Читать книгу 📗 "Столица - Менассе Роберт"
— Знаю, — сказал Строцци. — Потому и рассказал тебе.
— «Освенцим никогда не повторится» — прекрасно и правильно.
— О да.
— Так можно говорить в любой праздничной речи.
— Да. Чтобы люди не забывали. Никогда не забывали, потому-то надо повторять это снова и снова.
— Вот именно. Но это не политическая программа.
— Мораль еще никогда не бывала политической программой.
— Прежде всего, если эта мораль порождает конфликты.
— Вот именно. Совет никогда не согласится на упразднение наций. Ведь это означало бы войну. Против Комиссии. И бунт людей во всех странах против Европы.
— Вот именно.
— Стало быть?
— Я тебя понял. Мы задавим этот проект, прежде чем он дойдет до общественности.
Строцци знал, что может положиться на своего друга Аттилу.
И Аттила Хидегкути проделал всю работу. Да и было ее немного. Одна подпись, один телефонный звонок, в сущности, не более чем щелчок пальцами. Тем самым был дан толчок одному шару, тот толкнул следующий и так далее. В результате возникла собственная динамика, причем очень скоро никто уже знать не знал, кто именно положил ей начало, а между тем она безостановочно передает энергию все дальше, пока последний шар не скатится в ничто, в аут, в черную дыру. А это — главное. В этом состояла работа Хидегкути. В итоге даже тот, кто все затеял, оказывался всего-навсего одним из многих шаров, толкнувшим другой шар, по сути, маленьким шариком или просто крупинкой, в конечном счете чем-то невидимым, атомом — расщепляемым ядром непостижимой политической энергии. Уже на другой день венгерский министр иностранных дел позвонил своему «уважаемому коллеге и дорогому другу», австрийскому министру иностранных дел, и сообщил ему, что под предлогом юбилейных торжеств Комиссия намерена начать процесс, который приведет к упразднению европейских наций.
— Ты понимаешь, дорогой друг, что́ будет, если ЕС издаст декрет, что Австрия не нация? — спросил он. И не сказать, чтобы «лицемерно», ведь для него нация действительно была святыней. Правда, лишь собственная, венгерская. Была ли Австрия нацией или же несчастным случаем истории и ее, одержимую манией величия, справедливо вновь урезали до маленького государства метисов — это ничуть его не интересовало, хотя «приватно», как он любил говорить, он склонялся к последнему. Но знал, что обеспечит себе союзника, если, как он выразился в разговоре с главой венгерского правительства, «слегка подогреет» национализм соседа.
Круглым счетом 86 миллиардов нейронов поддерживали между собой связь, за миллисекунды в тысячах клеток происходили сложные электрические процессы, химические вещества-посланцы исполняли свой долг, синапсы функционировали — короче говоря, австрийский министр иностранных дел размышлял. И всего через секунду-другую уже оценил варианты и принял решение. Первый вариант: до поры до времени ничего не предпринимать, выждать, пока Комиссия выйдет с этим проектом к общественности, а затем от имени австрийской нации подняться на ринг против ЕС. Тут синапсы сперва запылали от блаженства, но что это? Они замигали красным. Противникам ЕС он и без того неплохо услужил своими заявлениями насчет европейской политики в отношении беженцев, еще один шаг на поле принципиального отказа от европейской идеи (хорошо, что в конечном счете она и без того весьма туманна) повредит не только экономике, но и приблизит его к партии правых дебоширов, которые со своим национализмом под лозунгом «первым делом Австрия» встречали все большее одобрение. Он не хотел быть подручным у кузнеца, хотел популярности без налета популизма, а стало быть, ясно: если нация и национализм станут большой общественной темой, у него на руках плохие карты. Отсюда второй вариант: надо заблокировать этот проект. Если он сумеет не допустить принципиальной дискуссии о нации и ее защите, то по любому отдельному вопросу сможет выступить как представитель австрийских интересов, интересов национальных избирателей, а одновременно и как европеец — и тогда будет кузнецом.
