Читать книгу 📗 "Столица - Менассе Роберт"

Прямо у выхода к контролю безопасности перед ним предстала на удивление странная картина. Ему показалось, будто в гуще пассажирских потоков противостоят друг другу две команды, одна в желтом, другая в синем. Там что, какая-то игра, какое-то состязание? Нет, не игра, но состязание, в некотором смысле. Молодая женщина в желтом заговорила с ним:

— Извините, сударь, вы летите в Польшу?

— Да, — сказал он.

Она посмотрела на него, он смутился — что она подумает, глядя на его потное лицо, на воспаленные глаза? Она улыбнулась и быстро продолжила: она активистка правозащитной организации «Stop Deportation» [55] и…

— Как вы сказали?

— Stop Deportation, — повторила она и показала на слоган на майке:

— Дело в том, что тут пытаются депортировать человека, который…

Теперь подошел парень из синей команды, полицейский, сказал:

— Вас беспокоят, сударь? Для информации: речь здесь идет о разрешенном митинге, но, если пассажиры недовольны, мы можем этот митинг разогнать.

— Нет-нет, — сказал Мартин Зусман, — все о’кей, о’кей. Меня никто не беспокоит.

Он несколько раз утер пот со лба. Полицейский кивнул, отошел, заговорил с другим пассажиром, к которому обращался активист.

Зусман узнал, что выдворяют чеченца, которого на родине подвергали политическим преследованиям и пыткам. В ЕС он приехал через Польшу. И теперь его высылают в Польшу, а оттуда передадут в Россию. Власти считают Россию для чеченцев надежным местом. Чистейший цинизм. Ведь неоднократно доказывали, что высланные в Россию чеченцы исчезают в застенках. Женщина дала ему листовку.

— Вот он, — сказала она. — Аслан Ахматов. Он травмирован, ему грозят новые пытки и смерть. Это скандал с правами человека, месье. Вы со мной согласны? Здесь написано, каким образом вы, пассажир, можете воспрепятствовать высылке, если увидите в самолете этого человека. Потребуйте разговора с пилотом и предложите ему отказаться от участия в высылке — по гуманитарным причинам или по причинам безопасности полета. Он обладает на борту властью, он может отказаться перевозить пассажиров, которые летят недобровольно.

Она говорила все быстрее, а он тем временем читал листовку.

— Там все написано! Откажитесь занять свое место и пристегнуть ремни, обратите внимание других пассажиров, что речь идет не об обычной перевозке, а об акте насилия и…

— Извините, — сказал Мартин, — но здесь написано: рейс LO 236 на Варшаву. А я лечу в Краков!

— Ой! Простите! Я… ну конечно. Спасибо. Спасибо за терпение, за понимание. Сохраните листовку, пожалуйста! Ради общей информации. Депортаций все больше и… спасибо! Хорошего дня!

Она отвернулась, секунду он провожал ее взглядом, она заговорила с другим пассажиром, на спине ее футболки красовалась надпись: «Resistance is possible» [57].

Когда все пассажиры заняли свои места и посадка закончилась, одна из женщин встала и пошла по проходу, заглядывая то налево, то направо в ряды кресел. У перехода в бизнес-класс дорогу ей заступила стюардесса:

— Вы ищете туалет, мадам? Он в хвосте самолета. Но сейчас туалетом пользоваться нельзя, мадам. Будьте добры, вернитесь на свое место и пристегните ремни.

— Я не хочу в туалет, — сказала женщина и громко добавила: — Я хочу поговорить с капитаном! В этом самолете должен находиться человек, который летит недобровольно. И я хочу знать…

— Прошу вас! Вы должны…

— Мы должны знать, вправду ли он находится в самолете против своей воли. Будьте добры, вызовите капитана! — Она обернулась, пошла назад по проходу. — Медам, месье, в самолете находится человек, которого хотят выдворить из страны. Пожалуйста, помогите, чтобы этот человек…

— Прошу вас, мадам! Вернитесь на место и…

Женщина упрямо шла дальше, миновала ряд, где сидел Зусман.

