Читать книгу 📗 "Патриот. Смута. Том 4 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич"

Анушка и четыре подобранных в поместье у Жука девушки также учились. И если с бойцами бывший воевода занимался часа по два в день, то с ними проводил все свободное время. Пояснял, рассказывал, пытался сделать из них не просто медицинских братьев, а достойных полевых медиков.

Конечно, времени было мало, но он старался, как мог. Без лишней теории выдавал базовые понятия в практике. Что и как делать, как помогать и спасать.

За день до отправления вернулись гонцы из Белгорода и Курска. Такие же запыленные и еще больше утомленные, изможденные. Все же восемь дней в седле по пятьдесят верст выдавать с заводными конями не каждая спина и ноги выдержат. Тяжелая работа.

Отчитались, что письма переданы, ответа не получено, ничего с ними воеводы этих пограничных городов не передавали. Встречи были краткие — письма приняли, прочли и просили удалиться. Ночь ночевать и снова в путь, обратно в Воронеж.

Ни на бумаге, ни словами не сообщалось мне ничего от руководителей приграничных городов. Некая смута присутствовала в этих крепостях, что докладывали гонцы. Про казаков с письмами о Царе и победе над Кан-Темиром слухи были. Но только самих их никто не видел. Только в Ельце, а дальше на восток — уже нет. Однако про битву под Воронежем уже знали еще до прибытия гонцов.

Слухами земля Русская полнилась.

Идущий из Белгорода отдельно сообщил, что на обратном пути в Осколе говаривали, что к Ельцу три сотни казаков из крепости ушло. Недавно совсем. Дорога там на север есть. По ней примерно столько же, сколько от нас. Может, чуть больше. Но насколько быстрый марш будут задавать люди, идут ли конными или пешими — неясно.

Наконец-то ранним утром дня пятнадцатого, месяца мая с первыми лучами солнца поднялся я со спокойным сердцем и душою полной решимости!

За эти дни Ваньку с сеновала перевел в приемный покой. И ближе, и удобнее, и если дело какое, то под рукой человек. В кафтан облачаться — ерунда, а вот с доспехом — вдвоем сподручнее. Недаром рыцари прошлого с собой оруженосцев таскали. Вот таким и становился понемногу Ванька из рядового слуги. Хотя я его сам воспринимал больше, как денщика. Ну не гоже командиру над тысячей заниматься всякими делами по хозяйству. Врем мое дорого. На это помощник нужен.

А Ванька и рад был. Только чем ближе был наш день выступления, тем больше нервничал он. Боялся.

Я спустился в приемный покой.

Слуга суетился уже. Его слегка потряхивало от страха. Еда была уже готова. Слуги в тереме готовились с вечера. Все уже знали, что войско выступает рано утром. Готовились к отправлению загодя. Мои близкие телохранители, а также Яков и Тренко тоже спустились в приемный покой. Прочие сотники должны были вот-вот явиться.

Совместный скорый завтрак, последние приготовления и выступаем.

Непривычно, когда по команде «рота подъем» все не выбегают на плац. Казармы еще не придуманы. Здесь каждый квартировался у себя дома и по-другому было невозможно. Банально места, чтобы разместить столько народу не имелось. Радовало то, что в походных условиях весь лагерь будет компактен. Да сборы хоть и будут занимать много времени, но все же любой боец будет на виду и в доступности. Все компактно и рядом.

Когда все собрались я поднялся.

Речь нужно сказать, славную. Никаких стременных пить мы не собирались. Утро, войско в полной трезвости и здравии должно выступить без промедлений. Все это вино в походе от лукавого — одни беды с ним. Так что бойцов я своим примером наставлял и следил за этим делом во время приготовлений строго.

Выпятил вперед грудь, побольше воздуха набрал в легкие.

— Собратья! — Сказал громко, осмотрел их. — Сегодня мы начинаем великое дело. Мы идем на север. Мы идем в столицу, чтобы собрать Земский Собор. Чтобы земля наша обрела наконец-то сильного, достойного царя! Ура! Товарищи.

— Ура! — Ответили они.

Дальше был спешный, но плотный завтрак. Вкус пищи не чувствовался. Нервное напряжение и предчувствие чего-то великого тяготило и заставляло думать о будущем, а не о хлебе насущном. Ели молча. Слышалось только как ложки стучат.

