Читать книгу 📗 "Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн"

Надо было спросить Аида, где начать поиски, пока он не ушел.

Я смотрю на горы и долины, связанные текущими реками, с чистейше-белыми зданиями, разбросанными среди пышной зелени, и пытаюсь не задумываться о том, что завтра могу не оказаться здесь и не любоваться видами.

Я вздыхаю, достаю жемчужину и катаю в кончиках пальцев, начиная свой бесцельный путь.

В итоге я дохожу до перекрестка и решаю повернуть направо. Сразу становится очевидно, что дом Аида – один в ряду из четырнадцати, выстроенных вдоль улицы с шикарными видами и спереди, и сзади. Угадайте с десяти раз, кто живет в других домах.

Каждый дом – вернее, по-хорошему, мегаособняк – отражает, какое божество в нем живет, равно как и их броня, до такой степени, что это почти одномерно. У Посейдона – водные мотивы, у Зевса – молнии, у Деметры – урожай и так далее. Они что, так фокусируются на том, чему именно покровительствуют, что даже не думают быть чем-то другим?

Я бы не хотела сталкиваться с главными бессмертными одна, какие бы там ни были правила, так что я спешу прочь от этих домов и обхожу озерцо, образовавшееся между двумя горами, которое питают сверкающие синие воды Посейдона. Выше и впереди располагаются строения; мне на ум приходит горный городок. Туда-то я и иду.

Но на полпути через поле побольше я замечаю вдали пегаса.

И не одного, а целое стадо, самых разных цветов; они мирно пасутся на лугу с высокой травой, усыпанной яркими цветами.

Я останавливаюсь, только перейдя ближайший мост через бурлящий поток. И опираюсь о перила, разглядывая пегаса розового цвета. Несмотря на тянущую боль из-за смерти Исабель, мое сердце успокаивается, когда кобыла поднимает голову и смотрит в ответ, как будто заглядывает мне в самую душу. Она стоит рядом с дорогой, и я слышу, как шелестят ее перья, когда она топорщит крылья и пасется.

Единственным предупреждением о том, что я тут не одна, оказывается отчетливый топот бегущих ног. И еще пегас снова поднимает голову.

Я круто разворачиваюсь – как раз вовремя, чтобы увидеть Декса; намерение убить читается в каждой черте лица, карие глаза сужены до щелок, когда он бросается ко мне.

– Из-за тебя я выглядел трусом! – орет он.

Я быстро вынимаю реликвию со спины разгрузки, перехватываю двумя руками и заношу над головой для броска.

«Не заставляй меня это делать».

– Уже? – При звуке женского голоса, полного веселого изумления, мы оба застываем.

Я опускаю оружие, когда к нам подходит Афродита. Она смотрит на Декса, и ее улыбке при этом позавидовали бы сирены.

– Не желаешь ли.

Я роняю топор, и он со звяком падает на землю, когда я зажимаю ладонями уши, так что понятия не имею, что богиня говорит Дексу, но он вдруг расслабляется, роняет руки по бокам, а потом поворачивается и уходит, не взглянув на меня.

Я медленно опускаю руки, уставившись на Афродиту.

А та улыбается, блестя глазами.

– Видимо, Аид тебя предупредил?

– Да.

Ее, похоже, это не тревожит. Она смотрит на уходящего Декса.

– Не люблю хулиганов.

– Я тоже, – слабо говорю я, когда она сокращает расстояние между нами. – Что ты заставила его сделать?

Ее улыбка становится таинственной:

– Ничего слишком неприличного.

Это Афродита, какой ее явно видят очень немногие. Она сейчас моего возраста, одета в штаны для йоги и толстовку, а ее шикарные темные волосы собраны в неряшливый узел на макушке. Ни косметики, ни украшений, просто естественная красота богини – та красота, что вдохновляет поэтов и войны.

Афродита наклоняется, подбирает мою реликвию и долго на нее смотрит.

– Аид дал тебе один из своих драгоценных топоров?

– Нет, – осторожно говорю я.

Богиня вопросительно изгибает бровь, отдавая его мне. Видимо, по выражению лица она понимает, что я не собираюсь говорить больше, и задает другой вопрос:

– Ты бы правда могла ударить им Декса?

