Читать книгу 📗 "Столица - Менассе Роберт"
Конечно, венгерские свиноводы и забойщики были представлены на будапештском собрании в особенно большом количестве. Дёндёши якобы целыми автобусами доставил их на собрание. Вторым кандидатом был испанец, некий Хуан Антонио Хименес, которого Флориан не знал. Проблема явно заключалась в том, что немцы и голландцы воздержались от голосования, тогда как делегаты малых стран поддержали венгра, чего оказалось достаточно, чтобы получить перевес над французами, итальянцами и испанцами.
Позднее Флориан выяснил причину: немцы действительно успели довести двустороннее торговое соглашение с Китаем до стадии подписания, как и нидерландцы. Объединение европейских производителей свинины и вопрос, кто станет его председателем, были им теперь…
— …по фигу! — воскликнул Флориан. — Теперь это им, простите, по фигу!
Он смотрел в потолок, лежал неподвижно, но Мартину казалось, что в глубине души у него рычащий зверь кидается на решетку.
Несколько дней спустя. Мейл от Габора Сабо, единственного венгерского коллеги, который еще поддерживал контакт с Флорианом. Мартин прочитал вслух. Венгерские производители свинины ведут двусторонние переговоры с Китаем. Делегация во главе с Балажем Дёндёши в Пекине. «Представь себе: состоялся первый прием, с банкетом, а главное, с тостами, и Балаж с бокалом в руке сказал, как он рад и как польщен, что ему выпала честь поднять бокал за дружеские отношения и прочая. А затем: Китайское правительство — пример для Венгрии, по причине убежденности и решительности, с какими оно отстаивает интересы народа, на благо народа, а особенного восхищения заслуживает, например, решительность, с какой оно в свое время действовало на площади Тяньаньмэнь против врагов государства… Китайцы были крайне раздосадованы. К этому они были не готовы и совершенно не заинтересованы вспоминать расправу на Тяньаньмэнь. На последовавших переговорах можно было с тем же успехом зачитывать друг другу телефонные справочники Пекина и Будапешта. Еще в самолете на обратном пути Балаж лишился постов главы делегации и председателя Объединения венгерских производителей свинины».
Флориан усмехнулся. Потом опять уставился в потолок. Задумался. Мартин пожал его руку. Флориан ее высвободил.
В один прекрасный день Мартин почувствовал, что брат, словно вампир, полностью его высосал. Это знак, что теперь все опять как раньше или почти как раньше? Флориан уже мог иногда лежать на боку, ненадолго вставать и пройти несколько шагов.
— Мне пора обратно, в Брюссель.
— Никогда не забуду, сколько ты для меня сделал.
— Я улетаю в следующий понедельник. В выходные помогу тебе перебраться в реабилитационную клинику.
— Спасибо.
— Чем займешься потом? Когда выйдешь?
— Ты же видишь.
— Что?
— Чем займусь? Ничем.
— Я имел в виду, когда выйдешь из больницы.
— Так я и говорю. ЕС выплачивает премиальные за закрытие свиноводческих хозяйств. Платит за каждую свинью, которую больше не откармливают. Я уволю всех работников. И буду смотреть из своей комнаты, как предприятие приходит в упадок. Когда-нибудь твои преемники раскопают его и сделают свои выводы. А я пока что получу премиальные за закрытие.
— Ты же не всерьез?!
— Всерьез. Вложу капитал в Германии, куплю часть какого-нибудь крупного откормочного предприятия, вероятно «Тённес. Мясо», у меня там через ЕПС хорошие связи, войду туда со своим опытом, как эксперт. А может, и нет. Во всяком случае, предприятие я закрываю. Ты можешь заглянуть в будущее?
— Нет.
— Ничего не видишь?
— Нет.
— И я нет. Ничего уже не вижу.