Завершили быстро.

Сотники начали выходить, их ждали во дворе кремля кони. Мы основной процессией должны были пройти к собирающимся за городом войскам к кабаку, подводам и дороге, что вела на север… Часть офицерского состава же спускалась к реке, к лодкам и тамошнему лагерю.

Ванька подошел, принес доспех. Накинул его на парадный, самый красивый кафтан. Ремни затянул, перепоясался, саблю проверил. Огнестрел весь мой в кобурах уже был еще со вчера осмотрен несколько раз слугой. Уверен, утром он тоже уже успел туда сбегать.

Я поднял ерехонку, взглянул на шлем, словно в глаза смотрел. Красота, венец оружейного творения. Накинул ее, у подбородка пряжку застегнул. Город должен видеть, что идем мы со славой на дело великое. Как при параде выступать положено! Иначе никак.

Приметил, что руки слуги подрагивают.

— Ты чего, ванька?

— Боязно, хозяин. Ох боязно. На такое дело идем.

— Понимаю. — Хлопнул его по плечу. Повернулся к своим телохранителям, ожидающим в приемном покое. Пантелей, Абдулла, которого последние дни пускали в терем без вопросов, и Богдан. Они тоже были готовы, одеты каждый на свой лад. Богатырь русский, татарин из степи и казак донской. Такие разные, но все мои, в верности поклявшиеся.

— Идем! Собратья!

Глава 15

Вышли на крыльцо. Яркое солнце знаменовало отличное начало дня. Славная погода для успешного начала. В сырость, дождь и тучи начинать поход мне не хотелось. А здесь — прямо лишний повод порадоваться.

Вдохнул полной грудью прохладный воздух.

Хорошо!

Ефим Войский встречал нас у ступеней. Смотрел негодующе. Раздражен был сильно. Я это приметил в его настроении еще тогда, когда всеми мы завтракали. Парень явно не хотел оставаться здесь. Молодость звала его навстречу приключениям. Саблей махать, а не в крепости отсеиваться. Но, другого человека оставить я здесь не мог. Самый лучший вариант. Не такой опытный для необходимости в походе, родственник старого воеводы, человек, в бою бывавший, за отечество пострадавший. При налете на Маришкин разбойничий хутор стрелу получил. Несмотря на это на татар с войском ходил. Участвовал.

Заслужил уважение — вот и карты в руке тебе.

— Что, Войский, недоволен? Не рад, что оставляем тебя? — Улыбнулся, взглянул в глаза его.

— Да. — Ответил он честно, взгляд отвел. — Вы там историю вершите, дела творите, а я здесь что? Штаны протирать. Не любо мне это.

— Эх ты. Пойми, ты тыл наш прикрываешь. Это дело важное. Важнейшее! Детей и жен защитить, чтобы воин в поле не думал о сохранности их.

Он сокрушенно дернулся, вздохнул, а я продолжил свои слова:

— Великая ответственность на тебе. Вдруг татары вновь забалуют, кто казакам в остроге оставленным поможет? Кто город отстоит? А если разбой какой учинить, кто решит в отсутствие основных сил? — Убеждал, повторял уже не раз сказанное на военных советах. — Да Маришку мы побили и людей ее. Хутор разорен, лиходеи разбежались. Но кто-то из них остался живой. Убежал, скрылся. Голову поднимет и что? Великая ответственность на тебе.

Он вздохнул. Пытался усмирить сердце, но чувствовалось, что хочет с нами идти, в бой рваться. Будет на твоем веку еще дел славных. Не думай.

Наконец-то собрался он, проговорил:

— Удачи вам, вам всем! Игорь Васильевич, мы же здесь все. Все за тебя.

Я подошел, обнял его. Хлопнул по плечам.

— Бывай, Ефим. Держи Воронеж!

Он чуть не плакал. Так жалел, что с нами не идет.

Ванька в этот момент к крыльцу коня подвел.

Видел я, как из терема выводят хромающего Артемия. Нога его повреждена была все же сильно, не прошла еще окончательно. На коня не сядет, в обозе поедет. Вышел старший Войский в сопровождении девушек. Собранные, напряженные готовы.

Служилые люди, что квартировались в тереме, тоже были все во дворе. Седлали коней, проверяли ремни, осматривали снаряжение.