Читать книгу 📗 "Чистенькая жизнь (сборник) - Полянская Ирина Николаевна"

— Ты уходишь?.. И ты останешься у него?

— Да, мама. Меня, как видишь, никто не заставляет делать это, и я не сошла с ума. Нет. Я иду туда по своей воле, потому что он мне дороже всех. Я люблю его больше тебя, мама. И я ни за что не уступлю вам сегодняшний вечер. Даже если потом буду жалеть всю жизнь.

Мама вдруг сразу как-то обмякла и, закрыв руками лицо, проговорила дрожащим голосом:

— Если ты сейчас уйдешь, то никогда уже не вернешься.

— Мама, я могла ведь сделать так, что ты никогда ни о чем не узнала бы. Но, наверно, у меня еще есть совесть. Поэтому прошу, простите меня, облегчите мою вину перед вами.

Когда я уходила, они все еще сидели неподвижно. Не чуя под собою ног, я пришла к дому Зазы. В дверях я столкнулась с незнакомым парнем, который, даже не взглянув на меня, пинком открыл дверь, и я снова очутилась в полумраке комнаты, напуганная уже знакомым мне запахом.

Их было трое, не считая Зазы, отрешенных от мира, валявшихся на полу с пустыми лицами. Я без сил опустилась на стопку книг в углу комнаты.

Вот так встреча!

Когда я шла сюда, моему взору, словно в кино, рисовались картины одна прекраснее другой. Вот женщина входит в красиво убранную комнату: везде цветы, на белоснежной скатерти — ваза с фруктами и сладостями. Вот, улыбаясь, к ней подходит мужчина, они обнимаются, шепчут друг другу нежные слова. А он! Он даже не помнил обо мне!

Только что я причинила боль самому родному человеку, навсегда лишилась преданного друга, бросила всем вызов — и все из-за него. А он — это красивое животное — даже не помнит обо мне!

Почему, ну почему я сделала это, ведь знала, что он не любит, ведь он сам сказал мне, что для него нет разницы между мной и Додо, или Тиной, или Майей. Я, конечно, идиотка, хотя, впрочем… Разве я виновата, что люблю это животное, и люблю именно таким, какой он есть. Если можно было бы выбирать любовь, как выбирают, соответственно своим склонностям, книги в магазине, то все оказалось бы на своих местах: не было бы ни скандалов, ни измен, ни разводов. Если бы сердце спрашивало нас!

Слезы катились по щекам и капали на грудь. Я нащупала в кармане платок и вытерла лицо. И только теперь я заметила, что в комнате, кроме Зазы, никого не осталось. Он сидел в кресле и что-то шептал. Я присела на ручку кресла и окликнула его. Он не шевельнулся. Глаза его — иногда насмешливые, иногда задумчивые, иногда доверчивые, теперь застыли, словно стеклянные. Вдруг мне стало легко. Сейчас, даже вот такой, лишенный всего человеческого, он мой. Я могу сказать ему все, что думаю. Я прижала его голову к своей груди. Некоторое время он был спокоен, потом вдруг, отстранившись от меня, воскликнул:

— Нет, ты не моя мать!

Я вышла на балкон. Долго стояла там, облокотившись на перила, пока не замерзла. Потом вошла в комнату и села на диван. Но тут Заза подошел к дивану и улегся, положив голову мне на колени. Мне стало страшно. Ведь если что-нибудь ему померещится, он придушит меня, как котенка. Я боялась шевельнуться, спина затекла. Вдруг Заза замотал головой, и его вырвало. Осторожно подняв его голову и высвободившись, я зажала в руке испачканный подол платья и побежала в ванную. В ванной я разделась и натянула на себя рубашку Зазы, которая валялась там же. Смочив платок водой, я протерла его лицо. Он посмотрел на меня и улыбнулся:

— Как хорошо, Нино. Приложи платок ко лбу, а то голова раскалывается.

— Ну, как ты?

— Неважно. А ты?

— Прекрасно. — Я засмеялась и сунула ему под голову подушку. — Постарайся заснуть.

И он тут же уснул. Только теперь я почувствовала, как устала. Я постирала платье, повесила его и, примостившись в кресле, задремала.

На рассвете меня разбудил голос Зазы. Он удивленно смотрел на меня.

— Что ты здесь делаешь?

— Жду, когда ты соблаговолишь нарисовать меня.

— Не валяй дурака, ложись сюда, поместимся. — Заза разложил диван и вытащил одеяло. — А если хочешь, я перейду туда.

