Читать книгу 📗 "Храни её - Андреа Жан-Батист"
— Да куда ты идешь-то?
Я семенил следом, недовольно бурча и стараясь не растянуться на снежной слякоти. Мы оказались в самом центре, но я не знал этих улиц, ледяные вихри скрадывали их названия. Виа де Джинори. Виа Гуэльфа… Мы вышли на какую-то площадь, как раз в разгар метели, и встали перед барочным фасадом, который показался мне знакомым, хотя я не бывал в этом районе. Бидзаро обошел здание слева и постучал в дверь на виа Кавур. Ничего не случилось, и он постучал еще раз, сильнее.
— Да ладно вам, — проворчал приглушенный голос. — Иду.
Дверь наконец открылась. Мужчина, как и мы, невысокого роста, только одет как монах. От выпивки и стужи мне показалось, что я попал в один из зловещих готических романов, которые так любила Виола. В последний раз ее вспоминаю, честное слово.
— Да зачем мы сюда приперлись? — спросил я в сердцах. — Отморозим себе весь набор.
— Заткнись и пошли. Спасибо, Вальтер.
Монах взял фонарь и повел нас вверх по лестнице. На втором этаже он остановился в коридоре и протянул фонарь Бидзаро. Потолок над нашими головами уходил во тьму.
— Час, не больше. И главное, никакого шума.
Он исчез. Бидзаро повернулся ко мне, его удивительно белые зубы казались огромными от игры пламени.
— С днем рождения, — сказал Альфонсо.
— Он был месяц назад, сразу после твоего.
— Я знаю. — Он по-прежнему улыбался.
Я огляделся: простой коридор, по обе стороны прорезанный несколькими приоткрытыми дверями. Бидзаро протянул мне фонарь и повторил:
— С днем рождения.
Я сделал шаг к одной из дверей. Он схватил меня за руку и указал на другую, слева:
— Сначала сюда.
Я вошел. И сразу на меня набросились, оглушили краски, они слетали и попадали прямо в меня с лика Богородицы — я никогда не видел такой нежности и доброты. Неправда, я видел эту Богородицу на страницах самой первой книги, которую мне давала Виола. Серия «Великие художники», № 17, Фра Анджелико. Перед моими глазами ангел с разноцветными крылами возвещал совсем юной девушке, что она изменит судьбу человечества.
Я повернулся к Бидзаро, не в силах говорить. Он с улыбкой кивнул, взял меня за руку и повел дальше, из одной кельи в другую. В каждой меня ждал фейерверк, устроенный шестьсот лет назад, и фестиваль красок казался бесконечным.
— Как ты узнал? — наконец спросил я.
— В первую встречу ты сказал мне, что хочешь увидеть эти фрески. Я не знал, случилось ли тебе до них добраться. Судя по лицу, похоже, что нет.
— Спасибо.
— Это Вальтера надо благодарить. Он работал у меня десять лет назад, а потом услышал голоса. Классный парень, независимо от обстоятельств. Музей можно посетить днем, но я подумал, что увидеть его вот так, в полном одиночестве…
Час спустя мы снова были на улице. Снег прекратился. Освещенный луной город сиял, как днем. Глухая тоска грызла меня изнутри, призрак былой беспечности дразнил, тряс цепями.
— Ну и рожа у тебя.
— Нет, ничего. Просто замерз.
Бидзаро надолго задумался, утонув подбородком в воротнике.
— Ты тогда пришел в цирк весь избитый и сказал, что это из-за женщины. Неужели она может тебя довести до такого?
— Виола? Нет. Не думаю. Она друг.
— Но ты этого друга… — Он соединил большой и указательный пальцы и несколько ткнул в образовавшийся круг пальцем другой руки.
Я помрачнел.
— Она только друг, сказал же.
— «Только друг» — а почему? Она уродина? Лесба?
Я резко остановился:
— Она не уродина, а лесба она или нет, я не знаю, и вообще, хватит о ней говорить в таком тоне.
— Да ладно тебе, тоже мне карлик-недотрога.
— В последний раз говорю: я не карлик.
— Все равно карлик. Доказательство, — он показал на себя, — nanus nanum fricat, гномы водятся с гномами.
— Нам же только что было так хорошо. Зачем тебе нужно все испортить? Чего ты ищешь, потасовки?
— Я? Я вообще ничего не ищу, я просто говорю тебе правду. И знаешь почему? Если отбросить твой гонор, всякие заявления типа «я такой же, как все», ты сам в это не очень-то веришь. Если я назову тебя гигантским осьминогом с другой планеты, ты либо засмеешься, либо вообще не обратишь внимания. Но если назвать тебя карликом, ты злишься. Значит, это тебе небезразлично.
