Читать книгу 📗 "Сотник (СИ) - Вязовский Алексей"
— Это на самом деле не рубин, Петр Василич! — авторитетно заявил обер-офицер. — Этот лал или благородная шпинель.
Лал, рубин, шпинель… Какая разница? Необработанный камень производил впечатление. И своей историей, и понакрученными вокруг него легендами, и своим весом примерно в грамм 70, и размером.
— Хороша Маша, да не наша! Ищи алмаз!
— А что его искать? Вот же он, рядышком!
Снова я ошибся. Втемяшил себе в голову благодаря просмотренным фильмам, что бриллианты становятся невидимыми в воде. Алмаз был в два раза меньше, имел желтоватый оттенок и весьма своеобразную огранку, непохожую на европейскую бриллиантовую. Я разглядел искомое, наклонился, погрузил пальцы в прозрачную воду и выудил камень, испытывая лихорадочное волнение. Подкинул его на ладони, стряхивая капли, — с куполообразной верхушки Кохинора на меня смотрели века истории точно так же, как они взирали на наполеоновских солдат с вершин египетских пирамид. Как много рук выдающихся исторических личностей — великих ханов, шахов, императоров, королей — держали его в руках! Сколько крови, пота и слез из-за него было пролито, сожжено нервов, разбито сердец и надежд! И сколько еще всего будет! Интересненько, после того, как я столь бесцеремонно помацал Кохинор, он достанется британской короне, или я круто изменил его судьбу?
Меня пробило на нервный смешок, и от него вдруг стало зябко. Воровато оглянувшись, я спрятал оба камня в приготовленный мешочек, повесил его на шею.
— Поехали отсюда поскорее! Неспокойно мне с таким-то грузом.
Как в воду глядел.
Не успел я подняться к лошади, раздался тревожный крик Козина:
— Всадники!
От крепости, чьи неясные очертания проглядывали сквозь тополиную листву, к нам приближалась небольшая конная группа, человек двадцать пять. Наверняка, это местный лендлорд Ашик, тот самый предатель, выдавший Земан-шаха баракзаям. Углядел нечто странное в своих владениях и решил разобраться с пришельцами?
Положение осложнялось тем, что мои казаки все еще оставались большей частью спешенными и растянутыми вдоль ручья. Козин уже начал их собирать, они подтягивались друг за дружкой — отчасти расслабленные, отчасти уставшие после дороги. Размяли ноги, напились и умылись чистейшей прохладной водичкой, может, кого и в сон потянуло…
Не знаю, что тому послужило причиной, но события сразу понеслись вскачь, стремительно, без приветственных речей и пауз. Нас атаковали сразу, словно Ашик знал, зачем мы здесь и что нашли, ничуть не смущенный нашей численностью, необычностью нарядов или нехарактерной для Афганистана внешностью. То ли проклятье Кохинура, то ли преимущество конного над пешим, то ли злодейство было у него в крови наравне с предательством — он ни секунды не колебался. Нападавшие выхватили из узких ножен изящные бухарские клинки, которыми в равной степени легко рубить на скаку и колоть, и с гиком пришпорили коней.
Напрасно я сомневался в своих людях. Те немногие, кто охранял тропу, встретили нападавших слаженным залпом. В грязно-сером пороховом дыму смешались кони афганцев, их наступательный порыв был сразу сбит, а казаки, выхватывая на бегу шашки, бросились пешие на конных без раздумий. Пока я тупил на берегу ручья, они сблизились с противником, бестолково толкавшимся на неширокой дороге, ограниченной с одной стороны небольшим обрывом, а с другой — кустами и деревьями. Сразу же преимущество нападавших превратилось в слабость. Казаки рубли их по ногам или резали кинжалами подпруги и стаскивали на землю, чтобы добить.
Прозвучало еще несколько выстрелов. Всадник, одетый богаче остальных в расшитый халат, отчаянно крутя шашкой, как мельницей, под звон клинков кого-то из наших задел, кого-то сбил конем — сумел прорваться. И вылетел к ручью. Меня спасла реакция и умение задавить в себе в момент боя сантименты. Бухарка уже в руке — отпрянул в сторону и нанес удар, проклиная себя, по опорной ноге несущегося к воде коня.