Он поблагодарил своего дорогого друга, венгерского коллегу, обещал, «разумеется», согласованное сотрудничество, созвал свою контору и распределил задания. Все торопливо покинули его кабинет, остался только пресс-секретарь, кашлянул. Напомнил министру, что им еще нужно заполнить анкету.
— Какую анкету?
— Для «Мадонны», для женского журнала. Где у нас на прошлой неделе была фотосессия.
— Ах да. Так возьми и заполни.
— Я бы все же предпочел просмотреть ее с тобой, господин министр. Приватные вопросы. Например, любимая книга.
— Что предлагаешь?
— По австрийской традиции, политики обычно называют «Человека без свойств». Ниже опускаться никак нельзя. И живой автор в любом случае табу. Народ не хочет живых.
— Ладно, тогда будем добрыми австрийцами. «Человек без свойств». Его, помнится, еще Крайский любил.
— И Зиновац, и Клима, и Гузенбауэр.
— Одни только красные?
— Нет, еще и Мок, Коль и даже Мольтерер.
— Ниже опускаться нельзя.
— А теперь — любимый литературный герой.
— Что стряслось с этим женским журналом? У них там сплошь германистки работают?
— Нет, господин министр. Только два этих вопроса. Дальше музыка и еда.
— Ну ладно. Стало быть, любимый герой. Как зовут этого, из «Человека без свойств»?
— Ульрих. Но я бы не советовал. Он же «без свойств». К тому же я покопался в Гугле: у него вдобавок проблема с инцестом. Предлагаю Арнгейма.
— Кто таков?
— Вполне подходит, господин министр. Его называют «великим человеком», политиком и интеллектуалом. И у него задушевный платонический роман.
— Серьезно?
— В «Человеке без свойств».
— Обалдеть!
На следующий день польское правительство проинструктировало польских сотрудников ЕС прикрыть эту «кампанию» Еврокомиссии, направленную против гордости польской нации. Прежде всего надлежит указать ГД «Информация», что лагерь смерти Освенцим был германским преступлением, а потому представляет собой чисто германскую проблему. Федеративную Республику Германию от всего сердца приглашают демонтировать германский лагерь смерти на польской земле и сделать его музеем в Германии. Во всяком случае, культура памяти о преступлениях, совершенных оккупационными властями на польской земле, не годится в качестве моральной эгиды экономического сообщества.
Председатель Европейского совета получил ноту от австрийского министра иностранных дел, которая однозначно разъясняла, что Республика Австрия и «за», и «против»: она поддерживает инициативу Европейской комиссии, однако в запланированной форме согласие дать не может. От имени австрийского федерального правительства МИД безусловно одобряет инициативу Европейской комиссии «обеспечить лучшее взаимопонимание между гражданами и Европой», однако же в Австрии не поймут, что польский лагерь, где погибли тысячи австрийцев, должен теперь стать основанием для того, чтобы поставить под вопрос австрийскую нацию.
Посол постоянного представительства Чешской Республики при Европейском союзе передал дипломатическую ноту протеста, сформулированную еще резче: Чешское правительство не допустит, чтобы Европейский союз запланировал кампанию так называемого преодоления истории, которая вновь сотрет Чехию с географической карты. На это Союз мандата не имеет и иметь не может.
Через считание часы аналогичный документ поступил и от постоянного представительства Словакии.
Аттила Хидегкути улыбался. Маленькие страны, как и ожидалось, протестовали быстрее всех, когда под вопрос ставили их национальную… что? Идентичность? Честь? Или вообще право на существование? На это можно опереться. С этим можно работать. Теперь большой и решающий вопрос — как отреагирует Германия? И Франция? Англия вне игры, хотя и находится пока на игровом поле. Хидегкути не исключал, что Соединенное Королевство даст своим здешним чиновникам указание поддержать проект и настаивать на его публичном оглашении, чтобы затем использовать его во внутриполитических целях, как лишнее доказательство необходимости брексита. Англию, думал Хидегкути, можно задействовать как дополнительное средство нажима на Ковчег и ГД «Информация», чтобы по возможности заблокировать проект, прежде чем его обнародуют.