— Ладно, небезразлично, у тебя всё?
— А если не всё, то что сделаешь? Дашь в морду? Мне, своему доброму другу Бидзаро? Валяй, не стесняйся.
Раз он просит меня и мы оба пьяны, пожалуйста, получите прямо в нос. Брызнула кровь. Бидзаро не впервые дрался на улице и ответил с готовностью профессионального громилы. Мы, еще полчаса назад умилявшиеся Фра Анджелико, катались по снегу с воплями и матюгами.
— Эй, ребятня, что за дела?
В нашу улицу только что свернул отряд из четырех человек. Все четверо — в черной форме, какую узнаешь из тысячи. Добровольная милиция.
— Да они не ребята, — сказал один из них, — а карлики.
Бидзаро вскинулся — лицо у него было сплошь в синяках.
— Это кого ты назвал карликами?
Первому он со всей силы наступил на ногу, а когда тот с криком согнулся, правой рукой сбил с ног. Один из трех оставшихся достал из кармана кастет и сунул в него пальцы. Через долю секунды в руке Бидзаро возник нож.
— Проверим, кто кого, ушлепок? — усмехнулся он.
Лезвие сверкнуло так быстро, что я не успел разглядеть. Голубая вспышка — и мужик с кастетом, к которому обращался Бидзаро, рухнул, держась за живот. Остальные двое кинулись на нас, я отбивался как мог, а потом просто принимал удары. Послышались свистки, крики других людей, и вскоре нас разняла группа карабинеров. Через час все очутились в участке: мы с Бидзаро и трое чернорубашечников (четвертого увезли в больницу или морг). Бидзаро не отпирался, добровольцы без зазрения совести всё вешали на него. На рассвете меня выставили на улицу с расквашенным носом, вывихнутой лодыжкой и заплывшим глазом. Я похромал в цирк. Наше поле спало под снегом, тихое и благостное, как рождественские ясли. Сару будить не хотелось, но в итоге я все же постучал в ее дверь. Она открыла почти сразу, в длинной шелковой ночной рубашке и с шалью на плечах.
— Santo Cielo, что с тобой случилось?
Я рассказал ей все: про поход в Сан-Марко в качестве подарка на мой день рождения, про странный перепад в настроении Альфонсо сразу после того. Сначала она, как и год назад, обработала мне ссадины, а потом дала выпить что-то, после чего я долго не мог откашляться.
— Ну что, полегчало? И зачем вам надо все время драться, не понимаю. То есть непонятно, с чего полез в драку Бидзаро. В чем твоя проблема, я знаю.
Она налила себе стакан, выпила его залпом и помахала перед моим носом.
— Гормоны. Они тебя прямо распирают и рвутся наружу. Твой cazzo точно не стоит без дела?
Я покраснел. Она посмотрела на меня и недоверчиво рассмеялась:
— Неужто ты еще не… — Она покачала головой и толкнула меня к своей кровати: — Считай это подарком на день рождения. Но запомни, дармовщина не повторится.
Она задрала рубашку. Моим изумленным глазам предстало «сотворение мира» — величественное, пурпурное. Она стала стягивать с меня штаны, я в панике вцепился в резинку.
— Расслабься, дурачок.
Она взгромоздилась на меня, и я забыл все свои злосчастья. Мне хотелось бы для первого раза подарить этой славной Саре фейерверк, достойный Руджери. Но тут вышла техническая накладка, клапан забарахлил. И финальный залп случился в самом начале. Я заплакал.
Сара улеглась рядом, прижала мою голову к своей груди и стала гладить по волосам. Сара, мамуля, и сколько еще таких — прежде… Этим серым ласковым утром я понял, что женщина ложится под мужчину — будь то в генуэзском порту, в кузове грузовика или на ярмарочном поле — для того, чтобы тому было не так больно падать.
На следующий вечер, в силу особого расположения, которое питал к ней капитан карабинеров, Сара вернулась с новостями. Слава богу, мужик, которого ударил ножом Бидзаро, не умер. Однако совершено покушение на убийство в присутствии четырех свидетелей. Капитан терпеть не мог фашистов и слегка подправил рапорт. Нож теперь принадлежал милиционерам, они же первыми пустили его в ход, а Бидзаро только позже перехватил его в драке, в порядке самообороны. Скорее всего, он просидит в тюрьме не больше нескольких месяцев.
