зашибись! Бегаешь тут, жизни эмирские спасаешь, и вот вам наше с кисточкой — получай, Петруша, халаты с царского плеча. А зачем мне халаты? Где мне носить хоть один? Можно подумать, у меня есть загородная вилла, на которой я в этом халате буду кофий по утрам трескать. Нет чтобы коня мне удалого презентовать или саблю бухарскую, цены неимоверной… Так ведь нет — вот тебе наш государев дар!

* * *

Город смирился с неизбежным. Подергался, пролил немало своей кровушки и затих, как взбесившийся тигр, сжался в углу своей клетки, после того как дрессировщик пощелкал своим кнутом и для острастки бабахнул из пистолета. Зверю выбили его зубы — таковыми при всяком мятеже являются вожди и бузотеры, их не так много, и они гибнут в первых рядах. «Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков».

Приведя в чувство гузары-махалля, мы приступили к правильной осаде цитадели. Арк занимал огромную площадь, и она использовалась лишь частично. Приличный кусок вершины рукотворного холма был покрыт развалинами или брошенными домами. Набившиеся в крепость фанатики устроили там временное жилье, но на организацию обороны всего периметра силенок не хватало. Их вожди думали отсидеться в осаде не меньше полугода, уверили себя, что 16−20-ти метровые стены их защитят. Стены Измаила были не меньше, но это его не спасло. Валы Перекопа имели десятитсаженную высоту — но они не остановили русских.

Удобство для прямого штурма Арка заключалось в том, что многие его стены были не вертикальными, а имели приличный уклон в основании — с трещинами, выбоинами, остатками от бревен, которые когда-то вмуровывали в глинобитную массу, чтобы ее можно было штукатурить — без такой защиты она очень быстро могла разрушиться. Она и разрушалась — казалось, что стены стоят на диких холмах, созданных самой природой. Здесь и решили штурмовать, а со стороны главных ворот провести отвлекающую атаку. Туда отправили всю артиллерию.

Бреш-батарею плотно обставили турами, от Арка не ждали, что начнет огрызаться, но кто знает — береженого бог бережет, а ну как сообразят чем пальнуть дальнобойным, а не тем убожеством, с которым встретили мой отряд. Откопают какой-нибудь раритет, найдется местный Кулибин — и как жахнут! И все, привет родителям, была батарея единорогов, да вся вышла! Под непростыми, скорее злобными, полными презрения взглядами горожан, рассевшихся, как в театре, на плоских крышах, выкатили пушки на позицию. Аким Акакиевич Карпов, мокрый как кот, угодивший в ведро, злой, напряженный, распоряжался орудийной обслугой. А та и в ус не дула на начальственные матюги — знай себе наводи, да и делай все по собственному ранжиру. Полковник, замаевшись вгонять казаков в рамки артиллерийского устава, махнув рукой на творящийся беспорядок, подлетел к Денисову.

— Разрешите начать обстрел, господин генерал?

В его голосе чувствовалась мука — злость, обида, непонимание: как так можно — долбить пушечным слабосилком в многосаженные стены.

— Походный атаман приказал! — отрезал я, как представитель ставки главного командования, на корню выжигая пораженческий настрой. И добавил с просительной интонацией. — Аким Акакиевич, нам бы ворота вынести к едрене-фене.

Карпов чертыхнулся, отмахнулся, выпрямился во фрунт:

— Батарея! Приготовить фитили! Пали!

— Жги, жги, ребята! — тут же закричали стоявшие рядом казаки.

Ядра полетели в Арк. После первого десятка снарядов пушкари пристрелялись. Чугунные шары принялись долбить в ворота. На то, чтобы их разрушить, ушло полдня. В образовавшиеся бреши мог пролезть один-два человека. Под свинцовым ливнем с широкого балкона между двух воротных башен к крепости бросились смельчаки с топорами в руках и несколько человек огневой поддержки. Внутрь цитадели вел довольно длинный коридор, вдоль которого располагались тюремные камеры — весьма наглядный способ напомнить подданным, решившим побеспокоить эмира своим посещением, о том, что ждет некоторых из них. Заключенные принялись громко орать, требуя их освободить. Несчастные, они не понимали, что происходит. Возможно, город восстал, думали они, но, прилипая лицами к решеткам, видели людей в странной одежде, рубивших створки и посылавших пулю за пулей внутрь цитадели. Обороняющиеся толкали им навстречу повозки в надежде загородить вход…

Главная атака началась с южной стороны — тихо и почти незаметно. Множество приставных лестниц уперлись в неровные склоны основания цитадели, вперед пошли охотники с канатами в руках. На определённой высоте они забивали железные костыли в найденные щели, привязывали к ним крепкие веревки, укрепляли лестницы — в скором времени почти вся южная сторона Арка превратилась в нечто вроде огромного корабля, окутанного невиданным в мире такелажем. По нему взбирались сотни казаков, бой начался внутри старинного пристанища бухарских правителей, распался на множество схваток в двориках-хавличи.

Фанатики гибли пачками, они умирали со смятенной душой, глубоко оскорбленными появлением кафиров в священном для каждого бухарца месте. Их безупречность была поставлена под сомнение, нетерпимость не спасла от ярости урусов, призывы к Аллаху не были услышаны на небесах. Мягкое железо сабель спасовало против стальных казачьих клинков, вилкообразные штыки фитильных ружей с гнутыми неудобными прикладами не смогли справиться с этими вертлявыми шайтанами-красношлычниками, длинные камышовые тонкие пики с остриями, похожими на иголки, такие страшные в руках наездника, оказались бесполезны в рукопашной. Арк пал, сдавшись на милость победителей.

Быть может, она и была бы проявлена, но, когда все закончилось, на сцене появился эмир в своих роскошных халатах, окруженный толпой нукеров-гвардейцев. И тут же открылся последний акт кровавой драмы гибели старой Бухары.

* * *

Я стал свидетелем жуткой сцены, все детали которой мне объяснил Есентимир. Он же перевел фразы участников.

Эмир долго не раздумывал и сразу крепко заварил расправу.

— Всех, кто был захвачен в крепости, казнить!

— Всех-всех? Или только тех, кто захвачен с оружием в руках? — осмелился уточнить новый караул-беги.

Эмир поморщился. Этот не годится — плохой выбор.

— Ты не понимаешь слова «всех»?

Начальник стражи побледнел, но нашел в себе силы уточнить: