Читать книгу 📗 "No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо"

— Послушай, теперь все равно ничем не поможешь. Давай возвращаться в лагерь, — сказал я и положил ему руку на плечо, чтобы хоть немного его успокоить.

— Я не пойду в лагерь, — ответил он будто в полусне.

— Уж не надумал ли ты вернуться в Испанию?

— В Испанию? Нет!

— Тогда что же ты думаешь делать?

— Я отправлюсь в Латинскую Америку!

— Ты что? С ума сошел? У тебя что, билет в кармане, пароход ждет тебя у причала?

— Нет, но я отправлюсь в Америку.

— Скажи мне, по крайней мере, как ты думаешь это сделать? Может, я тоже отправлюсь с тобой!

— Сначала надо пробраться в Марсель, а там посмотрим. — В голосе Фернандо слышалось столько уверенности, что мне его идея показалась и впрямь заманчивой.

— И все же давай подумаем. Ведь только мы отсюда тронемся, как нас сразу же схватят. Кругом полно жандармов и переодетых агентов полиции. И уж тогда нас наверняка определят в более ужасное место, чем этот лагерь.

— Ну и что? Я опять убегу и в конце концов попаду в Америку. А уж оттуда свяжусь с Рамоной. Решено! Ты идешь?

— Да, дружище, да! — согласился я, чтобы как-то успокоить его.

Мы подлезли под проволоку и тронулись в путь. Шли полями, огородами, рощами. Днем мы отдыхали, а по ночам шли. Крестьяне жалели нас и снабжали едой. Иногда нас подвозили на грузовиках, и тогда водители прятали нас в кузове.

Когда мы прибыли в Марсель, шофер принес нам бутылку вина, немного хлеба, креветок и пригласил перекусить в кабине его грузовика, а сам ушел на разведку в порт. Вскоре он вернулся.

— Печальные новости, — сказал он. — Пройти почти невозможно, повсюду жандармы. У всех, кто направляется в порт, спрашивают документы. Идти туда опасно, тем более если не знаешь французского языка...

— Много кораблей в порту?

— Много!

— А каких стран?

— Итальянские, японские, мексиканские, есть один из Аргентины...

— Аргентинский... Он-то нам и нужен! А где он пришвартован?

— Далеко, почти в конце причала. Туда добраться — ой-ой-ой!

— Тогда попробуем на мексиканский. Попытаемся проскочить на корабль, когда стемнеет, до того как зажгутся фонари. Осторожно подберемся к нему как можно ближе, а потом бегом — и мы на корабле! — объяснил свой план Фернандо.

— Ты уверен, что это самый лучший способ?

— Да, и другого в нашем положении нет. В таком виде, как мы сейчас — грязные, оборванные, давно не бритые, — только и попадаться в лапы жандармам!

Почти весь день мы провели, спрятавшись среди бочек, в каких-нибудь двухстах метрах от корабля. Мы видели, как по его трапу спускались и поднимались моряки, как развевался флаг на корме, как жандармы внимательно осматривали всякого, кто появлялся на причале. Рабочий люд не обращал на нас никакого внимания. Несколько маленьких оборвышей что-то искали среди тюков и ящиков с товарами. Натолкнувшись на нас, они чему-то рассмеялись и продолжали заниматься своим делом.

— У нас нет другого выхода. Мы уже около месяца кормим вшей и голодаем в лагере, — как бы убеждая себя в правильности принятого решения, повторял Фернандо.

— Ты прав, — соглашался я. — У нас нет выбора. Это как жребий, когда не знаешь, что выпадет — орел или решка!

— А ты хорошо бегаешь? — внезапно спросил меня Фернандо.

— Не очень, я ведь был ранен в коленку. Но ты не беспокойся за меня. Доберусь так доберусь, а нет так нет. Так и договоримся. Пора!

Мы обнялись, осмотрелись еще раз, выжидая, когда подальше отойдет жандарм, и, одновременно выскочив из своего укрытия, бросились к кораблю. Однако не успели мы пробежать и десяти шагов, как из других укрытий, о существовании которых мы и не догадывались, выскочили один, два, три, четыре, пять человек — как будто они караулили нас! Жандармы и полицейские бежали наперерез, намереваясь перехватить нас. Наш путь был короче, и расстояние до корабля и до наших преследователей внушало надежду на то, что мы почти спасены. Оставалось только добежать! Фернандо обернулся ко мне, так как я отстал, — но мы оба еще могли успеть. В этот момент я оглянулся и, тут же споткнувшись, упал на причал: меня сразу же окружили жандармы. Фернандо же успел и на прощание помахал мне с борта мексиканского парохода...

