Читать книгу 📗 "Ливония (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович"
И только первые два залпа, считай пристрелочные, а вот дальше было десять залпов уже гранатами. Да, от разрыва чугунного шарика в десять сантиметров, начинённого обычным дымным порохом, взрыв получаются так себе, и осколков не больно много летит, надеясь вражьей кровушки испить. Но это от одного ядра. И совсем другое дело, когда за несколько минут на тебя обрушивается семьсот гранат. Даже если десять процентов не разорвалась. Они же и сами по себе убить способны. А ну, попробуй лбом отбей такую подачу.
Что сделает любой человек, когда позади него что-то взрывается⁈ Крымские татары не дикари, они плотно общаются с турками османскими, и у тех есть и мушкеты, и артиллерия. Более того, Босфор и Дарданеллы прикрывают огромные пушки по калибру соизмеримые с Павлином, но длинною в три или четыре метра, а то и все шесть метров. Монстры. Девлет Гирей и его беки бывали в Стамбуле и эти орудия видели. Выстрелами и даже взрывами их не так легко напугать. Но всё же, что сделает человек услышав грохот взрыва позади себя? Бросится вперёд. И лошадь, уж тем более, бросится, возжелав оказаться подальше от громкого звука. Пару тысяч всадников понеслись вперёд на стоящий тонкой линей Большой полк. Когда передовые всадники поравнялись с ориентиром, заговорили минометы. Сначала самые мощные, а потом по мере приближения татаровей и маленькие включились. И опять сотни взрывов среди плотной массы конницы. А ещё вой. Взрывы-то татары слышали… Ну или нет, взрывы не слышали, возможно, но чем этот звук отличается от выстрела пушки? Да ничем. А вот такого красивого воя им слышать точно не приходилось.
Живые не могли справиться с лошадьми, те в испуге бросались во все стороны, сталкивались, пугались ещё больше, многие падали на спину пытаясь освободиться от седока, а на них валились раненые и убитые лошади и люди. Рядом взрывались мины, а с неба иблисы дудели в свои громкие страшные трубы. За что всё это послал на их головы Аллах? Они же просто шли в его честь пограбить неверных.
Ещё ведь не все беды на голову правоверных. Около трёх сотен всадников успело проскочить отметку куда мины падают и попали сначала под огонь карамультуков, но лошади гнали и вот-вот их вынесет к позициям Большого полка.
— Зажигай! — эх жаль Махмуда нет, или кому там Абдула команды давал в «Белом солнце»?
Егорка Коноплёв сам факелом сунул в конец бикфордова шнура. Тут замедлителей никаких не надо тринадцать секунд и серия взрывов среди всадников. Вверх не только земля и пламя летит. Мина мощная, даже лошадь эвон с седоком подбросило и прямо в воздухе напополам разорвало.
Всё! Больше никто не скачет вперёд. Есть отдельные товарищи, которые скачут назад, есть те, что ломятся к лесу, ну, сейчас их там встретят пищали Засадного полка. Совсем уж отчаянные, не понимая куда бежать, и где спасаться, попытались форсировать реку. Дудки. Там трясина. Лошадь не хочет туда идти, хоть дёргай за удила, хоть не дёргай, а навстречу летят точные пули из карамультуков. Первыми водоплавающие и кончились. К пулям сразу и стрелы касимовцев добавились, и пары минут не прошло, как весь берег оказался трупами лошадей и татаровей завален.
Событие двадцать второе
«Если кто-то совершил благодеяние ради Аллаха и хочет, чтобы награда за это перешла кому-нибудь из живых или мертвых, то до них эта награда не дойдет, поскольку 'нет человеку ничего, кроме того, к чему он стремился». (Сура «Звезда», 39).
В жестокой сече у села Судбище погибли многие войны, хорошие воины, лучшие его войны, а ещё двое сыновей самого хана Давлет Гирея (Герая) — калга (то есть, в том числе и наследник) Ахмед Герай и Хаджи Герай. Хан ехал домой, погрузившись в тоску. И строил планы мести. Русские поплатятся. Непременно поплатятся. Обязательно поплатятся. И расплата их будет ужасна, Аллах свидетель. Он вернётся, собрав ещё большее войско, и сожжет Москву. А ещё он убьёт царя Ивана и всех его детей и брата царя Юрия. Всю семью сожжёт. А всех дочерей русских беков — бояр он увезёт в Бахчисарай и заставить омывать ему ноги. А ещё…
Странный гул впереди заставил Девлет Герая выбраться из своих мрачных дум. Это было похоже на то, как волны у берега обрушиваются на скалы. Непрерывный такой грохот, сливающийся в один то стихающий, то нарастающий гул.