Я беру топор, переворачиваю его лезвием вниз и засовываю в потайной карман на разгрузке, ощущая вес металла, удобно устроившегося на пояснице.

– Да.

– И ударила бы? – спрашивает она.

Если честно, я не знаю. Но быть честной с богиней, которая не является моей покровительницей, кажется очень плохой идеей.

– Конечно.

Афродита опирается о перила, глядя на розовую кобылу-пегаса, которая все еще смотрит на меня, жуя траву.

– Ты сегодня хорошо справилась.

Я опускаю взгляд на свои ноги. Не этот комплимент мне хотелось услышать, учитывая произошедшее.

– Скажи это Аиду.

– Мой брат на тебя набросился? Он только лает, но… – Афродита корчит рожицу. Если бы я скорчила такую, я была бы похожа на троллиху, но она… мамочки. – Ну, кусать он тоже может больно, но обычно только тогда, когда приходится. – Она окидывает меня взглядом. – Примерно как ты и твой топор.

Я тоже начинаю это понимать.

– Все с ним было… нормально.

Ее взгляд делается задумчивым:

– Это была неприятная смерть.

– Да.

– Я могла бы поднять тебе настроение. – Она подступает ближе и касается моей руки. По телу разливается тепло, и я чувствую, как скованные напряжением мышцы расслабляются. – Не желаешь ли.

Я отдергиваю руку и зажимаю уши.

– Спасибо, но лучше я проработаю все сама.

Наверное, сейчас я говорю слишком громко.

Афродита дуется, а потом я читаю по ее губам:

– Ладно.

Когда я опускаю руки, она говорит:

– Аид испортил мне веселье, когда тебе все рассказал. Я всего лишь хотела забрать у тебя печаль. Хотя бы ненадолго.

Если тепло, которое я почувствовала, хоть на что-то указывает, то я прекрасно понимаю, что она имеет в виду.

– Э-э… очень милое предложение.

По-своему, по крайней мере. Она хотя бы не пытается мне навредить. Я оглядываюсь, понимая, что мы тут одни.

– Но Аид велел ничего мне не позволять, – угадывает Афродита.

Я не могу не усмехнуться:

– И это тоже, но в целом… Я заслужила печаль. И хочу ее чувствовать.

Это заставляет богиню рассматривать меня, наклонив голову, и я пытаюсь не ерзать под ее откровенным, испытующим взглядом.

– Молодец, маленькая смертная. Большинство из твоего рода воспользовались бы передышкой и не оглядывались назад.

Наверное, да. И, может, я дура, что отказываюсь.

Афродита машет рукой на тропинку:

– Если пойдешь туда, через квартал развлечений на той стороне, то найдешь храмы, куда мы ходим слушать молитвы. Может, тебе захочется почтить там твою павшую соперницу.

«Мою павшую соперницу». Как будто эта богиня тут ни при чем. Но, как и говорил Аид, мы для них бабочки, а Афродита сейчас проявляет доброту. Видимо, божества сложны, как и смертные.

– Но будь осторожна. – Она бросает взгляд на мои руки. – Надеюсь, ты действительно умеешь пользоваться своим оружием.

Другими словами, следить за тылами. Понятно.

– А ты и правда славная. – Слова выскакивают сами собой, и я мямлю: – Прости.

Афродита смеется:

– Не говори остальным. – Она закатывает глаза. – И так сложно добиться, чтобы тебя воспринимали всерьез, когда любовь противостоит силам вроде бурь, войн, знания и смерти.

– А мне кажется, что любовь может успокаивать бурю, заканчивать войны, делать глупцов из умных людей и наводить мосты между жизнью и смертью. Разве это не делает ее самой могущественной?

Афродита смотрит на меня с чем-то вроде… признательности. И излучает тепло так, что мне хочется подвинуться поближе, чтобы еще немного понежиться в этом сиянии.

– За это, Лайра Керес, я поделюсь с тобой секретом.

Я только моргаю.

– На самом деле двумя, потому что я поняла, что ты мне нравишься. – Она улыбается – не так, чтобы дух захватило, но самокритично, как будто не может поверить, что это признала. – Первый: мой Подвиг будет посвящен тому, кого ты любишь больше всех на свете.