Читать книгу 📗 "Горячие руки для Ледяного принца (СИ) - Морозова Рита"
15 глава
Сознание вернулось не светом, а болью. Тупая, раскалывающая череп глыба где-то в затылке. Холод. Не промозглый сырой холод подземелья, а пронизывающий, режущий лезвиями воздух, впивающийся в кожу даже сквозь одеяло. И звуки. Не тишина темницы, а хаос. Стоны. Резкие крики. Глухие удары. Звяканье металла. Подавленные команды. И сквозь все это — неумолчный, зловещий вой ветра, словно сам Эйриден кричал в агонии.
Я открыла глаза. Мир плыл, расплывался, потом медленно собирался в фокус. Не каменный свод темницы. Деревянные балки, почерневшие от времени и копоти. Высокое окно, затянутое мутным льдом, сквозь которое лился серый, безжизненный свет. Воздух густой, тяжелый — смесь дыма, лечебных трав, пота, крови и всепроникающего запаха холода. Я лежала на жесткой походной койке, укрытая грубым шерстяным одеялом. Рядом горела тусклая масляная лампа, ее колеблющееся пламя бросало прыгающие тени на стены, заваленные тюками с бинтами, коробками с травами, глиняными кувшинами.
Лазарет. Я была в лазарете. Но не в том уютном, пахнущем антисептиками отделении моей прошлой жизни. Это был импровизированный госпиталь, развернутый в огромном, полуразрушенном зале, похожем на амбар или заброшенную мастерскую. Повсюду койки. Десятки коек. И на них — люди. Солдаты в разодранных, замерзших доспехах. Горожане с обмороженными лицами и руками. Женщины, дети… Их лица были серыми от усталости и боли, глаза — пустыми или полными немого ужаса. Стоны сливались в непрерывный, жуткий фон.
Попытка приподняться вызвала новую волну боли в голове и тошноты. Я застонала.
— Анна? Анна, родная? Ты жива?
Рядом материализовалось знакомое, изможденное лицо. Эдгар. Его глаза, запавшие и обведенные темными кругами, светились диким облегчением и тревогой. Он опустился на колени у койки, его шершавая, холодная рука схватила мою.
— Папа? — голос мой был хриплым шепотом, чужим. — Как… как ты здесь? Что… что случилось?
— Шшш, не говори, не трать силы, — он погладил мою руку, его пальцы дрожали. — Тебя… тебя вытащили. Из той ледяной могилы. После… после того как Принц… — он сглотнул, глаза наполнились слезами. — Ох, Анна, что они с тобой сделали? Весь город говорит… изменница, отравительница… Бред! Я знаю, это бред!
— Кайлен… — имя сорвалось само собой, вместе с обрывком памяти: его безумные глаза, ледяная ярость, слова «ты мое солнце », стражники, удар по голове… — Где он? Жив? Что с ним?
Лицо Эдгара исказилось от горя.
— Жив… пока. Но… не знаю. Говорят, страшное. После того как он вломился в темницу за тобой… Он перебил стражу. Ледяным… ураганом. Потом… потом его сразили. Стрелой? Магией? Не знаю. Он упал. Холод такой пошел от него… что даже южане, говорят, отступили на время. Его унесли в замок. В его покои. Никто не пускает. Только король, Дерн да лекари. Говорят… ледяной панцирь растет на нем. Быстро. И… и холод от замка теперь такой, что птицы замерзают в полете. — Он опустил голову. — Королевство… Анна, королевство падает. Южане… они здесь.
— Здесь? — Я попыталась снова сесть, игнорируя боль. — В столице?
Эдгар кивнул, безнадежно.
— Прорвались. Три дня назад. Использовали бурю… какую-то темную магию ветра. Наши не выдержали. Холод, обморожения… они как черти на тех своих санях-парусах мчались по снегу. Горят окраины. Бьются у стен Старого Города. Замок пока держится… но долго ли? Народ голодный, замерзший, напуганный. И эти слухи… про тебя… про Принца… — Он сжал мою руку. — Как ты? Что с тобой? Ты вся ледяная… и дар? Он… он вернулся?
Я инстинктивно сосредоточилась. Попыталась направить тепло внутрь себя, чтобы согреться, прогнать боль. Ничего. Только слабая, едва уловимая искорка где-то в глубине, которая тут же гасла, как спичка на ветру. Пустота. Холодная, зияющая пустота на месте того, что было моей силой, моей сутью здесь. Подарок Аннализы, связь с этим миром… иссяк. Или был заблокирован ударом, страхом, проклятием Кайлена, нависшим над всем?