Так называемый «пижамный рейс» в Брюссель (понедельник, 7 часов утра) был, разумеется, полностью распродан. Им летели все чиновники и члены Европарламента, проводившие выходные в Вене и теперь возвращавшиеся на работу, а также австрийские лоббисты и представители объединений, у которых уже с утра были назначены встречи и которые вечером или на другой день летели обратно. Вполне вероятно, как бывало часто, летел этим рейсом и какой-нибудь ретивый учитель со своим классом, в рамках субсидированной акции «Европейская молодежь посещает Европарламент». Мартин добыл билет только на послеобеденный рейс, и хорошо, потому что утренний и даже полуденный рейс наверняка бы проспал. Он никак не мог заснуть почти до четырех утра, мозги не выключались. Накануне под вечер он отвез брата в Клостернойбург, в реабилитационную клинику, потом у грека на Таборштрассе купил три бутылки пива «Митос», немного сыра и бутылку белого вина «Драма», а у турка по соседству — лепешку.
Он ел, пил, смотрел на упаковочные ящики и пытался представить себе, как все будет, если в следующий раз он приедет в родительский дом, к брату и его семье, а там уже не увидит буквально ни одной свиньи; хлева, большой откормочный цех, бойня — всюду пусто, закрыто, белый кафель без единого пятнышка крови, но и белизной не сверкает, не то что когда господин Хофер поливал его из шланга и отмывал, он пыльно-серый, пыльно-сухой, господин Хофер досрочно на пенсии, все сотрудники уволены, природа проникает в закрытые цеха, плющ, папоротник, вьющиеся растения, сорняки начнут расти на навозе, оставшемся от свиней, от последнего поколения свиней перед закрытием… Окна разбиты, в мороз водопроводные трубы в холодных хлевах полопались, стены в трещинах, в них гнездятся летучие семена, пускают листья и корни, всевозможные растения пожирают штукатурку, взламывают стены, создают биотоп для мышей, крыс, ежей, муравьев, пауков, стрижей, шершней, одичавших кошек. Мартин пил третью бутылку пива и уже видел, как проваливается крыша откормочного цеха, стоявшего перед домом родителей, изначальным жильем старинного крестьянского хозяйства, которое дважды надстраивали и расширяли, Мартин откупорил вино и спросил себя, в самом ли деле они тогда будут стоять у окон или сидеть на лавочке возле дома и смотреть, как корни сорняков и иных растений и когти всевозможных зверушек вонзаются в гибнущую семейную историю. А когда предприятие рассыплется в пыль и исчезнет… как долго брат сможет получать премиальные за закрытие?
Надо бы поспать. Он почистил зубы. Улыбнулся про себя: добрый знак. Менее добрый знак, что затем он опять сел за стол, собираясь выкурить еще одну сигарету и выпить еще бокальчик вина. Размышлял он о том, что его ждет в Брюсселе. Конечно, по циркулярным мейлам он понял, что с Jubilee Project возникли проблемы. И протокол консультативной рабочей группы, разумеется, тоже получил. Вскользь просмотрел — и не принял его особенно всерьез. Главное, что Ксено, видимо, собиралась продолжать проект, по крайней мере она не написала «стоп!». В иные вечера он сидел за компьютером, записывал дополнения и новые мысли по поводу проекта. Хотя и был в отпуске, рассчитывал вернуться не с пустыми руками. Во всяком случае, в иные вечера, проведя послеобеденное время в больнице у брата, он не знал, чем еще заняться.
В первую очередь его интересовала такая идея: если представить уцелевших в Освенциме как свидетелей эпохи, подтверждающих идею Европейского мирного проекта и историческую задачу Еврокомиссии, то было бы логично и разумно привлечь и чиновников времен основания Комиссии, пусть расскажут, с какими мыслями, намерениями и надеждами они тогда начинали работать. Мартин не сомневался, что чиновники первого поколения куда точнее нынешних бюрократических элит знали, о чем идет речь. Это была бы, думал Мартин Зусман, вроде как вторая щечка клещей. С одной стороны — уцелевшие в лагерях смерти, напоминающие о клятве: Национализм и расизм не повторятся никогда. С другой — представители поколения основателей Еврокомиссии, напоминающие о том, что речь шла конкретно о развитии наднационального института по преодолению национализма, а в итоге и самих наций.
Он послал мейл Кассандре: Как тебе это?
Кассандра: Я подумаю.
Неделей позже. Кассандра: Первое поколение Комиссии: а) умерли, б) впали в маразм, в) не впали в маразм, но не могут путешествовать. Будешь дальше разрабатывать эту идею? Возможно, видеопослания от в)?