Хан остановил коня и прислушался. В первый миг ему показалось, что далеко впереди стреляют из пушек. Но нет, гул не был похож на звук стреляющего орудия, даже пусть очень большого орудия. Он был непрерывный. Стреляют из сотни орудий сразу? Откуда в совершенно безлюдной степи сотни орудий? Царь Иван обманул его и, обогнав, встретил не в Туле, а здесь гораздо южнее? И этого не могло быть. Допрошенные пленные не могут лгать, когда им вырезают глаза и присыпают солью раны, не лгут. Царь с войском только подходил к Туле, когда он бросил тщетные попытки добить жалкие остатки русских воров, лишивших его обоза и главное племенных аргамаков — гордости его конюшни.
— Что там такое, Юсуф-бек? — Давлет Герай сверху, с высокого своего коня, глянул на тысяцкого, что ехал по правую руку.
— Так стреляют пушки. Множество пушек. Я слышал такое, когда брали Белград войска Сулеймана Великолепного. Я был там сотником с нашими лучшими воинами…
— Хватит. Я не спрашивал тебя про твою жизнь, я спросил про грохот. Отправь срочно гонца на самом быстром коне, — прервал старого воина, ставшего словоохотливым и даже несдержанным на язык в последнее время. Давно пора отправить его на покой. Но именно Юсуф был его наставником, его учителем — аталыком долгие годы, и хан чувствовал, что без этого болтливого старика жизнь его станет хуже. Пусть будет пока рядом.
Отправлять гонца не пришлось. Через несколько минут, когда Юсуф-бек только отдавал команду воину на мощном высоком жеребце, раздались крики среди кэшиков — личной гвардии хана.
— Что там опять? — Давлет Герай привстал в седле, чтобы разглядеть то, куда указывали его нукеры.
— Это наши воины, о Великий хан, — голос старого воина стал сиплым, — Боюсь, Великий хан Великой Страны и престола Крыма, что это всё же грохочут пушки…
Через пять минут, спрыгнув с коня, к ханскому жеребцу бросился один из прискакавших воинов, он упал ниц и начал речитативом читать полный титул Девлет Герая:
— Тенгри Табарик ве Тагалинынг рахиме ве инайете имилан Улуг Урда ве Улуг Йортнынг…
— Остановись и говори по делу, а то получишь десяток плетей, — нетерпеливо прервал воина хан.
— Великое горе постигло нас! Адилем Гераем — твой сын убит, о великий хан. Его разорвало ядром, которое взорвалось… И все его войско убито. Мы попали в засаду. Там стоят десятки тысяч русов и у них сотни пушек. А ещё с ними демоны, за них воюют демоны, которые воют так, что лошади падают замертво, а самые смелые богатуры не могут стоять на ногах и, закрыв уши руками, падают на траву… А ещё, о великий…
— Разорвать его конями. Юсуф, бери десять тысяч воинов и принесите мне голову того, кто командует этим войском руссов. И голову того, кто командует пушкарями.
Юсуф-бек оглядел тысяцких горячивших коней возле хана.
— Мехмед, Ахмед, Нурали… — выбрав из двух десятков тысяцких тех, чьи тысячи пострадали меньше всего в последних боях, Юсуф-бек вскочил на коня и медленным шагом, слегка поклонившись хану прямо в седле, направил жеребца в ту сторону, где недавно грохотали пушки.
Хан смотрел вслед своим воинам и сжимал зубы чтобы не зарычать.
— Скажи, хаджи Исмаил, — обратился он, чуть успокоившись, к проповеднику, которого всегда держал возле себя, — Скажи, что мне делать? Третий сын погиб сейчас, мой любимый сын.
— Скажу тебе словами Абдуллаха ибн «Умара: 'Я слышал как Посланник Аллаха, мир ему, говорил: 'Когда кто-то из вас умирает, не задерживайте его, и спешите с его погребением. И пусть у изголовья его могилы будет прочтена сура 'аль-Фатиха», а у его ног окончание суры «аль-Бакара».
