Читать книгу 📗 "Патриот. Смута. Том 4 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич"
— Спасибо за доверие. — Тренко поднялся, тоже поклон отвесил, добавил. — Игорь Васильевич, спасибо, не подведу.
Хорошо, что в войске моем родовитых бояр еще не было. Все подчиненные, более или менее одного статуса. Не начались у меня местнические споры среди дворян. Та и в целом. Вся эта заслуженность родовая. По итогам Смуты ее бы искоренить. В чем заслуга, если люди от царя отступились? Бегали от одного к другому? Каждый род себя чем-то да запятнал. И, по идее, для прогресса Руси нужно выделять не родом крепких, а своей головой думающих, ответственных, волевых, сильных, талантливых.
Но, не о том думаю. Это все, потом. Да и не мне, а Царю решать.
— Всем отдыхать. — Проговорил я холодно.
На этом совет был окончен. Люди разошлись от костра.
Я поднялся. В голове был полный кавардак. Точнее, на душе.
Что делать здесь и сейчас — я знал точно. Но все эти мистические приключения. Татарские дары, казаки, рассказывающие про Царя — меня. А теперь еще и монахи. Медведь, крест, знамя. С одной стороны — это же все только к лучшему. А с иной — не видел я себя Царем Русским. Подле него — воеводой, человеком на особых поручениях да. А самим государем…
Подумать надо.
Прошелся по лагерю, чтобы мысли в порядок привести. Телохранители мои и Франсуа сидели с Ванькой впятером. Пытались о чем-то болтать. Богдан посмеивался, Пантелей ворчал, Ванька истории какие-то рассказывал.
Он-то, слуга мой, знает меня с детства.
Ну да ничего. Дело покажет, его делать надо, а на иное всякое не отвлекаться. Вернулся, завалился спать на скатку у костра. По-военному, по-походному мы сегодня стояли.
Вырубился быстро.
Утро встретило прохладой. Солнце с трудом пробивалось через серое небо. На горизонте было еще темнее, чем над нами. Дождь, скорее всего, будет. Может, часа через два, а может, к полудню.
Плохо.
Хотя… Может это и к лучшему. Мы-то на лошадках за день с заводными точно дойдем до Ельца. Только если буря разыграется — можем не поспеть, но это вряд ли. Вроде бы грозовых черных туч не видно. Больше такая — осенняя погода.
Дождь, сырость, это хуже бдительность гарнизона на стенах. Утомленные, озябшие бойцы, желающие как можно быстрее в тепло. Так что — из погоды можно выкрутить плюс нашей вылазке. Если под верным углом все сформировать.
Что до прочего войска. Ему время с запасом дано. Два дня. Даже с учетом плохой погоды и размытой колеи… Ну ладно, пускай направление продолжу я называть дорогой. За два дня дойдут они до переправы. Может, оно даже лучше. Воевода Елецкий нас ждать так быстро не будет. Расслабиться. Опять же его дозоры в сырость не такие ретивые будут. И, может быть, удастся с ними не в бой вступить, а как-то по-иному дело решить. Подумает Семен Белов, что в грязи утопаем, бдительность потеряет. Может сам на маневры не решиться. Сидеть будет тихо, спокойно и ждать.
Лагерь собирался быстро, а мы с Яковом и телохранителями моими изготовились выступать. Оставались последние приготовления и уточнения.
К завтраку вернулись разведчики, что уходили на запад и север. Спокойно все было. Разъездов противника не встретили.
Я подошел к Тренко. Хлопнул его по плечу.
— Не геройствуй. Боя остерегайся. Людей сохраняй.
— Хорошо, воевода. — Он поклонился. — Спасибо за доверие.
Что же они все такие раболепные становятся. С одной стороны. Может, и хорошо, слушать лучше будут, не думать. Но с другой, иногда без инициативы-то никак. Я же сам не могу быть везде и за всех все решать, думать и указывать. Чем больше будет войско, тем сложнее будет заниматься этим. Уже сейчас сотникам почти вся работа делегирована. Дальше нужно будет их всех производить в полутысячные или даже тысяцкие.
А еще лучше перейти к отточенной столетиями тактике формирования боевых единиц, где все кратно трем. Где каждый место свое знает. Так и управлять проще, а эффективное управление залог победы.
Пока буду трястись в седле, обдумаю этот момент.
