Читать книгу 📗 "Свои-чужие - Пэтчетт Энн"

Элби озадаченно на него посмотрел:

— Почему это?

— Потому что ты спалил к чертям собачьим школу. Ты хочешь сказать, мать не запретила тебе баловаться с огнем?

Элби улыбнулся размаху отцовской глупости:

— Я не спалил школу. Я поджег рисовальный класс. Это вышло случайно, и класс все равно не мешало бы подновить. Школу уже опять открыли.

— Тогда я это скажу: тебе запрещено зажигать огонь. Это значит, никаких сигарет.

Элби глубоко затянулся. Вежливо отвернулся и выдохнул дым в сторону. И вообще Берту следовало бы оценить, что он курит на улице.

— Огонь — это стихия. Как вода или воздух.

— Значит, стихия для тебя под запретом.

— А плиту можно зажигать?

Они оба смотрели на лежавшую на столе зажигалку. Когда Берт потянулся ее забрать, Элби схватил ее первым, глядя прямо на отца. То был момент истины: ударит Берт сына или нет. Элби опустил сигарету и обратил лицо вверх, широко раскрыв глаза. Берт выпрямился, шагнул назад. Он никогда не бил детей. И теперь точно бить не станет. Стоило ему задуматься, и те несколько раз, что он шлепнул Кэла, начинали крутиться в голове, как закольцованное кино.

— Не кури в доме, — сказал Берт и ушел со двора.

Элби взглянул на дом — не тот, куда он приезжал ребенком. Этого дома он раньше не видел. Где-то после последней его поездки в Виргинию Берт и Беверли переехали и не сказали об этом ни Холли, ни Элби, ни Джанетт. Да и зачем, если никто не предполагал, что Холли, Элби или Джанетт еще хоть когда-нибудь приедут в гости? Но отец и в аэропорту не упомянул про новый дом. Забыл? Решил, что Элби не заметит? Дом был из кроваво-красного кирпича, со стройными белыми колоннами по фасаду — младший родич особняка, в котором жили под Шарлоттсвиллом бабушка и дедушка Элби. Вокруг сгущался пейзаж, какие-то незнакомые Элби растения, все по ранжиру, все аккуратно. Элби видел край бассейна, уже накрытого на зиму брезентом. Он мог заглянуть в окно со двора и увидеть кухню, модные медные кастрюльки, свисавшие с рейки на потолке, но он встал, открыл дверь и прошел кухню насквозь, не зная, куда ему повернуть. Он понятия не имел, в какой комнате его положат.

Кэролайн должна была уже поступить в колледж, у нее наверняка куча друзей, которые приглашают ее погостить на каникулах. Устроилась поди на какую-нибудь серьезную работу на лето — вожатой в лагерь или стажером в каком-нибудь ведомстве и не может ни заехать домой, ни даже позвонить по платному телефону. Кэролайн всегда четко давала понять, что, как только вырвется отсюда, возвращаться не станет. Кэролайн, как ни посмотри, была стервой, но, когда они были детьми, именно она устраивала все подрывные летние действия. Кэролайн ненавидела их всех, особенно свою сестру, но у нее все всегда получалось. Вспомнив, как она вскрыла фургон вешалкой и достала из бардачка револьвер, он покачал головой. Он никогда в жизни никого так не обожал, как Кэролайн.

Все это означало, что будет только Франни. Он не видел никого из девочек со времен летних поездок в Виргинию, прекратившихся пять лет назад, но Франни сложнее всего было воскресить в памяти. Странно, учитывая, что по возрасту она к нему была ближе всех. Он вспомнил, что она все время таскала с собой кота, и в его воспоминаниях девочка и кот слились: милые, маленькие, всему радуются, быстро засыпают, вечно лезут к кому-нибудь на колени.

Элби сидел во дворе и курил, пока свет над пригородами не стал золотым и руки не начал пощипывать холодный воздух. Он не хотел идти в дом и спрашивать отца, где будет ночевать. Подумал, не порыться ли в чемодане, не отыскать ли объемистый пакет травы, который собрали ему друзья в качестве прощального подарка, но потом решил, что уже исчерпал дневной лимит наглости. Невелика беда, если у тебя изымут зажигалку в мире, где полно дармовых спичек, но травы он лишиться не хотел. Можно было покататься на велике по новому району, ознакомиться с местностью, но он продолжал сидеть. Он только подумывал о том, чтобы встать и хоть что-нибудь сделать, когда на подъездную дорожку въехала и припарковалась Франни.

