Читать книгу 📗 "Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя"

Он смотрит на меня проницательно, и я понимаю, что он не так прост, как кажется. Видит гораздо больше, чем показывает.

— Отчасти, — предпочитаю уклониться от прямого ответа, чтобы не выглядеть ябедой. — Мне жаль, что так получилось. Я понимаю, что мою кандидатуру на эту должность, вместо Елены Гречко, пролоббировал Владимир Эдуардович, и я ему за это благодарна. Но в текущей ситуации, когда наши взгляды на кадровую политику и методы управления кардинально расходятся, я считаю правильным уйти. До того, как наши… противоречия начнут плохо влиять на рабочие процессы.

Орлов молчит несколько секунд, внимательно изучая мое лицо. Потом тихо, почти недоверчиво смеется.

— Пролоббировал? Резник? — Качает головой. — Майя Валентиновна, вы меня удивляете. Можно поинтересоваться, откуда в вашей голове эта… странная мысль?

Я смотрю на него с недоумением. Вспоминаю, как Резник рассказывал, что чуть ли не когтями и зубами отстоял мою кандидатуру. Что я ему чуть ли не по гроб жизни обязана тем, что осталась в своем кресле с бонусом в виде солидного повышения.

— А разве нет?

— Нет, — твердо говорит он. — Резник не имел к вашему назначению ровным счетом никакого отношения. Он вообще был против расширения полномочий HR-департамента. Решение о вашем повышении было принято советом директоров. Единогласно. Вы были единственным кандидатом, которого мы рассматривали. Елена Гречко — прекрасный специалист, но она — функционер. А нам был нужен стратег. Лидер. Поэтому, выбрали вас. Резник был просто поставлен перед фактом.

Я слушаю — и не верю своим ушам.

Земля пошатывается под ногами, но на этот раз — от шока совершенно другого рода. Приятного, черт.

Приносящего облегчение.

Я ни хрена не должна этому мудаку!

Я — не его пешка. Я сама по себе — ценный игрок!

— Я так понимаю, — Орлов подается вперед, чуть-чуть понижает голос, как будто мы заговорщики, — до вас, Майя Валентиновна, дошла информация несколько… иного рода.

— Да, — только и нахожу, что сказать.

— Резник — балабол, — с усталостью в голосе говорит Орлов. — Талантливый, энергичный, но невыносимо тщеславный балабол. Он любит пускать пыль в глаза, создавать видимость бурной деятельности и приписывать себе чужие заслуги. Вы и без меня знаете, что это уже третий генеральный директор за два года. И, боюсь, не последний. Все они приходят, обещают золотые горы, а потом мы разгребаем последствия их «эффективного менеджмента».

Он, наконец, делает глоток коньяка, его взгляд становится задумчивым.

— Знаете, — продолжает, глядя куда-то поверх моего плеча, — может, нам пора перестать искать «варягов» со стороны? Может, пришло время присмотреться к своим? К тем, кто знает эту компанию изнутри. Кто готов расти вместе с ней, а не убегать при первых же трудностях.

И только теперь — снова смотри, но на этот раз уже четко в упор. На меня.

И мне абсолютно точно не кажется, что на этот раз в его глазах — предложение. Намек на то, что однажды… если я смогу… кресло генерального может стать… моим?

Эта мысль настолько шокирует, что на секунду лишает дара речи и слуха.

Ни о чем таком я и близко не думала. То есть, конечно, у меня огромные амбиции, но я была уверена, что теперешняя должность — это потолок моих возможностей. Какое там кресло генерального.

А теперь, когда Орлов озвучил эту мысль — даже как слишком многозначительный намек — она моментально вгрызается мне в голову. Как заноза.

— Майя Валентиновна, — он делает еще глоток, поглядывая на меня поверх стакана, на этот раз со слегка задумчивым выражением лица, — думаю, мы с вами может сделать вид, что ничего такого вы мне сегодня не говорили. Впереди целые выходные. Если вы так же будете полны решимости искать счастье на стороне — просто пишите заявление, а я со своей стороны могу пообещать, что ваш расчет будет максимально комфортным.

— Да… — говорю все еще слегка растеряно. — Кирилл Семенович… я даже не знаю, что сказать.