Несчастное животное громко вскрикнуло «ИААА-ааа» и почти с человеческим стоном кувыркнулось через голову. Его наездник полетел вперед, широко разведя руки. Врезался в воду, подняв облако из брызг. Он даже не успел подняться, как моя шашка снесла ему голову. Рубиновые пятна поплыли по воде.
Огляделся, выбираясь из ручья. К нему больше никто не прорывался. На дороге добивали последних противников.
— Пленных не брать! Никого в живых не оставлять! — впервые с момента сшибки нервно заорал я, внутренне восхищаясь действиями казаков, тому, как они все четко проделали без моих руководящих указивок.
«Видит бог, эти сокровища мне мозги свернули набекрень, совсем голову потерял, лишенец!» — ругал я себя по чем свет, выходя на истоптанную копытами дорогу с лужами крови.
— Трое раненых, вашбродь, в седле держаться смогут. Из супостатов никто не ушел, — спокойно доложил мне Козин и поправился извиняющимся тоном. — Еще господин прапорщик, его конем стоптал тот, кого вы в ручье головы лишили.
— Жить буду, — кряхтя сообщил Рерберг с кислой миной, выбираясь из кустов и отряхивая изгвазданную в глине черкеску.
— Что за люди, не пойму? — полюбопытствовал старый урядник, не скрывая презрения. — На афганцев не похожи. Халатники, как по ту сторону гор, дуван с них — с козла молока. И кони,не приведи господи, клячи деревенские. Разве что шашки неплохие.
— Местное отребье из узбеков или таджиков, набранных по дальним кишлакам, — отмахнулся я. — Повезло нам, что не пуштуны.
— Что с конями ихними будем делать?
— Все бросайте и быстро уходим!
Казаки безропотно начали седлать коней. Бросив последний взгляд вокруг и чувствуя, что нервы все также натянуты в струну, последовал их примеру.
Волнение не отпускало меня всю обратную дорогу, каждую секунду ждал повторного нападения. Но я снова ошибся. Проблемы нарисовались перед нами в полный рост при въезде в наш караван-сарай.
(1) Чар-Чата базар, «Четыре арки» — крытый рынок, построенный в XVII веке Али Мардан Ханом, губернатором Кабула времен Великих Моголов, был полностью разрушен английскими войсками в 1842 г.
Глава 17
Усталые, вымотанные дорогой и жарой до предела, на изрядно заморенных конях, мы преодолевали последние сотни саженей нашего марш-броска за бриллиантовой дымкой, мечтая лишь об одном — ополоснуться и принять горизонтальное положение. Ребята, конечно, старались выглядеть молодецки — смотри, Кабул, Дон едет! Но все это было не нужно. Мы уже примелькались своим необычным видом, черкески не вызывали такого ажиотажа, как в наш первый день в столице. Городские ворота миновали беспрепятственно, таможенники и стражники к нам не цеплялись, многочисленные седоки ишаков, трусивших в обоих направлениях, провожали нас безразличными взглядами…
Нас ждали перед самым караван-сараем. Большая группа афганцев, вооруженных до зубов, но не сказать, чтобы численно нас превосходящая. Впереди на лошади местной породы, явно проигрывавшей моему ахалтекинцу, сидел их предводитель. Я узнал его — один из пятерки тех, кто схватил и доставил меня к принцу Шудже. Претендент на трон решил сделать свой ход, за нами пришли преданные ему гильзаи?
— Фириджис! Остановись! Отдай мне камни, и никто не пострадает!
Вожака не смутил мой насмешливый взгляд. Настолько уверен в себе и своих людях? Пусть у нас нет с собой пик, но заряженных винтовок и пистолетов ничуть не меньше. И как я успел заметить, из ворот караван-сарая начали выбегать встревоженные гребенцы. Наверняка, высмотрели нас с высоких стен этого крепкого форта, по ошибке названного пристанищем для торговых поездов. Атаки с тыла не хотите, шуджевские прихвостни⁈
Так, стопэ! С чего я взял, что тут имеет место паритет? У них же фитильные ружья! Которым требуется зажженный фитиль! То есть нужно слезть с лошади, разложить сошки, установить ствол, высечь кресалом искры, раздуть фитиль… Да они уже будут мертвы к тому моменту, когда придет время нажать на спусковой крючок! То-то я смотрю, люди Махмуда в цитадели не сразу пришли мне на помощь с предупредительным огнем!