Ведь с одной тысячей у Москвы мне делать нечего. Сейчас Елецких людей заберу еще тысячу или даже больше, если учесть Лебедянь и Ливны. Ну и дальше на север к нам же люди подтягиваться будут. Тысяч восемь надо иметь к Серпухову. А там Нижегородцы подойдут.
А этим всем нужно хорошо управлять, чтобы как единый кулак. Без разброда и шатаний. Насколько помнил я историческую литературу, следующие лет двести со Смуты и до Наполеоновских войн и даже чуть после них не менялось в технологии вооружения практически ничего, адаптировалось только. Все то же дульно-зарядное оружие, а также холодное. Отступление стальных доспехов и небольшой прогресс артиллерии и средств доставки к полю боя.
Но основное, это наращивание объемов армий. Улучшение и осмысление организации их снабжения, муштра, тренировки, психологическая, патриотическая обработка каждого бойца. Именно в этом заключался прогресс профессиональной армии на ближайшие две сотни лет.
Здесь не техникой прогрессировать надо, под нее ресурсов еще нет. А организацией, тактикой и стратегией. А еще — пропагандой, доктриной, идеей и идеологией. Чтобы каждый, последний боец знал — ради чего он в бой идет, за что сражается. Не за Царя-батюшку, а за землю Русскую. За Родину. За лучшее будущее.
С такими мыслями взлетел я на заводного коня и повел сотню Якова и своих телохранителей за собой к Ельцу.
Шли быстро, но не так чтобы коней не заморить нагрузкой большой. Доспехи стальные были только у меня, Якова и Пантелея. Но и лошади у нас соответствующие имелись, более сильные, специально отобранные. Чтобы не подвели и вынесли.
Богдан и Абдулла снаряжены были тигеляеми.
Казак отказался в кольчугу влезать. Сказал, что скорость важна. От пули не защитит его полотно, а от стрел и сабли и такая защита сгодится. Я спорить не стал. Время покажет.
Ефим Войский тоже пренебрегал. Потом стрелу в руку словил и как-то сразу более покладистым стал. Но, в нашем деле каждому нужно было как-то в своей тарелке быть. Все же это личная охрана. Хочет так воевать — пускай. Татарин так вообще от огнестрела отказался, по старинке с луком саадаком скакал. Тоже неплохо — из него хороший снайпер выйдет. Он же на коне и с этим оружием, считай, родился.
Шли мы, выставив вперед и по бокам дозоры. Мили на две.
Они наши глаза и уши — без этого никак.
Нашим пленным тоже выдали лошадей из запасных. Каждому по две. Чтобы пересаживаться могли во время конного похода. Иначе никак. По-другому те тридцать пять верст по пересеченной местности могли бы стать для нас большой проблемой. А так — с заводными, может, и за полдень поспеем. По моим прикидкам времени, часам к трем, четырем.
Если погода окончательно не испортится.
Начали мы шустро. К полудню действительно преодолели почти все расстояние. Пересекли несколько небольших речушек — руручьев. Обогнули пяток рощ дубовых и сосновых, если издали смотреть.
Дороги здесь, считай, вообще не было. Колея травой заросла. Какое-то направление прослеживалось, но не более того. Мало людей к Задонску здесь ходило, тем более с телегами гружеными, которые могли укатать землю.
Солнце, взошедшее в зенит, нам было не видать. Пряталось оно в тучах, скрывалось. Небо до горизонта затянуло. Серость полнейшая. Накрапывать начало, мокрядь, осенний угрюмый дождик давил и как-то на душе становилось уныло. Поэтому останавливаться на обеденный привал не стали. Костры разводить в такое время — не с руки, очень долго. Да и сидеть в сырости, как-то не с руки.
Коней помедленнее повели вперед. Перекусывали на ходу, их кормили тоже припасенным овсом из седельных сумок.
Примерно после полудня слева по ходу нашего движения стала проглядываться возвышенность. Рельеф этого края я знал плохо. Все же это неродной Воронеж и Чертовицкое. Здесь только в общих чертах помнил, что Елец стоит на левом берегу реки Сосна в месте, где вподает в нее еще одна речушка то ли Елец, то ли Ельчик.
— Знамя развернуть!
Его я загодя вручил Пантелею, как самому первому моему и приближенному телохранителю. Все же это не сотенный стяг Якова, а наш армейский прапор. Богатырь перехватил копье, размотал завязки, вскинул, упер в бушмат. Перехватил рукой повыше.
