Читать книгу 📗 "Разводные процедуры (СИ) - Ланц Лика"

– Марк… – Мила выглядела виновато, и это ещё сильнее ударило в сердце.

– Не надо говорить ничего, Мила, – поднял он вверх руки, – я и так всё понял. Не делай хуже, чем уже есть. Сосед так сосед, друг так друг.

– Но Марк, послушай… Всё не так же!

– Если бы было всё не так, ты бы не металась. Не лезла бы из кожи вон, пытаясь доказать матери, что мы с Катей – просто соседи, друзья, что наш ужин – это так, дружеские посиделки, а на самом деле между нами ничего нет. Прости, но я и так слишком хорошо это прочувствовал. Не желаю навязываться, не хочу жалости. Хорошего вечера, Мила.

Он прошагал мимо и не стал задерживать взгляд на её лице. Слишком горько и больно. И всё труднее держать себя в руках. Не крикнуть, не задать миллион вопросов, почему так? За что? Это неправильно. А Марк всегда старался поступать не сгоряча. Как бы там ни было с её стороны, сам он любил эту женщину и не хотел ни делать больно, ни давить. Лучше уйти и успокоиться, чтобы не наломать дров.

– Катя, пойдём домой, – позвал он дочь.

– Я побуду ещё немного, – смотрела она на него просяще.

Марк только кивнул в ответ. Кате здесь хорошо. И она не обязана поддерживать его решение. В конце концов, соседи же. Друзья. Это тоже много значит. Жаль, что ему этого бесконечно мало.

В это же время в детской

Две головы склонились друг к другу. Два заговорщика сидели близко и разговаривали шёпотом, чтобы никто-никто их не услышал.

– Они что, посрались?

– Андрей!

– Ну, а что, неправда, что ли? Твой обиделся, Моя накосячила. Что делать будем?

– Что, что… мирить, конечно. Они ж как дети: друг без друга не могут и вместе пока не получается. Надо что-то придумать, а то надуются, и всё пойдёт не так, как надо. Папа у меня знаешь какой? Гордый. Если упрётся, его с места не сдвинешь.

От таких слов Андрею оставалось только нос задрать и глаза прищурить.

– Мама у меня тоже гордая. Бегать за твоим папой не станет, хоть и виновата вроде как. Из-за ерунды же поцапались!

– Ну, ты скажешь тоже – ерунда. Вовсе это не ерунда. Папа хочет, чтобы его любили, а она его соседом обозвала.

– И ничего не обозвала. Соседи же? Соседи. Дружим? Дружим. Бабушка, видела, с каким лицом сидела? Ты вот своему отцу можешь сразу всю правду сказать? Или напомнить тебе, как ты его обманывала?

– Вот умеешь ты! – Катя лучилась возмущением и даже ударила Андрея кулаком в плечо. Но тот и не дрогнул даже.

– Вот бабушка для мамы – то же самое, что папа для тебя, – родительница. А когда родители рожи корчат, то хочешь-не хочешь, а соврёшь или что-то не то скажешь. И, между прочим, папа твой мужчина. Мог бы прощать женские слабости.

– Ты здорово прощаешь?

– Не сомневайся!

– Мы с тобой по три раза на день ссоримся!

– Но миримся же? А наши могут и не помириться.

На лицах детей – печать сосредоточенности и напряжённая работа мысли.

– Может, пойдут животных выгуливать и помирятся? – Катя всё ещё верила в чудеса.

Андрей лишь скептически головой покачал.

– Боюсь, животных мы сегодня сами пойдём выгуливать.

– Они нас одних не пустят ночью. Да и Фрикадельку можно вообще не выводить, – тяжело вздохнула она. – У него лоток имеется. Это так, больше чтобы размялся, воздухом подышал. Ну, и общаются наши родители. Общались, – помрачнела она. – Как их друг к другу теперь подтолкнуть – не понятно.

– Мы им мешаем, наверное, – тяжело вздохнул Андрей. – Вот они и танцуют вокруг да около. Может, уйдём на время? Ты к своей бабушке, я – к своей.

– Да какой смысл? Будут сидеть в гордом одиночестве по разным углам. Мой злится. Твоя гордая тоже. Уйти не вариант. То есть вариант, но прежде... Надо как-то так сделать, чтобы их вместе запереть в одной квартире. И тогда им придётся разговаривать. Побухтят немного, выскажут претензии друг к другу и разберутся, помирятся. Вон, мой ушёл, даже не выслушал тётю Милу.