На ней была белая блузка с закатанными рукавами, синяя юбка в складку, гольфы и двуцветные туфли, всегдашний наряд девочек из католической школы. Франни была тощенькая и бледная, волосы у нее были зачесаны назад, и, когда Элби встал и бросил сигарету, он на мгновение растерялся, не зная, дружат они или нет. Франни уронила рюкзак на землю и пошла прямо к нему, протянув руки. Франни, не понимавшая, что он живет по другую сторону толстой стены и никто не может его обнять, обняла его и прижала к себе. Она была теплая и сильная, и от нее слегка и приятно пахло девичьим потом.

— С возвращением, — сказала она.

Два слова.

Он посмотрел на нее.

— Тебя что, в дом не пускают? — спросила она, глядя на его чемодан. — По крайней мере в гараж тебе можно?

— Мне нравится на улице.

Франни взглянула на дом. В кабинете Берта горел свет.

— Тогда посидим тут. Что тебе принести? Ты, наверно, есть хочешь.

Вид у Элби был голодный, не только из-за беспокойной худобы, свойственной всем детям Казинсов, но и из-за запавших глаз. Казалось, он может проглотить целую свинью, как удав, и этого даже близко не хватит, чтобы заполнить пустоту в нем.

— По правде говоря, я бы выпил.

— Говори что, — сказала Франни.

Она стояла вполоборота к дому, уже подумывая о тайном запасе не одобряемого матерью 7-Up.

— Джину.

Она взглянула на Элби и улыбнулась. Джин в четверг вечером — ну-ну.

— Я тебе говорила, что рада, что ты приехал? Наверное, еще нет. Я рада, что ты приехал. Пойдешь со мной?

— Минутку, — сказал он.

Когда Франни ушла, Элби посмотрел в небо. Там кто-то метался — ласточки? летучие мыши? — и оглушительно рокотало что-то цикадообразное. Это тебе не Торранс.

Минуту спустя Франни вернулась с двумя стаканами, наполовину полными льда и джина, и с бутылкой 7-Up под мышкой. Она долила себе доверху газировки, размешала ее пальцем, потом предложила 7-Up Элби.

— Воздержусь, — сказал он.

— Очень по-мужски.

Они стукнулись стаканами, как в кино, как делали на вечеринках подружки Франни, тайком забравшись в семейный бар. Франни раньше пару раз выпивала, просто не дома, не в будний вечер, не с Элби, но сегодня был самый что ни на есть подходящий случай, чтобы нарушить правила.

— Будем.

Она слегка скривилась от вкуса спиртного, а Элби просто отпил и улыбнулся. Закурил еще одну сигарету, она так хорошо шла под джин. Казалось, они наверстывают упущенное, просто молча сидя рядом. Слишком много всего случилось, слишком много времени прошло, чтобы пытаться сейчас облечь это в слова.

Вскоре во двор снова вышел Берт. Казалось, он очень обрадовался, увидев Франни. Поцеловал ее в волосы над ухом, облако сигаретного дыма скрыло запах джина.

— Не знал, что ты дома.

— Мы оба дома, — с улыбкой ответила Франни. Берт позвенел ключами от машины.

— Хочу съездить за пиццей.

Франни покачала головой:

— Мама приготовила ужин. Все в холодильнике. Я разогрею.

Берт будто удивился, хотя было непонятно чему. Беверли всегда готовила ужин. Он поднял чемодан Элби.

— Давайте, дети, идите внутрь. Холодает.

Они втроем зашли внутрь, как раз когда начало темнеть. Франни и Элби прихватили стаканы, сигареты и зажигалку и вслед за отцом Элби направились в дом.

7

— Так это сынишка Берта Казинса развел тебя с тем старым евреем? — сказал Фикс.

Они ехали в Санта-Монику, стекла в машине были опущены. Ехали в кино. Кэролайн вела. Франни сидела сзади, наклонившись вперед между сиденьями.

— Как так вышло, что эту часть истории я ни разу не слышала? — спросила Кэролайн.

— Пожалуйста, не называй его «старым евреем», — сказала Франни отцу.

— Прости. — Фикс прижал руку к сердцу. — Старый алкаш. Да упокоит Господь его душу на Сионе. Я к тому, что снимаю перед мужиком шляпу. Я его наконец зауважал.