Читать книгу 📗 "Столица - Менассе Роберт"

Ее это завораживало. И она не могла не признать, что, кто бы ни стоял в Англии у власти, решения, которые так быстро принимались там в элитарном кругу, как правило, не отвечали интересам большинства британского населения. В Брюсселе дело обстояло иначе. Здесь было столько бесконечно трудных и утомительных компромиссов, что в итоге уже никто и нигде не отдавал себе отчета, что каким-то образом его интересы в данном компромиссе оказались вовсе не учтены. Здешняя работа куда сложнее, но и увлекательнее, хотя иной раз она думала: Вот бы иметь возможность решительно вмешаться, дал указания — и готово…

Миссис Аткинсон сглотнула комок в горле. Эта мысль потрясла ее. Ладно, по крайней мере, обойдемся без мейла. Все-таки документально отмежевываться от госпожи Ксенопулу будет непорядочно. Крайне непорядочно. Она налила себе еще бокальчик просекко и решила позвонить Фении Ксенопулу по телефону.

Когда Фридш позвонил и спросил, найдется ли у нее время в обеденный перерыв, Фения подумала, что речь идет о неодобрительных откликах, какие повлек за собой юбилейный проект. У него, сказал Фридш, есть очень важная информация, которую он срочно должен ей сообщить, и предложил встретиться за ланчем в «Ростиччерия фьорентина», на улице Архимед. О’кей, ответила она, через час в «Роста».

Ксено не была наивна. Но сейчас, читая протокол заседания консультативной группы, все же спрашивала себя, как вышло, что ход событий, какой она, при ее-то опыте, должна была предвидеть и ожидать, застал ее врасплох. И почему мелкие игры, в которые тут играют, вдруг показались ей отвратительными, хотя здесь они в порядке вещей. И знакомы ей уже много лет. Всеобщее одобрение идеи, а потом столько отдельных возражений и поправок, что от идеи ничего не оставалось.

В романе, который Ксено прочитала, в любимом романе председателя, был эпизод, где император обещает возлюбленной, что постарается всей своей властью, как-никак дарованной от Бога, претворить в жизнь старинную мечту человечества о полете. Это чудо, коль скоро он сумеет его осуществить, не только укрепит его могущество, но одновременно высвободит у человека веру в собственные возможности, а тем самым будет способствовать счастью и благополучию державы. Он созвал самых выдающихся философов, священников и ученых своего времени, дабы сообща с ними найти решение этой задачи… но очень скоро все кончилось неудачей, поскольку все эти мудрые люди не могли прийти к согласию даже в том, какая именно птица лучше всего подходит, чтобы вызнать у нее секрет полета. Они видели не полет, а только различия меж птицами.

Реакция немцев — вот что особенно поразило Ксено. Протокол начинался шаблонно: «Общее одобрение предложения „Информации“ и „Культуры“ провести юбилейные торжества по случаю круглой годовщины основания Еврокомиссии с целью улучшить имидж Комиссии (Португалия, Италия, Германия, Франция, Венгрия, Болгария, Словения, Австрия, Великобритания, Нидерланды, Хорватия, Латвия, Швеция, Дания, Эстония, Греция, Испания, Люксембург). Болгария особенно подчеркнула заинтересованность в этой инициативе, которая придется на период ее председательства в Совете».

Словом, поначалу все шло как обычно, вежливое одобрение, пока не возникли первые возражения: «Одобрение проекта бюджета, однако государства-члены (Италия, Германия, Финляндия, Эстония, Греция, Венгрия, Словения, Хорватия, Франция) потребовали обязательного согласия по вопросу, что и в случае превышения сметы финансирование проекта продолжится исключительно из административного бюджета Комиссии и не затронет общий бюджет. Совет и Парламент с этим не согласятся. Тем не менее государства-члены (Германия, Италия, Венгрия, Польша) настаивали на подключении Совета и Парламента к проработке содержания проекта».