Вот из-за такой оплошности я лишился свободы и вновь оказался в лагере. Фернандо уже плыл в открытом море на мексиканском корабле, а оставшийся в лагере Ариас продолжал верить, что он поедет в СССР. Выслушав о моих приключениях, он молча, по-дружески похлопал меня по плечу...

В лагере нам со всех сторон делали «заманчивые» предложения: предлагали стать наемниками, профессиональными убийцами. Французы предлагали стать летчиками на Мадагаскаре, англичане — в Индии, итальянцы — в Абиссинии. Деньги предлагали большие!

— Эти люди делали вид, будто забыли, за что мы воевали в Испании три года! — возмущенно говорил Хесус Ривас.

Через громкоговоритель узникам обычно сообщали имена тех, кого франкисты приговорили к смерти. Как-то вечером к выходу из лагеря вызвали всех, кто сражался в республиканской военной авиации: «Мануэль Сарауса, Хосе Пуич, Хесус Ривас, Франсиско Мероньо...» Воцарилась мертвая тишина. Никто не знал, хорошо это или плохо. По небу плыли черные тучи, и лучи солнца едва пробивались сквозь них, освещая серые тени, движущиеся по лагерю. Были названы фамилии двенадцати летчиков, — и все мы группой направились к выходу, где у колючей проволоки нас обыскали жандармы. У авиаторов ничего с собой не было, кроме потрепанной одежды, кишащей вшами. Все, что у нас имелось стоящего, мы отдали товарищам, оставшимся в лагере.

Потом Ривас вспоминал: у него в руке был тогда бумажный сверток, в котором находились старая зубная щетка да небольшой обмылок с прилипшими к нему песчинками.

— Оставь свой пакет здесь, — сказал ему жандарм. — Больше у тебя ничего нет?

— Нет! А что еще может быть?

— Все, что угодно! Но это тебе больше не понадобится! — с усмешкой заметил жандарм.

Нас посадили в грузовик, грубо подтолкнув прикладами, и повезли в неизвестном направлении. Дорога шла к лесу. Шофер прибавил скорость, чтобы преодолеть крутой подъем, и машина свернула к лесу. На зеленой лужайке, окруженной густыми деревьями, она остановилась.

— Прибыли! Слезайте! — раздалась команда.

Республиканские летчики спрыгнули на землю.

В нескольких метрах от нас стоял черный лимузин. Возле него прохаживался высокий блондин в добротном черном костюме и модных полуботинках.

— Немец! — заметил Браво, взглянув в его сторону.

«Немец» сказал:

— Сбрасывайте свою одежду!

— Это конец! — прошептал Браво.

— У этих гадов нет ни грамма совести: даже наша грязная одежда им понадобилась!

— Теперь только и осталось, что переселиться в другой мир. Это последнее, что у нас было! — воскликнул Исидоро Нахера и со слезами на глазах бросил свою одежду на землю.

— Спрячь свои слезы, парень! Не будь ребенком! — остановил его Пуич. — Три года ты был мужчиной, а теперь!..

— Быстрее!.. Быстрее!.. — подгонял всех «немец».

— Это уже лучше, — проговорил Карбонель, увидев, что нам приготовили чистую одежду. — Они хотят отправить нас на тот свет чистенькими... Вот сволочи!..

Каждому вручили пакеты с новой одеждой.

— Ого! — удивился Сарауса. — Нас хотят расстрелять чуть ли не в смокингах!

Никто не ответил на его реплику, а когда мы оделись, нам вручили билеты и документы для проезда в Париж...

Поезд прибыл в Париж очень рано. На вокзале авиаторов встречали испанские и французские коммунисты. Итак, нас вызволили из лагеря во Франции и направили в СССР: большинство наших спутников были авиаторы. В Гавре, во французском порту, мы восемь дней с нетерпением ожидали прихода советского корабля. В этом порту мы встретились со многими испанцами, которые были освобождены из лагерей и тоже плыли вместе с нами. Здесь были мужчины, женщины, дети, плохо одетые и истощенные. В ожидании советского корабля мы чувствовали себя уже свободными людьми. Нас навещали французские коммунисты, они интересовались всем.