— …мы должны дать ему возможность покинуть самолет.

Сосед Мартина Зусмана смотрел в газету, женщина в кресле возле прохода закрыла глаза, мужчина рядом с ней, у окна, тщательно протирал смартфон.

Мартин Зусман встал, чтобы лучше видеть происходящее. Рядом тотчас выросла стюардесса, предложившая ему сию минуту сесть и пристегнуть ремни.

— Да, — сказал он, — минутку! Я только хотел…

Он открыл крышку багажного отделения, чтобы достать из сумки пачку никотиновой жвачки, женщина остановилась, повернулась к одному из пассажиров и спросила:

— Вы господин Ахматов?

Мужчина не реагировал. Надвинул на лоб капюшон, прижал подбородок к груди.

— Вы говорите по-английски, сэр? Вы мистер Ахматов?

Матеуш Освецкий поднял взгляд, покачал головой. Женщина помедлила, в первую минуту она не была уверена, отрицал ли он, что говорит по-английски, или же отрицал, что он искомое лицо. Они смотрели друг на друга. Матеуш не понял в точности, о чем речь, но сообразил, что женщина затягивала отлет, и ненавидел ее за это. Смотрел ей в лицо, их взгляды встретились и…

В этот миг с ним что-то произошло. В диафрагме, где гнездилась боль. Казалось, там лопнул сосуд, и теперь в животе горячо и приятно растекается кровь. Мыслей не было, в голове не возникло ни фразы. Веки вдруг отяжелели, он с трудом держал глаза открытыми, чтобы видеть, как эта женщина смотрит на него, ему хотелось побыть в этом взгляде, вкусить тоску, которой он не знал, и чувство защищенности, которое знал, но забыл, однако теперь оно возникло в памяти: вот он ребенком, в сильном жару, словно сквозь туман видит лицо матери, она с улыбкой склонилась над постелью больного. Этот образ матери, явившийся будто в тумане, унял тогда весь страх, в том числе и страх умереть, если он таки уступит и закроет глаза. Дешевка, китч. Он уже не ребенок, поневоле стал жестким, презирал сантименты. То, что он сейчас ощущал, было смутно, расплывчато, как это воспоминание. Тоску по защищенному детству, оттого что оно было или оттого что его не было, разделяют все — и террористы, и пацифисты. Он хотел только… ее взгляд… но женщина уже шла дальше. Просила прощения за задержку вылета, просила помочь в предотвращении депортации. Мартин Зусман смотрел ей вслед, пассажиры молчали, сидели не шевелясь, по некоторым взглядам он заключил, что они симпатизировали женщине, другие закрывали глаза, наклоняли голову, и тут рядом с ним возник стюард:

— Вы должны незамедлительно занять свое место, сядьте, пожалуйста, и пристегните ремни! — Стюард мягко нажал Мартину на плечо, потом надавил сильнее. Рухнув в кресло, Мартин услышал мужской голос:

— Заткни варежку и сядь, наконец!

Другой голос:

— Прекратите задерживать вылет! Вы не в том самолете! Чеченец находится в самолете, который летит в Варшаву! В листовке же написано!

Женщина:

— Его пересадили на этот рейс. Из-за протестов против его депортации. Я получила СМС, что он в этом самолете. Хотят втихаря отправить его в Польшу.

Молодой парень, сидевший прямо перед Мартином Зусманом, встал и воскликнул:

— No deportation! [58]

Далеко впереди женский голос:

— Solidarité! [59]

Мартин Зусман высунулся в проход, глянул назад, женщина стояла возле последнего ряда, он видел, как она наклонилась к какому-то пассажиру. Из-за неудобной позы спину пронзила резкая боль, прошла по всему позвоночнику, от поясницы до затылка, надо бы встать, подумал он, но не хотел рисковать… чем рисковать-то? Встал, потянулся, прижал ладони к спине, молодой человек впереди снова сел, стюардесса и стюард исчезли, и он услышал, как женщина говорит кому-то в заднем ряду:

— Мистер Ахматов? Вы мистер Ахматов?