– У тебя есть план?

– Пока нет. Но что-то нужно обязательно придумать!

– А как? Мама в жизни не спустится сама к вам. Да и папа твой тоже… попробуй его вытащи.

– Кажется, она плачет, – прислушалась Катя к тому, что происходило за стенами их комнаты. – Давай пока так. Я – домой, на разведку. Спишемся потом. А ты маму успокой. Расскажешь, как она. И думаем, как нам их свести и запереть.

– По рукам, – Андрей уже весь превратился в слух. Сейчас его куда больше мамино настроение беспокоило, нежели их с Катей грандиозные планы.

Но, как ни крути, одно вытекало из другого. Не поругайся взрослые, мама бы не плакала, а улыбалась, как в последнее время. А так… сплошные тревоги от этой любви.

Вот он лично решил не влюбляться. Точно-точно. Никогда-никогда.

Глава 49

Милана

Марк ушёл, а во мне закипело возмущение. Он даже меня не выслушал! Отчитал, как девочку, обвинил – и шагом марш на выход!

Ну, раз так, значит так. Решил за всех – молодец. Не больно-то и хотелось что-то ему объяснять, дубине твердолобой. Он мне напомнил соседа на заре наших «отношений», когда без конца за что-нибудь меня ругал и хаял.

С другой стороны, он прав: я струсила, повела себя некрасиво, как малолетка, которую мать застукала с сигаретой и та с испугу врёт ей, что это вон того пацана, попросил подержать.

Но с подростками как раз всё понятно. А я взрослая женщина, а сделала то же самое. Марк обиделся. Плохо только, что психанул. Наверное, я бы сумела и объяснить, и прощения попросить. Но бежать за ним на полусогнутых, протягивая руки… нет. Не смогу. Это будет выглядеть жалко.

Я всё же думала, что в нём больше душевно щедрости. Вот, пришла в голову эта мысль – и стало противно от самой себя.

У меня хватило сил грязную посуду составить и со стола вытереть. А потом я махнула на гордость и прочие здравые мысли, села и разревелась. Так обидно и больно – словами не передать.

Где-то там хлопнула вначале дверь в детской, а потом входная. Я о детях совсем забыла из-за всей этой нервотрёпки.

– Мам, ну ты чего, а?.. – подлетел ко мне сын. – Ну перестань, слышишь? Ведь так бывает, что люди ссорятся, а потом мирятся. Вы с папой сколько раз? И нормально всё, пока он слишком уж круто не накосячил. А с дядей Марком вы вообще из-за ерунды поругались. Ты успокоишься, он отойдёт и поймёт, что погорячился. Конечно, ему обидно стало. Он же тебя любит, мам.

– Любил бы – хотя бы выслушал, а не обвинил и ушёл, – вытерла я слёзы и попыталась успокоиться. Но куда там – текли рекой по щекам, и я никак не могла заставить себя собраться.

– Был бы равнодушен, внимания не обратил бы или вообще бы устроило: сосед и сосед, друг и друг. Но нет же – задело его, – возражал мне сын.

– Ладно, – тяжело вздохнула я, – всё как-то образуется.

Хоть в душе я не особо верила в благополучный исход наших непростых с Марком отношений. И хорошо, что между нами ничего не случилось. А то бы я лила крокодильи слёзы куда горше.

– Мам, – ткнулся в меня сын, – вам бы поговорить. Но ты ж к нему не пойдёшь, да?

– Ни за кем не бегала и бегать не собираюсь, – выпрямила я спину и вытерла слёзы.

– А если он сам придёт? – смотрел на меня сын как-то испытывающе и напряжённо.

– Вряд ли, – покачала я головой.

Конечно, если разобраться, то это я уязвила Маркову гордость, мне и первой шаги навстречу делать. И я бы, может, рискнула. Но как представила, что я буду извиняться, а он будет гордо стоять, задрав подбородок, так и всякая охота отпадала идти на поклон.

– Разве что я снова его затоплю, – рассмеялась не очень весело. – Его великолепный потолок.

– Затопила? – наморщил лоб сын. – Это когда же ты успела-то?

– Да было дело, – снова вздохнула я. – У нас тут слив забился, а я ванную набирала. Ну, и… полилось. Пулей летел.

– А потом?..

– А потом ничего. Слив нам починил. И даже не ругался. Я в тот день твоего отца за двери выставила. А ты у бабушки с дедушкой был.