— Нет, — прошептала я, и в голосе прозвучал ужас, куда более страшный, чем от физической боли. — Дар… он ушел. Или спит. Я… я бесполезна, папа.
— Не говори так! — Эдгар прижал мою руку к своей щеке. Его щетина была колючей, а кожа — холодной. — Ты жива. Это главное. Мы выживем. Как-нибудь. Я нашел тебя… я не уйду. Работаю здесь, в лазарете. Таскаю воду, дрова, помогаю, чем могу. Нас кормят… скудно, но кормят. Спрячься здесь. Пережди. Может… может все изменится.
Но его слова звучали пусто. Его глаза выдавали то же самое отчаяние, что витало в воздухе лазарета. Надежды не было. Только выживание. Миг за мигом.
Дни в лазарете слились в кошмарную череду боли, холода и бессилия. Я была не пациенткой, но и не помощницей. Просто обузой. Эдгар приносил мне скудную похлебку и глоток ледяной воды, укутывал во все, что находил, но холод проникал внутрь, в самые кости. Я лежала, наблюдая за адом вокруг.
Лазарет кишел, как растревоженный улей. Новые раненые поступали постоянно — их приносили на самодельных носилках, волокли, а иногда они просто падали у входа, истекая кровью на заиндевевший пол. Ранения были страшными: обморожения третьей степени, черные, как уголь, конечности; колотые и рубленые раны, из которых сочилась алая или уже темная, замерзающая кровь; раздробленные кости; ожоги от зажигательных стрел южан. Воздух гудел от стонов, криков, бреда. Лекарей катастрофически не хватало. Две-три фигуры в запачканных кровью фартуках мелькали между койками, делая лишь самое необходимое — останавливая кровотечения, ампутируя обмороженные конечности тупыми пилами (крики во время этих операций преследовали меня даже во сне), перевязывая раны грязными тряпками. Смерть была обыденностью. Тела просто уносили и складывали за зданием, в гигантскую, быстро растущую пирамиду, которую снег уже начал заносить.
Я пыталась помочь. Хоть чем-то. Подносила воду. Подавала бинты (их катастрофически не хватало, использовали разорванную одежду, солому). Пыталась успокоить плачущего ребенка с обожженным лицом, но мои руки были холодны и пусты, без привычного успокаивающего тепла. Ребенок лишь забился сильнее. Бессилие грызло меня изнутри острее любого холода. Я была Алисой, студенткой-медсестрой, которая знала, КАК помочь, но была лишена самого главного инструмента — своих рук, своего дара. И даже базовых средств. Здесь не было антибиотиков, обезболивающего, стерильности. Только боль, грязь, холод и неизбежная гангрена.
Однажды ко мне подошел главный лекарь — сутулый, седой мужчина с лицом, изборожденным морщинами усталости. Мастер Торбин. Его глаза были красными от бессонницы.
— Ты… Аннализа? — спросил он хрипло, оглядывая меня. — Та самая… целительница Принца?
Я кивнула, не в силах говорить. Что он хотел? Обвинить? Попросить помощи, которой у меня не было?
— Дар твой… — он сделал паузу, изучая мои руки, лежащие бессильно на одеяле. — Он угас? После… всего?
— Да, — прошептала я.
Он тяжело вздохнул, разочарование мелькнуло в его глазах, но быстро сменилось привычной апатией.
— Жаль. Очень жаль. Такие руки… они сейчас нужны как воздух. — Он махнул рукой в сторону коек, где стонало и умирало королевство. — Без тебя… без Принца… — он не договорил, лишь покачал головой. — Лежи. Копи силы. Если… если что-то вернется — скажи. Любая искра может спасти жизнь. Хотя бы одну.
Он ушел, растворившись в кошмаре лазарета. Его слова « без Принца» отозвались новой болью. Кайлен. Ледяной панцирь. Умирал ли он там, в своей башне, один, в то время как его королевство погибало?
Вести с улицы приносили раненые и Эдгар. Они были все хуже.
«Южане прорвались в Торговый квартал! Жгут склады!»
«Гарнизон у Восточных ворот пал! Герцог Риан убит!»
«Они используют каких-то ледяных волков! Выращивают их из снега!»
«Говорят, сам герцог Торвик ведет штурм Старого Города! Его маги… они усиливают ветер, сбрасывают наших со стен!»