— Нет, оставайся. — В кресле руки и ноги мои затекли, я подошла к дивану и легла с краю.

— Теперь закрой глаза и спи. И я посплю немного, иначе головная боль меня доконает.

Он перевернулся на живот и обнял подушку. Я не привыкла к бессонным ночам и поэтому сразу же уснула.

Проснувшись, я увидела Зазу. Опершись на локоть, он смотрел на меня.

— Ты спала с открытым ртом, и слюна текла по щеке. — Он провел рукой по лицу и поцеловал меня в щеку.

— Принеси мне, пожалуйста, платье, — попросила я.

Он быстро поднялся с постели.

— Где оно?

— В ванной. Я испачкалась, и пришлось постирать его.

— Сию минуту. — И, зашлепав босыми ногами по полу, он принес мне платье.

— Гладить будешь?

— Буду.

— Тогда вставай, я принесу тебе свою рубашку.

— Она на мне.

— Почему же ты не встаешь? Или хочешь, чтобы я выгладил тебе платье? Я бы с удовольствием, но я ужасный лентяй, — сказал он и прыгнул в постель.

Выгладив платье на кухне, я оделась.

— На работу не хочется идти, хоть помирай. Нино, ты уходишь?

Я грустно посмотрела на него.

— Мне нельзя домой.

— Ну так оставайся. С кем ты поссорилась?

— С мамой.

Заза брился. Он посмотрел на меня в маленькое зеркальце и спросил:

— Она у тебя сердитая?

— Нет. Я сама виновата. Заза, твои друзья придут сегодня?

Он пожал плечами, откуда, дескать, мне знать.

— Давай погуляем вечером.

— Пожалуйста. — Он насмешливо посмотрел на меня. — Почему ты спрашиваешь о них? Или тебе кто-нибудь из них не понравился?

— Твоей догадливости можно позавидовать.

— Интересно, кого же ты так невзлюбила?

— Тебя.

— Что-то я не пойму: ты сама привязалась ко мне, да еще и бранишь! — Наконец он привел себя в порядок, подошел ко мне и обнял. — Дурной я, да?

— Слава богу, что хоть это ты понимаешь.

Он долго смотрел на меня, и лицо его постепенно менялось.

— Я все помню, только ты ничего не говори. — И он поцеловал меня. На этот раз я ответила ему.

— Как горячи твои поцелуи, малышка, — прошептал он мне на ухо. Я отвела лицо, чтобы он не заметил моего смущения. — Хочешь, останусь с тобой?

— Нет, нет, вечером увидимся.

— Хорошо. Ключи возьми с собой, они на шкафу.

Мы условились о месте встречи, и он ушел.

До вечера я ни разу не присела: убирала, стирала, приготовила обед. И, подремав немного, отправилась на свидание с моим «дурным» хозяином.

По дороге я позвонила маме. Ее позвали к телефону.

— Слушаю! — в одном слове страх и ожидание, жалость и твердость.

— Мама, это я, — старалась говорить уверенно, и это мне удалось. — Мама, все в порядке, слышишь? Заза очень любит меня. Только ты… мама, мамочка, пожалуйста, не плачь! Хоть сегодня не оплакивай меня, может, это самый мой счастливый день. Прости меня… Я знаю, ты простишь. Ведь у тебя дороже меня никого нет…

В трубке раздавались короткие гудки, а я все говорила:

— Я обманываю тебя, моя любимая, но если бы ты знала, каково сейчас твоей единственной дочери, то ты бы не выдержала…

Я пришла раньше на пятнадцать минут, и еще столько те я прождала напрасно: Зазы не было.

Боже мой, неужели и сегодня он забыл обо мне? В таком случае лишь в Куре мне оставалось искать утешения, но тут вдалеке показалось знакомое лицо. Заза улыбался, длинные каштановые волосы при ходьбе развевались, словно грива. Он старался сдержаться, но губы то и дело растягивались в улыбке.

— Верно, твой поцелуй сбил меня с толку, иначе я бы не опоздал. Я собрался было домой, но на полпути вспомнил, что ты меня ждешь. — Он засмеялся и, подхватив меня под мышки, почти поволок. — А теперь куда?

— На новогоднюю елку!

— Да, но… — Заза посмотрел на часы. — Еще нет и семи. К тому же июль на дворе.

— Ну и что. Может, именно сегодня для меня наступил Новый год.

— Допустим, но только я в одной рубашке и могу простудиться!

Мы поднялись на Комсомольскую аллею.