Это уже была наглость. Но полная растерянность охватила Ксено, когда она прочла возражения по содержанию, прежде всего со стороны Германии: «Германия поставила под вопрос идею Освенцима как фундамента европейского объединения и подчеркнула, что из дела европейского единения нельзя исключать мусульман, живущих в Европе (одобрение: Великобритания, Венгрия, Польша, Австрия, Хорватия, Греция)».

Ксено считала себя стреляным воробьем. В ходе своей карьеры она накопила достаточно опыта с противодействием, блокадами и бюрократическими рогатками. И хотя в последнее время уверенности в дальнейшей карьере у нее поубавилось, ранее она, что ни говори, всегда полагалась на свое умение предвосхитить противодействие, а значит, была вполне к нему готова. Однако это возражение немцев и список государств, его поддержавших, как нарочно именно этих, в самом деле лишили ее дара речи. Она совершенно не принимала в расчет, что немцы беспокоятся о мусульманах и что именно государства, которые внутриполитически наиболее яростно защищали «христианский Запад», выступят здесь в поддержку немцев. И что не кто-нибудь, но венгры выразят опасение, что широкая европейская общественность может и не одобрить, если в центр торжеств, якобы утверждающих идентичность, поставить преступление против евреев и не напомнить о том, что ныне евреи поступают с палестинцами точно так же, как ранее поступали с ними самими. За это возражение они снискали аплодисменты левых депутатов (из Германии, Греции, Испании, Польши, Италии). Далее венгры напомнили, что в будущем году к ним переходит председательство в Международном альянсе памяти Холокоста (IHRA), а потому они и так уже готовят целый ряд мемориальных мероприятий. Затем итальянцы: «Предложение Италии — провести юбилейные торжества в Риме, в память о Римском договоре. Праздничное мероприятие в палаццо Монтечиторио, с председателями Парламента, Совета и Комиссии, Экономического и социального комитета, Центрального банка и Комитета регионов…» Следующее добавление Ксено посчитала особенно коварным: «…чтобы они смогли договориться о совместном торжественном заявлении (одобрение: Великобритания, Германия, Венгрия, Греция, Латвия, Австрия)». Впервые Ксено спросила себя, почему снова и снова решения принимали люди, которые даже основных фактов не знали. «В память о Римском договоре»… но ведь нача́ла Комиссии не в Римском договоре, а в Парижском, в нынешней же форме — в Гаагской конференции на высшем уровне. И никто из консультативной группы ни слова не сказал против предложения итальянцев отпраздновать юбилей Комиссии в Риме? Даже французы, а уж они-то должны знать? Никто теперь ничего не знал. Как можно так много забыть и, несмотря на это, так много говорить? С такой точки зрения дополнительное предложение итальянцев прямо-таки трогательно: «В заключение — народные гуляния в центре Рима».

Предложение поляков, сформулированное буквально так: «Почему евреи? Почему не спорт?», показалось Ксено настолько скандальным, что она не только мысленно, но и на самом деле покачала головой. Если следовать массовой поддержке этой идеи, проект останется в ее отделе, поскольку Ковчег отвечает и за европейский спорт, однако там у нее будет еще меньше прав и возможностей, чем в «Культуре». Национальные популистские партии — сущий пустяк в сравнении с национализмом спортивных обществ стран-членов.

В эту минуту вошла Кассандра, сообщила, что выяснила в отделе регистрации последний адрес Давида де Вринда: улица Вьё-Марше-о-Грен в Сент-Катрин. Но дом недавно снесли.

— Кто такой Давид… как его?

— Мы же говорили о нем. Он идеален для нашего проекта. И сведений о его кончине нет. Вероятно, он сейчас в доме престарелых. Мы сумеем выяснить.

— О кончине? — переспросила Ксено. На нее навалилась огромная усталость. — Нет сведений? Спасибо!

Она взглянула на часы:

— Мне надо идти. Обеденный перерыв, встреча!

Когда Ксено подошла к «Роста», Фридш был уже на месте. Сидел за столиком на воздухе, на ярком солнце, будто улица — сцена, а солнце — софит, направленный только на него. Эта мысль пришла ей в голову на ходу, когда она издали заметила его, и одновременно впервые вдумалась в слово «софит»: све-тиль-ник!