— Скажите, что как следует подумаете, — предлагает он, а потом кивает куда-то мне за плечо. — Прошу прощения, но мне нужно… на пару слов.

— Спасибо, — говорю уже ему в спину.

И на мгновение становится не по себе от того, насколько… вовремя прозвучали его слова.

Глава тридцать седьмая

Даже спустя примерно полчаса, когда я, наконец, заканчиваю круг почета по залу и нахожу место у окна, где не особо бросаюсь в глаза, слова Орлова все равно меня преследуют. Мир, который еще утром казался черно-белым, вдруг обрел новые, неожиданные краски.

Я ведь правда могу попытаться. Почему нет? Только потому что сама никогда не допускала такой мысли? Поставила ограничительна свои амбиции? Но если решение о моем назначении было принято не из-за каприза Резника, а потому что я была незаменимым сотрудником — то это же о чем-то говорит?

Эта мысль — хрупкая надежда, пробивающаяся сквозь толщу бетона моего отчаяния. Она еще не дает ни тепла, ни света, но она уже есть. Она существует. И этого почему-то достаточно, чтобы я снова начала цепляться за свои очень амбициозные планы на будущее.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках. Бокал с шампанским кажется неподъемным. Ставлю его на подоконник, понимая, что сегодня я больше не притронусь к алкоголю. Мне нужна ясная голова.

— Майя Валентиновна?

Я вздрагиваю от низкого, бархатного голоса за спиной. В нем нет и тени той отеческой снисходительности, с которой говорил Орлов. Этот голос вибрирует силой, заставляя воздух вокруг сгущаться.

Оборачиваюсь. На секунду задерживаю дыхание, потому что сначала кажется, что это — Слава. Кто еще может быть таким же высоким? Осознание наступает через секунду, когда взгляд падает на покрытые легкой сединой виски.

Форвард.

Вблизи он выглядит именно так, как я себе его и представляла, разглядывая со сцены. Высокий, подтянутый, за пятьдесят, но на свой возраст он не выглядит — скорее сойдет за ровесника Резника. Энергия, властность, уверенность — все это исходит от него волнами, заполняя пространство вокруг. Русые волосы, ухоженная щетина, которая придает его лицу оттенок брутальности. Вблизи он еще более невероятно похож на Славу. Только глаза… Глубокие, проницательные, как у хищника, который видит свою жертву насквозь. И сейчас этот хищник смотрит прямо на меня.

— Простите, не хотел вас напугать, — говорит он, четко улавливая мой конфуз, и его улыбка сходу обезоруживает. — Просто не мог упустить возможность лично выразить свое восхищение. Организация конференции — на высшем уровне. Я много где бывал, поверьте, но такая безупречная работа — редкость. Видна рука мастера.

— Благодарю, Павел Дмитриевич, — отвечаю я, и сама удивляюсь, насколько спокойно и ровно звучит мой голос. Чувствую себя актрисой, вышедшей на сцену в роли уверенного профессионала. И я должна сыграть ее безупречно. — Это заслуга всей нашей команды.

— Не скромничайте, — слегка снисходительно усмехается. — Команда работает ровно так, как ею управляют. А ею управляют, судя по всему, железной рукой в бархатной перчатке. Я знаю, чьих это рук дело. Мне докладывали.

Мы стоим посреди гудящего зала, но мне кажется, что вокруг нас образовался невидимый кокон тишины. Он смотрит на меня в упор, и в его взгляде нет ни грамма той похоти или снисходительности, которую я так часто видела в глазах мужчин его статуса. Только интерес. Искренний, глубокий, почти… личный. Оценивающий. Как будто Форвард пытается понять, из какого теста я сделана.

— Знаете, я всегда считал, что эйчары — это не просто отдел кадров, — продолжает он, делая маленький глоток из своего бокала с виски. — Это сердце компании. От того, какие люди организовывают работают, как они мотивированы, как они взаимодействуют, зависит все. Это создание экосистемы, в которой таланты могут расти. И то, что вы делаете… это не просто работа. Это искусство.

— Вы мне льстите, — я позволяю себе легкую улыбку, поддерживая игру. Хотя все равно чувствую странную сковывающую неловкость. — Это просто набор технологий и методик.